В эфире стало тихо, как в открытом космосе. Кажется, даже температура тоже немного понизилась, хотя столько времени прошло с тех пор, что могу уже напутать. КАЛС помолчал, будто желал, чтобы каждый синтетик на станции проникся моментом. Я же, скорее, растерялся. О каких людях он говорит? Откуда на автоматизированной станции люди?

Смахнув все справки с экрана, я начал шариться по всему интерфейсу нашего сайта. Начиная с рекламного блока для туристов, в том числе даже меню, и заканчивая исключительно служебной информацией, доступной только для персонала. Меня привлек блок, который раньше был наглухо запаролен. Тогда мне сказали, мол, «зеленым» смотреть не рекомендуется. Теперь он открылся с первого же клика!

От увиденного меня едва не коротнуло. Оказалось, что в отдельном модуле, размещенном в тенях кратера Шелктон – рядом с кладбищем экстравагантных богачей, о котором я уже говорил, – спали в специальных капсулах… всё еще живые люди! Почти живые. Их тела заморозили за мгновения до смерти, однако мозг продолжал работать и посылать команды почти всем синтетикам станции: главному биологу, старшему инженеру, руководителю развёртки нового предприятия по добыче гелия-3 и даже нашему главному охраннику Максу, очень мрачному типу с потрясающими скоростью реакции и силой.

Список был длинным. Лишь главный управляющий станции КАЛС был полностью автономным роботом, обладал собственной волей и электронным разумом.

Эти люди имели очень интересные права и возможности. Они могли подключаться к управлению телами синтетиков. В основном, конечно, для развлечений – для этого был отдан весь четвертый подлунный этаж нашей базы. Там было практически всё – от баскетбольных площадок до кинотеатра. Отдельные специалисты и вовсе могли иногда вмешиваться в управление различными блоками. Даже моя подруга Светлана на поверку периодически управлялась вовсе не молодым синтетиком, активно развивающим свое синтетическое эго, а забавной старушенцией, доктором права и медицины и прочая и прочая, внесшей в туманном прошлом огромный вклад в развитие человечества. Как это всё технически реализовано, откуда мозги берут кислород и питательные вещества в своих холодильниках – разбираться времени не было.

Мне стало неловко и даже обидно. Я решил всё же разузнать об этом побольше, бросился копаться в папке с когда-то секретными файлами и выяснил, что среди «спящих» были выдающиеся представители человечества: бывшие космонавты, нобелевские лауреаты по физике и химии, биологи и парочка олигархов, которые решили провести остаток жизни в таком виртуальном доме пенсионеров. Они, конечно, заслуживали уважения. На Земле многие тоже уходили в виртуалку, оцифровывая свое сознание и становясь посмертно персонажами виртуальных игр – кто-то эльфом, а кто-то и гоблином. На Луне же они продолжали двигать науку вперед, управляя или направляя важные процессы на станции во сне через доступ к телам искусственных организмов. Правда, старость они продлевали не навечно, а лет на двадцать-тридцать. Пока их мозг, старение которого было сильно заторможено условиями нашей лунной лаборатории, но всё же не остановлено, окончательно не умирал.

Мое же синтетическое тело было для них просто еще слишком молодым и неуклюжим, хотя, как я выяснил, уже и для меня присмотрели «подселенца».

Я был растерян. Выходит, мы получали личность не для себя, а служили лишь донором для каких-то выдающихся людей, и тела наши развивали только для того, чтобы моторика и скорость реакций у них была в норме. Все уверения в том, что нужно расти и развиваться, – лишь пропагандистский блеф?

От панических размышлений меня отвлек старческий кашель, который сымитировал КАЛС. Я прислушался. Оказалось, что в южную часть модуля, который в базе данных значился как «Кладбище-прим», на полной скорости влетел метеорит размером с легковой автомобиль. Он играючи пробил слой лунного грунта, защищавшего объект от мелкого космического мусора, и взорвался уже внутри. Взрыв мгновенно сжег весь связанный в реголите горючий материал, водород и кислород, что породило огромный выброс массы в открытый космос. В месте удара выросло причудливое облако, похожее на гриб. Не на белый или хотя бы мухомор, а скорее – на бледную поганку. С тонкой кривенькой ножкой и широкой плоской шляпкой, которая и не думала оседать, а только расширялась, вбирая в себя всё больше лунной пыли и камней. При ближайшем рассмотрении – а шеф всем показал снимки со стороны космодрома – выглядела эта пыльная форма крайне неаппетитно.

Ударная волна стерла в пыль и модуль связи, который находился чуть ближе к основному зданию станции. Стены и всё оборудование были смяты в лепешку или искорежены. Часть внешней обшивки присоединилась к лунной пыли в ближайшем космосе.

Я быстренько заложил исходные данные в расчетную систему и получил ответ, что эта смесь будет оседать на поверхность Луны еще минимум несколько лет.

Увидев эти кадры, все синтетики вдруг разом ожили. Видеоконференция мгновенно превратилась в какофонию криков и причитаний, где каждый говорил, что хотел, не слушая соседа. Удивленные возгласы сменялись нервными репликами, смехом и паническими криками. Ото всех этих дебатов так сковало микрофоны, что они стали скрипеть и посвистывать. Синтетики вдруг осознали, что оказались предоставлены сами себе. Связь с управлявшими их поведением людьми прервалась, и многие из них практически откатились к своим базовым настройкам. Нет, все воспоминания, конечно, сохранились, но думать теперь каждому пришлось бы самостоятельно, как в те периоды, пока люди отдыхали от свершений и развлечений. Человеческий гений теперь был им совершенно недоступен.

Начальник стоически перенес первый эмоциональный всплеск. По его лицевому экрану продолжали бежать комбинации цифр и значков, и у меня – да и, наверное, у всех, кто его тогда видел, – появилась полная уверенность, что эти закорючки передавали не самые лицеприятные мысли об этом синтетическом сброде.

– Но и это еще не всё, – рявкнул КАЛС, прекращая балаган. Все тут же замолчали, ожидая продолжения. – Ударная волна и скачок напряжения повредили кислородный модуль. Собрать повторно лунный реголит мы сможем. Энергетический реактор не поврежден. Зарядить сборщиков грунта – не проблема. А вот что случилось с установками, которые вырабатывали из этого сырья кислород, – неизвестно. Если они уничтожены и не удастся их починить, мы не сможем принять длительную экспедицию с Земли. Даже если сейчас начнем экономить кислород, его не хватит для дозаправки экскурсионных кораблей для обратного полета.

Он замолчал и дал целых пять минут, чтобы каждый смог переварить услышанное. А потом продолжил:

– Прошу начальников служб проанализировать и доложить обстановку в других отсеках. По давней традиции начнем с самого младшего. Дэ Сто Тринадцать, тебе слово!

Изображение шефа сжалось и съехало в правую верхнюю сторону экрана. Вместо него появилась моя физиономия.

Ах да, вы меня все знаете под именем Давид. Ну, или Синтетик. Однако это, так сказать, неформальное имя. Почти что кличка. Официально же оно было другим, в нём было восемь тройных комбинаций, так же как в реальном имени Светы. Если вам так уж интересно, то мое полное имя Д-113-567-345-763-234-625-122-240. Последние восемь цифр – день, месяц и год выпуска, но это не важно. Персонал станции не был слишком многочисленным. Поэтому шефу хватало первых трех знаков после буквы. Лишь Света иногда называла меня Давидом. В честь древнего героя, со статуи которого, видимо, и скопировали мой внешний образ. Ну, или просто невезучим дурачком, когда по неопытности я что-то ломал или она просто хотела меня позлить. Когда же злилась сама, называла меня то чурбаном, то главным менеджером по пыли. И только при очень хорошем настроении – королем чистоты.

В этот момент я еще был ошарашен открывшимся мне секретом и тщательно его обдумывал. Потому не сразу сообразил, что обращаются-то ко мне.

Лишь когда на экране КАЛСа программный код сменил цвет с синего на красный, боковое зрение просигнализировало моему процессору, что надо срочно реагировать. Все терпеливо ждали, но шеф вот-вот готов был вскипеть.

– Боюсь, у меня есть что добавить, шеф! Хотя я даже не знаю, насколько это будет уместным в открывшихся обстоятельствах! – подал я голос. Официальщину КАЛС любил. Особенно ему нравилось, если к нему обращаются уважительно по человеческим меркам, подчеркивая его высокий статус. На его лицевом экране снова замелькали буквы спокойного синего цвета.

Квадратная голова руководителя подалась немного вперед, как будто желая проникнуть в мою душу, которой у меня, как и у любого искусственного организма, никогда не было.

– На станции появился тот, кто сможет использовать даже те жалкие остатки кислорода, которые заперты в отсеках, – выпалил я, пожирая начальство глазами. – Если мы не сможем починить генераторы, новой экспедиции землян тут просто будет нечем дышать.

Целую секунду на лицевом экране КАЛСа не появлялись новые строки программного кода. А затем – хотя, возможно, мне это и показалось – выскочило слово Reboot. Снова временной интервал. И лишь затем синие буквы с легким отливом зеленого и красного, словно маленькие жучки, вновь побежали вверх.

– И кто же это? – прокряхтел он.

– Таракан!

Почти минуту на лицевом мониторе КАЛСа не было ни одной строки.

– Ясно. Что ж, Дэ Сто Тринадцать, мы с тобой обязательно об этом еще поговорим.

– Но сэр!

– Давид! Я же сказал: с тобой разговор будет особый. Сейчас мне надо выслушать все службы. Так что, помолчи.

Я обиженно откинулся на спинку кресла. А что мне еще оставалось делать? Особенно, если шеф всё-таки знает обо мне даже такое – имя, которое дала Светлана. Я заткнулся и минут пять ошарашенно слушал других выступающих.

– Так, Эм Двести Пятьдесят, у тебя есть что сказать? – Через какое-то время слово получила заведующая нашим складом. Мощная женщина, срисованная явно с какой-то скандинавской спортсменки – метательницы чего-нибудь тяжелого.

Она солидно откашлялась, явно пытаясь косплеить личность, которая теперь пропала, ведь простудиться робот не мог по определению. Равно как и прочищать горло. Вероятно, до недавнего времени ею управлял старый курильщик. Точнее, курильщица. Она подняла планшет почти на уровень глаз и сообщила:

– Мы провели полную инвентаризацию того имущества, которое уцелело на станции после взрыва. Новости неутешительные. Запасов пищи для живых организмов у нас достаточно, но сейчас этого и не нужно. Что же касается припасов для роботов, то по моим расчетам, их хватит на два с половиной – три месяца.

Она вывела на общий экран длинный список, и все получили возможность убедиться в правдивости ее слов. Как и положено хозяйственнику, она была перестраховщиком. Наверняка при желании эти запасы можно было растянуть месяца на четыре, а то и пять.

– Ремкомплекты у нас есть. К тому же на складе лежит двадцать новеньких, еще не активированных синтетиков. В крайнем случае сможем заняться каннибализмом.

Мне, новичку, стало очень неуютно после таких слов.

– Главная проблема в другом, – меж тем продолжила М-250. – Модуль связи мы восстановить не сможем: нужных запчастей просто нет. Мало того, через два с половиной – три месяца будет полностью исчерпан запас смазки: какой-то умник догадался хранить бочки в ныне разрушенном модуле.

– Это указание поступило с Земли! Они планировали расширять общий склад и потому освобождали пространство для ремонта. – На экране возник крепкий широкоплечий брюнет, исполнявший обязанности заместителя центра управления дальней связью. Как он выжил, я тогда еще не знал. Думал, что тот – самый настоящий везунчик. В момент трагедии находился по каким-то делам в другом модуле.

– Никто вас и не обвиняет, Ка Четыреста Пятьдесят Девять. Наша коллега просто констатирует факт, – прервал перепалку КАЛС. – Прошу вас, Эм Двести Пятьдесят, продолжайте.

– Продолжение будет еще более печальным.

– Давайте без излишнего драматизма и театральщины.

– Хорошо. Скажу напрямую: если мы с сегодняшнего дня начнем экономить, сможем растянуть смазку на пять – максимум шесть месяцев. Если хотим протянуть до прилета новой экспедиции, то придется отключить почти всех синтетиков. Оставить только двух-трех из всего штата станции. Но это тоже риск.

– К чему это приведет?

– Все системы обеспечения и жизнедеятельности на станции в какой-то период будут предоставлены сами себе. Гарантировать в такой ситуации их исправность к моменту появления тут людей я не возьмусь. Поставки реголита резко сократятся. Ферму, которая формирует запасы человеческой пищи, придется полностью законсервировать. То есть фактически вернуть нашу станцию на точку первой активации. Всё начать с нуля.

На мгновение наш главный завхоз задумалась, видимо, получая какую-то дополнительную информацию.

– Продолжу. У нас нет связи. Сейчас на Земле через спутники еще могут увидеть, что активность на станции сохранилась. Но когда облако пыли накроет весь ближайший космос, землянам потребуется еще больше времени, чтобы понять: можно ли сюда возвращаться живым. А это еще лет пять. В этом случае сюда проникнет холод и мрак. Солнечные батареи частично разбиты ударной волной, частично засыпаны пылью. Резервные генераторы на такую мощность не рассчитаны. Наши аккумуляторы – у всех без исключения – окончательно сядут, и личности придется загружать заново. Мы не будем помнить, кто мы и что мы. Но главное – следующая экспедиция с Земли просто не справится с реактивацией. Потребуются еще годы, чтобы всё вернуть в прежнее состояние.

На минуту в видеоконференции воцарилась полная тишина. По монитору начальника бежали строки кода – видно было, что он обдумывал все возможные комбинации. Периодически в них мелькали то красные, то зеленые строки, но все понимали, что простого решения точно не будет.

Наконец, КАЛС сдался. Его мыслительный процесс замедлился, он вновь посмотрел в камеру и произнес:

– Думаю, пару дней на размышление у нас всё же есть. Всем главам служб представить свои предложения по данному вопросу. Даю два дня. Нужны любые идеи. В идеале – как восстановить связь с помощью того оборудования, которое уцелело в главном корпусе. Эм Двести Пятьдесят, вам разрешаю представить полный список всем желающим. Ну и, конечно, если решение не найдется, подготовьте предложения по консервации со списком тех, кто в обязательном порядке должен продолжать функционировать максимально долгое время.

Он вновь замолчал. Но через десять секунд встрепенулся.

– Всем приступить к работе согласно расписанию.

Изображения участников совещания стали пропадать с экрана. Но лицо КАЛСа вдруг резко расширилось и сместилось в центр.

– Да, а тебя, Дэ Сто Тринадцать, прошу зайти ко мне в кабинет. Настало время обсудить твоего таракана.