Купить в том году семена огурца «Апрельский» людям со стороны было нереально. Я скупил все. На развес смел сразу. Скупил все пакетики, опустошил склады всех фирм, у которых был этот сорт. Получилось около тридцати килограммов. Но тут возникла непредвиденная проблема: семена «Подмосковного» тоже везде закончились. А мне нужно было килограммов четыреста: при переработке расход шел один к пяти, из одного килограмма оставалось граммов сто пятьдесят, не больше. С трудом я нашел фирму-производителя этого сорта. Благо это оказалось не так далеко, в Одинцово. Конечно, можно было заменить его другим сортом, но за «Краснодарским», к примеру, пришлось бы лететь в Краснодар. Да и привык я как-то к «Подмосковному».

Офис агрофирмы я нашел с трудом. Да и офисом этот барак язык не поворачивался назвать. Все было в таком запустении… А ведь когда-то эта фирма гремела на всю страну!

Секретарша директора, наверное, ровесница Брежнева, едва не потеряла дар речи, узнав о цели моего визита.

– За наличный расчет? – тихо спросила она.

– Да, причем как можно быстрее, – солидно сказал я.

Директор выбежал ко мне и долго тряс руку.

– Я говорил, что наш сорт еще заявит о себе, – сказал он, оглядываясь на секретаршу. – Фермеры будут брать его тоннами, – он, видать, принял меня за фермера, – Вы не прогадаете, молодой человек. Вы знаете, какая у него прекрасная всхожесть, он устойчив ко многим болезням!

Директор убежал в свой кабинет и вернулся с пожелтевшей газетой «Сельская жизнь». В статье, которую я прочел, говорилось, что группа подмосковных ученых во главе с доктором сельскохозяйственных наук (он еще и доктор наук!) вывела новый сорт огурцов «Подмосковный» и была награждена ценными подарками.

– А какие подарки? – зачем-то спросил я.

– «ВЭФ-транзистор» и почетная грамота! – с гордостью сказал он, указав взглядом на стену, где висела эта грамота.

Мне было стыдно. Чувствовал я себя ужасно. Передо мной в какой-то лакейской позе в видавшем виды костюме стоял доктор наук. Не какой-то рыночный торгаш, а нормальный русский трудяга, который всю жизнь выводил сорт «Подмосковный», не нужный теперь никому.

– А сейчас мы работаем над сортом «Подмосковный Люкс», только финансирования нет, – тихо сказал он.

Я выложил на стол все пачки денег, которые у меня были, и пожалел, что не взял с собой больше.

– Здесь очень много, – оглядываясь, сказал он. – Здесь в три раза больше, чем надо.

– Это на новый сорт. Нам, фермерам, очень нужен ваш огурец.

– Так нельзя. Надо как-то оформить, – лопотал он.

– У меня нет времени, – ответил я.

– Как ваша фамилия? Я включу вас в список разработчиков как спонсора…

– Спасибо, не надо, – я уже выбегал из кабинета. Мне хотелось побыстрее смыться.

– Нет, нет, так нельзя, надо пересчитать, записать… – неслось мне в спину.

Магазин работал в три смены, хот я именно как магазин он не работал вообще. Вывеска «Учет» вросла в дверь. Внутри кипела работа. Перебрать четыреста килограммов – дело нелегкое! Наступал звездный час огурца «Подмосковный». Никогда еще этот сорт не продавался (да, уверен, и не будет, хотя очень хочу ошибаться) так дорого! Оставшиеся после переборки семена я дал команду раздать бабулькам-дачницам – по сто граммов в руки. Для солидности. Поставил условие: предъявить пенсионное удостоверение. Вот бы порадовался доктор наук, увидев, какой ажиотаж вокруг его сорта…

На Новый год мы съездили в Таиланд. Я рассекал на новой BMW. И все вроде было хорошо…

Первые числа марта. Я курил на ступеньках магазина. Солнце светило ярко, но пока еще не грело.

Группу этих граждан я заметил издалека. Их было человек десять-двенадцать. Многие из них были одеты явно не по сезону, и встревоженные лица в совокупности с морозом выглядели еще суровее. Их выражение не предвещало ничего хорошего. Смываться было поздно: они заметили меня и прибавили шаг. Возглавлял процессию брюнет средних лет, очень подвижный. За ним шли «молодой» и остальные. Подойдя ко мне, они заговорили все разом, и, хоть я не понимал ни слова, это были явно не слова благодарности. «Подвижный» гаркнул им что-то на своем языке, и они замолчали. Жестикулируя, он подошел ко мне почти вплотную.

– Ты обманул моих людей. Огурцы твои не растут. Не тот сорт. Побазарить надо, – сказал он, пытаясь сделать грозное лицо.

Что-то в его поведении выдавало излишнюю нервозность. Может быть, напыщенная грубость?

– Базарят бабки на базаре. А если хочешь поговорить, давай поговорим, – ответил я, пытаясь не проявлять волнения.

Разговор явно не вел ни к чему хорошему.

Он выругался в мой адрес и сквозь зубы процедил:

– Ты знаешь, с кем говоришь? Я вор в законе.

Лучше бы он этого не упоминал! Последняя его фраза развеяла все мои сомнения и укрепила догадку, что передо мной обычный понторез. Я лично напрямую не общался с ворами в законе, но присутствовал при разговоре. И очень хорошо помню, как поразили меня поведение и манера общения того человека. Неторопливая, четкая речь без мата и тем более без оскорблений собеседника, даже если тот был неправ. В нем прослеживались уверенность и властность. А передо мной сейчас стоял не пойми кто.

– Я вор в законе, – еще раз сказал «подвижный» более громко, явно рассчитывая уже не на мои уши, а на уши пришедших с ним.

– Я узнал тебя. Вор в законе по кличке «Жопа», – ответил я.

Я наглел, но отчетливо понимал, что, если дам слабину, они оставят меня лежать прямо здесь, у входа в магазин.

Вообще, я сильно рисковал. Вором в законе он, конечно, не был, но явно имел отношение к криминалитету и мог запросто пырнуть меня чем-нибудь. И неизвестно, чем бы закончились эти качели, но звезды явно сошлись надо мной. «Подвижный» не успел открыть рот, как напротив магазина с визгом остановился милицейский автобус, из него высыпалось человек пять омоновцев. Ребята были все как на подбор (да в ОМОН других и не берут). Под два метра ростом и пудовые кулачищи. Они закурили, а один из них, явно старший, судя по капитанским звездочкам, двинулся в нашу сторону. Друзей и даже просто знакомых в ОМОНе у меня не наблюдалось, их остановка около моего магазина была явно случайностью – и явно удачным поводом улизнуть. Я двинулся ему навстречу.

– Здорово, – пробасил капитан, протягивая мне руку для приветствия.

– Здорово, – ответил я, протягивая руку тоже.

– Ты выполнил мою просьбу? – спросил, улыбаясь, он.

– Какую просьбу? – Я видел его, как мне казалось, в первый раз. «И почему он улыбается?»

– Понятно! – прочел он ответ он на моем лице. – Да, двадцать третьего ты был ну очень пьян. Праздновал День мужика хорошо. Меня звал выпить с тобой. Я, если честно, вечером с ребятами тоже позволил. Я просил у тебя плоскорез этого… как его?

– Фокина?

– Точно, плоскорез Фокина достать. Теща замучила, а тут вроде повод: Восьмое марта. А я ей тяпку, – засмеялся он.

И тут я с трудом начал вспоминать: 23 февраля, в самый разгар банкета, действительно заходил здоровенный такой мужик, правда, тогда он был в штатском. Плоскорез Фокина (фамилия нового Кулибина) представлял собой гибрид косы и тяпки. Мура редкостная, но реклама делала свое дело.

– Когда достанешь? До восьмого успеешь?

– Извини, забегался… завтра заезжай, достану.

– Точно? А сколько стоит? – спросил он.

Сколько он может стоить? И какие могут быть деньги в такой ситуации? В тот момент я готов был привезти ему самого Фокина вместе с его плоскорезом. Чтобы он на снегу демонстрировал его чудо-свойства!

– Денег не надо, – сказал я.

– Э, ты, хорош! Я тебе «крыша», что ли? Мы такой херней не занимаемся.

Он стал хлопать себя по бокам, достал две мятые купюры из одного и третью – из другого кармана.

– Больше нет сейчас, если не хватит – доплачу.

Он буквально всучил мне деньги. Мне стало чертовски обидно – нет, не за себя, а за него. В десяти метрах стояли рыночные торгаши, которые, я в этом уверен, прямо сейчас могли достать по «котлете» денег. А простой российский офицер, прошедший, видать, не одну «горячую точку», имел в кармане гроши. Он кинул взгляд в сторону брюнетов (те малость попятились) и спросил:

– У тебя проблемы с этими чертями? Помочь? Не люблю я их.

– Да нет. Спасибо. Сам разберусь, – ответил я.

Хотя много бы отдал за спектакль с мордами в снег, особенно «вора». Но объяснять капитану причину конфликта по известным причинам мне не хотелось.

– Ну, как знаешь, – дружески хлопнув меня по плечу, сказал он.

Я повернулся в сторону джигитов. На них больно было смотреть, особенно на «вора». Кто такие омоновцы, видать, знали не понаслышке. Вид у меня был наполеоновский. Разговор они наш не слышали, но со стороны это была картина маслом: подъезжает ОМОН, командир здоровается со мной, отдает деньги, я сопротивляюсь, не беру, так он еще и разводит руками – мол, больше нет! Даже не хочу догадываться, что они подумали. Я подошел к ним. «Подвижный», как мне показалось, стал даже меньше ростом. Он втянул голову в плечи и тихонько заблеял:

– Брат… извэни…

– Не брат ты мне, – перебил его я. Давно мне хотелось при случае произнести эту фразу из фильма «Брат», но некому было.

Он ничего не ответил, попятился и быстро исчез, промямлив что-то про то, что он в розыске. Ни в каком розыске он, конечно, не был, но надо же ему было как-то сохранить лицо перед своими!

– Разговор окончен, – грубо и важно сказал я, повернулся спиной и спокойно вошел в магазин. Столбняк продолжался у них еще минут десять, после чего они ушли. Краем глаза я заметил, что «молодой» садится не в знакомую мне раздолбанную «шестерку», а уже в подержанную тюнингованную «девятку». Тоже, видать, на огурцах поднялся…

Больше они меня никогда не тревожили.

Плоскорез капитану я, конечно, достал. Стоил он, кстати, раз в пять дороже той суммы, что тот мне дал, но я не взял с него ни копейки. Он заезжал ко мне еще пару раз, и мы даже выпили с ним водочки. Первое впечатление не стало обманчивым. Он оказался вечным капитаном, никого не крышующим и не стелящимся под начальство. Реально воевал и повидал многое на своем веку. Настоящий мужик, без мишуры и пафоса. Приходящий на помощь людям – себя я не имею в виду, хотя как знать. Российский «ОМОН FOREVER». Я буквально всучил ему полкило семян огурца «Подмосковный». Он искал меня летом, передавал привет от тещи и большое спасибо за семена. Огурцы, говорил, чумовые, а кто бы сомневался. Но мы с ним больше так и не встретились.

* * *

«Бэха» плавно заехала на мойку. Я заказал полный комплекс.

– Багажник пылесосить будем? – спросил мойщик.

– Да, – ответил я.

– У вас семена рассыпались, – сказал он, показывая на маленькую дырочку в мешке.

– Не проблема, пылесось.

На мешке красовалась надпись «Подмосковный Люкс». Вечером я должен был встретиться с «молодым». Он забегал ко мне на днях и просил (во дебил неугомонный!):

– Хороший огурец дай!

Я впервые не обманывал его. Я вез ему чистые, не перебранные и не бодяженные всякими там «Апрельскими» хорошие семена.

* * *

– Огурцы что такие дорогие? – спросил я у продавца на рынке месяц спустя.

– Неурожай, – ответил он.

Я огляделся. Огурцов действительно было мало.