СДПГ (Социал-демократическая партия Германии) – одна из крупнейших германских политических партий на протяжении последних полутора веков, за исключением, конечно, периода нацистского режима. Основанная еще в 1863 году и будучи старейшей политической силой в стране, на последних предвоенных выборах 1912 года СДПГ получила 35 % голосов. Это не удивительно, если помнить о том, что Германия являлась самым промышленно развитым государством в Европе, а значит, имела многочисленный пролетариат. Главной целью СДПГ было построение социализма в Германии, однако применявшиеся методы с конца 1890-х стали предметом горячего обсуждения среди членов партии. Видный теоретический деятель СДПГ Эдуард Бернштейн провел ревизию марксизма, утверждая что строить социализм необходимо посредством поступательного реформирования общества, а не при помощи радикальной социалистической революции. Иными словами, бороться за социализм нужно на выборах, а не на улице. Этот спор, каким путем идти – эволюционным или революционным, – среди марксистов всего мира является главным и вечным. Российские социал-демократы раскололись по этому вопросу еще в 1903 году на II съезде РСДРП (Российской социал-демократической рабочей партии). Большинство членов партии выбрали революционный путь (большевики), меньшинство считало, что бороться надо парламентским путем (меньшевики). В Германии такой раскол произошел лишь после начала Первой мировой войны, причем разделились немецкие социал-демократы на три части. Что касается немецких большевиков (коммунистов), то они появились самыми последними, отделившись от независимых социал-демократов (НСДПГ), которые в свою очередь отмежевались от СДПГ-большинства весной 1917 года. Коммунистическая партия Германии была создана на собрании в Берлине 30 декабря 1918 года. Это произошло за неделю до большевистского восстания, вспыхнувшего там же, а самих коммунистов к его началу насчитывалось всего 300 человек. Иными словами, меньшевиками в Германии оказались большевики. На этом идеологический немецкий социалистический хаос не заканчивается. Политические взгляды лидера германских большевиков Розы Люксембург и лидера российских большевиков Владимира Ленина во многом различались. Избежать серьезного раскола между двумя гигантами марксизма удалось лишь благодаря трагическому ходу немецкой истории. Группа будущих фашистов зверски убила Розу Люксембург в Берлине через две недели после того, как 30 декабря 1918 года она создала Коммунистическую партию Германии.

Единство могучей немецкой социал-демократии (она была самой большой в мире и самой главной до Первой мировой войны на международной социалистической сцене) дало серьезную трещину осенью 1914 года – по вопросу германского национализма. Правда, немецкие социал-демократы были в этом не одиноки, в таком положении оказалась вся европейская социал-демократия. Каждому пришлось решать – поддерживать свою страну в Первой мировой войне или выступить против, что, однако, означало идти против воли собственного народа, заведенного правящим классом воевать. Подавляющее большинство европейской социал-демократии пошло по пути милитаризма и национализма, поддержав свои правительства. Считаные социал-демократы оказались осенью 1914 года пацифистами. В то время это было опасным делом – выступать против войны. Лидера французских социалистов, одного из крупнейших политических деятелей Европы Жана Жореса, который занимался антивоенной пропагандой, 31 июля 1914 года застрелил «французский патриот». Из всех немецких социал-демократических депутатов рейхстага единственным, голосовавшим против войны, оказался будущий коммунист Карл Либкнехт.

Когда первая патриотическая эйфория прошла и стало понятно, что война – дело долгое, а главное, ужасное, среди социал-демократов начались серьезные брожения. Они поделились на интернационалистов и оборонцев. Интернационалисты считали войну преступной, по их мнению, никаких противоречий между немецкими и французскими рабочими не существовало. Противоречия, грязные и коммерческие по сути своей, имелись между немецким и французским правящими классами, которые заставляли воевать за них простой народ. Оборонцы говорили о том, что родину надо защищать. Еще в 1916 году в недрах СДПГ появилась группа радикально инакомыслящих интернационалистов, которая подписывала свои заявления «Спартак», однако группа эта была относительно немногочисленной. Куда более серьезным вызовом для руководства СДПГ стало появление довольно крупного партийного ядра, которое весной 1917 года откололось в отдельную партию – НСДПГ (Независимую социал-демократическую партию Германии). «Спартак» ушел из СДПГ в НСДПГ. Раскол прошел не только по вопросам войны, который стал просто катализатором, но по более крупной проблеме: каким путем идти к социализму – эволюционным или революционным. Иными словами, весной 1917 года германская социал-демократия в первый, но не в последний раз разделилась на левых и правых.

Вернемся, однако, к событиям Ноябрьской революции. Развивались они невероятно стремительно. Девятого ноября 1918 года к власти в Германии, впервые в истории, приходят социал-демократы. Во главе государства становится Фридрих Эберт, сын портного, шорник по профессии. Если бы еще год назад кто-нибудь сказал, что во главе германского государства окажется не персона королевской крови, а сын портного, что немецкое правительство будет социалистическим, а не аристократическим, ему бы никто не поверил. Война, однако, довела некогда блестящую империю до такой крайности, что такие мелочи, как сын портного во главе социалистического правительства, никого уже не интересовали, даже чопорную аристократическую бывшую прусскую правящую элиту. Волновали старую элиту куда более важные вещи – как договориться с новой социал-демократической верхушкой? Им было о чем договариваться: по улицам немецких городов ходили толпы демонстрантов с красными флагами и винтовками. Бастующие были в одном шаге от того, чтобы установить в Германии большевизм по образцу и подобию российского со всеми отсюда вытекающими последствиями. Правительство Эберта имело за спиной огромный социал-демократический партийный аппарат, который намного превосходил крошечный «Спартак» Розы Люксембург. Саму ее только 8 ноября 1918 года освободили из тюрьмы, где она просидела всю войну за пацифизм. Однако у Эберта не было никаких сомнений касаемо того, кто выйдет победителем в уличной схватке за умы немецкого народа, когда ему придется столкнуться там с Люксембург. Осенью 1918 года немецкая революционная улица была настроена радикальным левым образом, и, главное, она была вооружена. Среди демонстрантов было много солдат и матросов. Оружие, некогда принадлежавшее исключительно государству, осенью 1918 года оказалось в руках народа, что свело практически к нулю государственную монополию на силу. У Розы Люксембург, может, и не было в ноябре 1918 года мощного партийного аппарата, но за ее спиной стояла вооруженная немецкая улица. У Фридриха Эберта же никаких штыков, на которые он мог положиться в предстоящей схватке, не было, а то, что решаться судьба Германии в ближайшее время будет на улице, сомневаться не приходилось. Так что старой прусской элите было что предложить Эберту.

Фридрих Эберт, лидер немецких меньшевиков, разгромил в январе 1919 года немецких большевиков

Первыми с Эбертом договорились военные. Вечером 10 ноября по секретной телефонной линии новому канцлеру позвонил начальник Генерального штаба генерал Грёнер, двумя неделями ранее заменивший на этом посту генерала Людендорфа. Эберт даже не знал, что такая секретная телефонная связь с Генеральным штабом существует. Грёнер позвонил как нельзя кстати. Эберт пребывал в состоянии полной растерянности и сильно колебался под невиданным давлением левых сил, как на улице, так и в рейхстаге. Ему пришлось разделить власть с НСДПГ. Из шести министерских постов три достались НСДПГ. По всей стране стремительно шла тотальная советизация, большинство Советов, равно как и улицу, контролировали левые. Опереться Эберту в сложившихся обстоятельствах было не на кого. В этот самый момент ему и звонит генерал Грёнер, предлагая поддержку армии. В историю их договоренность вошла как пакт Эберта-Грёнера. Военные предлагают социал-демократам помощь в борьбе с большевиками, а взамен требуют не вмешиваться в дела армии. Главное, что вечером 10 ноября 1918 года объединяло Эберта и Грёнера, был страх перед коммунизмом. Пример большевистской России стоял перед глазами каждого немца. Для кого-то он был положительным, для кого-то отрицательным. В большинстве своем немцы, вероятно, слабо хотели повторения того, что происходило тогда в России, где шла гражданская война, царили голод, холод, хаос, имел место полный коллапс экономики. Эберт, занимавший должность канцлера всего один день, находился в невероятно шатком положении. Над ним нависала угроза как справа, так и слева. Непонятно даже было, кто представлял бо́льшую опасность – монархисты и прусская военщина или крайне левые и Советы. Грёнер со своим предложением вечером 10 ноября поистине оказался для Эберта ангелом-спасителем.

Почему Грёнеру и Эберту пришлось долгие годы скрывать свой героизм, ведь, казалось, они уберегли родину от большевиков и гражданской войны? Мало того, пакт Эберта – Грёнера в немецкой истории считается явлением позорным, его часто стараются обойти стороной, а о чем в действительности была договоренность, неясно по сей день. Дело в том, что для борьбы с левыми Эберт и Грёнер использовали людей, которые в свое время составят ядро германского нацизма. Фрайкор – так назывались добровольческие отряды ультраправых, которые расстреляли социалистическую революцию в Германии. Большинство из них затем влились в СА, а впоследствии в СС, СД, гестапо и просто в НСДАП. Именно они образовали первый кулак германского нацизма, которым Адольф Гитлер разбил голову немецкому народу. Так что гордиться Фридриху Эберту своей договоренностью с генералом Грёнером действительно не пришлось. Он вообще ничего о ней никогда не говорил. Все, что известно истории, было записано исключительно со слов генерала Грёнера, верить которым до конца не стоит.

Довольно быстро с социал-демократами договорился и крупный немецкий капитал, за ним последовал государственный аппарат. К концу ноября 1918 года СДПГ уже имела за спиной довольно серьезные силы: политические, экономические, бюрократические, военные. Все они требовали восстановить в стране закон и навести порядок. Для этого, как они полагали, требовалось разобраться с большевиками. Вот эта часть – разобраться с большевиками – была неприглядной. Никто из социал-демократов не хотел иметь к этому никакого отношения, потому как все понимали, что придется стрелять в товарищей по партии. Грязную работу по наведению порядка в Германии взял на себя Густав Носке, занимавший в правительстве Эберта пост министра обороны. Ему принадлежит историческая фраза, ставшая символической: «Кто-то же должен быть кровавой собакой». Под этим прозвищем он и остался в памяти следующих поколений. Фридрих Эберт, Филипп Шейдеман, Роза Люксембург, Карл Либкнехт – все они являются частью немецкой истории, в их честь названы в Германии улицы и площади, им установлены памятники. Ни одного памятника, ни одной улицы имени Густава Носке в стране нет. Он – грязное позорное пятно истории и упоминается в книгах и учебниках исключительно под именем «Кровавой Собаки Носке».

Первые серьезные столкновения между левыми и правыми начались в конце декабря 1918 года в Берлине. Кульминация вооруженного противостояния двух сторон наступила в столице Германии 5–12 января, войдя в немецкую историю как «Восстание спартакистов». Носке безжалостно подавил мятеж, бросив против левых фрайкор. Других желающих стрелять в левых на тот момент в Германии не нашлось. Пятнадцатого января ультраправые из фрайкора выследили, где прячутся Роза Люксембург и Карл Либкнехт, схватили их и жестоко с ними расправились. При этом надо понимать, что Роза Люксембург еще с 1890-х годов являлась одним из ведущих теоретиков СДПГ, а также иконой партии, а отец Карла Либкнехта, Вильгельм Либкнехт, был одним из основателей СДПГ. Они, может, и придерживались левых взглядов, но эти взгляды разделяла чуть ли не половина партии. Эберт и Шейдеман были учениками Розы Люксембург и в спокойные довоенные годы записывали за ней каждое слово. Пятнадцатого января 1919 года все они сделали вид, что ничего не знали, даже Кровавая Собака Носке категорически отрицал свою причастность к убийству Розы Люксембург, хотя без его приказа фрайкор не смел сделать и шага по Берлину. Много позднее, весной 1970 года, в Дюссельдорфе Вальдемар Пабст (офицер, руководивший устранением Розы Люксембург и Карла Либкнехта, отпетый нацист, сохранивший верность своим убеждениям до последнего вздоха) утверждал, что приказ убить лидеров коммунистов ему отдал Носке, правда, сделал он это в завуалированной форме, чтобы не осталось следов в истории.

Еще через четыре дня, 19 января 1919 года, в стране прошли парламентские выборы, положившие конец советскому пути развития Германии. Хотя революционные волнения и советские республики еще лихорадили страну на протяжении большей части 1919 года, январский разгром коммунистов и победа парламентаризма, в принципе, предопределили дальнейший немецкий путь развития. Не все, однако, в январском расстреле коммунистов воспринимается так однозначно – даже в наше время и даже среди политиков правого толка, а потому они стараются об этом не говорить. Именно в те несколько суровых дней сложились многие главные немецкие идеологемы, впоследствии стоившие человечеству миллионов жизней. Именно поэтому сегодняшние правые в Германии, совсем как тогда Кровавая Собака Носке, не хотят вспоминать те исторические факты, понимая, что являются коллаборационистами в деле создания нацистской идеологии, рожденной в крови коммунистов морозным январем 1919 года на улицах Берлина. Именно поэтому на те события стоит посмотреть более детально, чтобы не искать корни германского нацизма исключительно среди психических отклонений Адольфа Гитлера, на которого многие из числа немецкой элиты по сегодняшний день пытаются свалить всю ответственность за нацизм.

Хотя январское восстание 1919 года в Берлине и называют коммунистическим, это не соответствует исторической действительности. КПГ (Коммунистическая партия Германии) была создана 30 декабря 1918 года на конференции спартакистов и ряда других левых организаций, то есть всего за неделю до произошедшего. К началу революционных событий в Берлине насчитывалось всего около 300 коммунистов, а сама партия в организационном плане была крошечной, представляя собой по большому счету редакцию газеты «Красное знамя» и Центральный Комитет. Все началось 4 января 1919 года, когда правительство Эберта сняло с должности начальника Берлинской полиции Эмиля Эйхгорна. На эту крайне важную должность Эйхгорн попал совершенно случайно двумя месяцами ранее, 9 ноября 1918 года, во время Ноябрьской революции, когда восставшие захватили управление полиции. Эйхгорн был членом НСДПГ и придерживался левых взглядов, потому Берлинский Совет рабочих и солдатских депутатов, в котором также преобладали левые, и назначил его начальником полиции. Пятого января 1919 года из-за увольнения Эйхгорна в городе начались массовые волнения, которые вылились в гигантскую демонстрацию. На улицы Берлина вышло более 150 тысяч человек, многие из которых были настроены крайне решительно. На следующий день в городе была объявлена всеобщая забастовка, а количество демонстрантов уже исчислялось сотнями тысяч, у некоторых из них имелось оружие. Всем казалось, что повторяются события 9 ноября 1918 года, когда произошла Ноябрьская революция, свергли кайзера и к власти пришли социал-демократы. По крайней мере внешне все было очень похоже: демонстрантов было не меньше, настроены они были не менее решительно, лозунги несли аналогичные – «Долой правительство» и «Вся власть Советам». Предпосылки, как политические, так и экономические, для очередной – Январской – революции в стране имелись, ведь по большому счету жить легче народу не стало, разве что война закончилась.

Некоторые историки полагают, что снятие Эйхгорна с должности начальника полиции было провокацией правительства Эберта и тех сил, которые за ним стояли. Последующие события косвенно это доказывают. Правящий режим, в отличие от левых, оказался в организационно-военном плане к январским событиям тщательно подготовленным, что и решило судьбу несостоявшейся революции. Провести такие военные приготовления спонтанно, а главное, всего за несколько дней найти людей, готовых стрелять в народ, в Германии того времени было невозможно. Именно поэтому успехом закончилась Ноябрьская революция: в стране просто не было солдат или полицейских, согласных открыть огонь по многотысячным демонстрациям. К началу января 1919 года такие люди у правительства Эберта появились. Это был фрайкор, созданный армейской верхушкой по заказу министра обороны Носке. Сразу же после начала массовых протестов в Берлине, 5 января 1919 года, самые отпетые ультраправые части фрайкора по приказу Носке стали стягивать в Далем, пригород Берлина. В отличие от демонстрантов, у которых имелось лишь небольшое количество стрелкового оружия, фрайкор располагал артиллерией и бронетехникой. Главное же заключалось в том, что в Далеме собрали психически нездоровых людей, которые кипели ненавистью к врагам нации, коими они считали левых, а потому были готовы убивать их без разбора.

События в Берлине развивались не менее стремительно, чем в ноябре 1918 года. Однако так все происходило лишь два дня, а затем начавшаяся революция зашла в политический тупик. Шестого января восставшие или митингующие – на тот момент их даже сложно было правильно определить – захватили ряд ключевых административных зданий в Берлине: телеграф, почту, вокзал, редакцию главного печатного органа СДПГ газету «Вперед», городское управление полиции. На улицах появились баррикады. Был создан Временный революционный комитет в составе 53 человек, который заседал в управлении полиции. Коммунистов в комитете было совсем немного, в основном в нем состояли члены НСДПГ и профсоюзные лидеры. У правительства Эберта не имелось в Берлине воинских или полицейских сил, готовых его защищать, – кроме фрайкора, который Кровавая Собака Носке тайно стягивал в Далем. Если бы демонстранты на улицах города в те дни узнали о фрайкоре в пригороде Берлина и о планах Носке, то правительство Эберта смели́ бы без всякого сомнения и сожаления. Слухи о фрайкоре в конце концов просочились, но было уже поздно. Через два дня бурных митингов и демонстраций на улицах города руководство восстания – Временный революционный комитет – запуталось в собственных политических дебатах. Разногласий среди членов комитета оказалось слишком много для столь сложного политического момента. Понять их несложно – взять ответственность за судьбу Германии этим 53 человекам, заседавшим в городском полицейском управлении, было попросту страшно. Что делать дальше, они не понимали. Даже лидеры коммунистов – Люксембург и Либкнехт – имели разногласия, каким путем нужно двигаться. Карл Либкнехт, воодушевленный революционным подъемом народных масс на улицах Берлина, требовал довести революцию до социалистического окончания. Роза Люксембург была не столь уверена в правильности такого решения, о чем говорит ее последняя статья, в те окаянные дни опубликованная в газете «Красное знамя». Иными словами, идеологические и политические брожения среди руководства восстания были настолько большими, что оно фактически оказалось парализованным.