II. В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ

1. МЕЧТЫ, И ПЛАНЫ, И ИНТРИГИ

 
Мечты, мечты^[61],
Где ваша сладость…
 

А. С. Пушкин.

Ну вот, с жадностью и трепетом внимающий страшным тайнам мой доверчивый читатель, прошло совсем немного времени, как я начал свое повествование – может, месяц, а то и всего пару недель, а события продолжаются своим чередом. Верховные масоны по-прежнему плетут свои коварные интриги и хитроумные заговоры, которые должны в конце концов доставить им власть над этим миром.

Оленька Зубкова, заполучив бриллианты, собранные гордыми и прекрасными полячками для спасения вольности своего беспокойного отечества, едет в Москву или уже в Петербург, где, по ее, сразу скажу, верным предположениям, рано или поздно появится Александр Нелимов, чтобы попасть в ее обольстительные сети.

Она однажды уже уловила его, но всего лишь на одну ночь, а поутру он все-таки сумел ловко выскользнуть из ее объятий – ведь Оленька еще так неопытна, и упустила его, но, конечно же, ненадолго, и, зная ее настойчивость, иногда доходящую до беспощадности, можно легко догадаться, что она еще завладеет им, как масоны властью над миром – ведь для Оленьки весь мир и заключен в ее Сашеньке.

Ну а сам он занят мыслями об отречении Анны^[62], с помощью которого он, конечно же, попытается изменить судьбу России, да что там России, и всего мира тоже. Уж очень большое значение может иметь эта бумага, если умело ею распорядиться.

Поэтому об отречении Анны неустанно размышляют и верховные масоны, и Соколович, оно не дает покоя и императрице Екатерине II, она думает о нем все ночи напролет, когда у Дмитриева-Мамонова^[63] очередное теснение в груди и он по этой причине не посещает спальню императрицы.

Но никто не знает, где спрятано отречение Анны. А вот Александру Нелимову как раз известно, где оно находится. Оленька Зубкова поведала ему, что оно лежит в резной шкатулке старого майора Нелимова. Это Оленька считает его старым, сам же майор, хоть и передвигается с помощью костылей, так не думает и все еще питает надежду пустить отречение Анны в дело, хотя он и остался почти один из соратников князя Шумского, когда-то намеревавшегося с помощью этого отречения существенно подправить устройство Российского государства по своему понятию и разумению.

Но больше всех не дремлет вездесущий и ничуть не менее всемогущий Соколович со своим тайным братом. Он еще не знает, что верховные масоны почти раскусили его. Они уже заподозрили в нем доморощенного соперника, так же, как и они сами, возмечтавшего ни много ни мало о власти над миром.

Соколович продолжает свою тонкую интригу. Ему не хватает тех денег, которые его дедушка тихой сапой увел из-под носа у обворовавшего всю Россию царского любимца Алексашки Меншикова^[64] и упрятавшего их в амстердамских и итальянских банках.

Чтобы достичь своих целей, Соколович хочет заполучить всю российскую казну. А для этого нужно сделать послушным инструментом в своих руках императрицу Екатерину II. Казной распоряжается она, щедрой рукой оплачивая неустанных в постели фаворитов и генералов, храбро сражающихся на поле брани, чтобы воплотились в действительность замыслы императрицы о грядущем величии и о славе в памяти восхищенных ее свершениями потомков.

О, эти потомки не оценят ее замашек на мировое господство, ее грандиозных планов возрождения Византии, покорения Персии и Индии по примеру меркантильных англичан!

Им, потомкам, куда интереснее знать размер «девичьей игрушки» фаворитов, исчисляемый в мерах длины, и как она, императрица, с нею, этой «девичьей игрушкой», управляется по ночам. И был ли у нее специальный станок, сконструированный великим русским изобретателем Кулибиным^[65], с помощью которого императрица могла «баловаться» не только со своими фаворитами, но и с молодыми жеребцами породы орловских рысаков, специально для того и разводимых.

А читать описание турецких войн и даже отчеты о подвигах самого Суворова^[66] потомки заленятся. Вон сколько земель приобрела хозяйственная Екатерина Великая для Российской империи, а потомки, по своей неосведомленности, припишут ей продажу Аляски, чтобы, мол, было чем расплачиваться за безбрежные ночные утехи.

Соколович, имея возможность читать переписку императрицы (как и всех остальных европейских монархов), узнал о ее планах сделать своим наследником любимого внука Александра в обход нелюбимого сына великого князя Павла Петровича. Подлинник письма выкрали у барона Мельхиора Гримма^[67] и доставили из Парижа, использовав для этого беспечного Николя Костени, успевшего промотать денежки своего обосновавшегося в Париже папеньки, Ивана Кузьмича Костеникина; когда-то он, пользуясь небольшой должностью в одной из сенатских комиссий, сколотил немалый капиталец – его хватило бы в Париже и детям и внукам, но Николя, в отличие от отца, любил пожить на широкую ногу, и, оставшись на мели, не упустил случая отправиться в далекую Россию в надежде разжиться деньгами.

Теперь нужно исхитриться, чтобы письмо, доставленное Николя, попало к великому князю Павлу Петровичу, а грозная матушка узнала, что он его прочел. Тогда императрица поймет, что ее планы раскрыты и известны сыну, и она подвергается огромной опасности. Ведь лишенный трона Павел имеет на этот трон все права, а у нее, на троне этом восседающей, прав на него как раз и нет.

И когда императрица Екатерина II Алексеевна поймет, что сыну известны ее намерения и он может отважиться на решительные действия, ей и придется обратиться за помощью к Соколовичу, уже однажды спасавшему ее из тяжелого положения, тем более что единственный ее верный и надежный помощник, Потемкин, на юге, а турецкая война, которую они задумали начать спустя два-три года, на самом деле грянет как гром средь ясного неба со дня на день. А с севера на беззащитный Петербург двинутся шведы, предводимые их взбалмошным королем, мечтающим вернуть былое величие, утраченное неосмотрительным королем Карлом XII^[68] где-то под Полтавой.

Вот тогда-то Соколович и возьмет в свои руки императрицу Екатерину II, но не в постели, а вместе с троном, казной и храбрыми генералами и получит возможность направлять события по нужным ему путям и тропинкам. Тогда он добудет и отречение Анны, оно, по его догадкам, хранится у Екатерины II. А заполучив отречение Анны, он сделает императрицу и ее империю своим послушным орудием.

И пока верховные масоны заняты разжиганием пожара в Париже, чтобы возвести на костер мести добродушного и недогадливого короля Людовика XVI, как некогда король Филипп Красивый сжег их легендарного Великого магистра Моле, Соколович соберется с силами и нанесет сокрушительный удар в спину – именно так и принято между масонами.

Вот такие планы. Правда, в них могут внести серьезные изменения и Катенька Нелимова, и Оленька Зубкова – им это вполне по силам, и они-то уж не пропустят случая устроить все по-своему, у обеих характер еще тот, своего не упустят, и никому не уступят, как это водится между провинциальными барышнями, попавшими в большой свет. Но все это прояснится несколько попозже.

А пока что Соколовичу нужно найти способ передать великому князю Павлу Петровичу письмо императрицы Екатерины II, с неосторожными мыслями о престолонаследии, причем так, чтобы оно попало к нему через его верных людей и он не заподозрил интриги. Для этого Соколович избрал Ростопчина^[69], самого близкого (после Катеньки Нелимовой) к Павлу человека. Ему подозрительный Павел должен поверить.

Ну, а с Ростопчиным письмоносца Николя Костени по замыслу Соколовича должен свести Карл Долгоруков – личность преинтереснейшая. И о нем я расскажу сразу же, не откладывая в долгий ящик.

2. КАРЛ ДОЛГОРУКОВ

Наследник всех своих родных^[70].

А. С. Пушкин.

Карл Долгоруков, несмотря на свое немецкое имя, казавшееся странным и даже нелепым при такой фамилии, принадлежал к древнейшему русскому княжескому роду, прославленному в истории России. Долгоруковы^[71] вели свое происхождение от Рюрика^[72]. Они всегда находились при царях и втайне претендовали на престол.

Долгоруковы были опорой старой знати в бурные петровские времена и однажды даже чуть не усадили на трон княжну Екатерину Долгорукову, «государыню невесту» некстати умершего скороспелого императора Петра II^[73], а потом попытались возвыситься над царями – поставить власть Верховного совета выше царской, при императрице Анне Иоанновне^[74].

Императрица Анна Иоанновна, взошедшая на русский трон после Петра II, вместе с бессменным при ней Бироном^[75], воспользовалась завистливой ненавистью дворянства и разгромила едва не дотянувшийся до власти род – одних, после долгих пыток, казнила, других сослала на веки вечные в Сибирь, лишив чинов, званий и вотчин.

Но Бог милостив не только к бедным, сирым и убогим – в конце концов на троне обосновалась крестница Долгоруковых – императрица Елизавета Петровна^[76]. Она восстановила их в чинах и званиях и вернула им все отнятые имения и поместья. Долгоруковы снова оказались при дворе и в силе, хотя и не в такой большой, как прежде, в старозаветные времена.

Отец Карла Долгорукова не вникал в интриги своих родственников, так как легко удалялся от земных дел и забот. Он писал трактаты по математике и ездил в Англию, где встречался со знаменитым тогда Ньютоном^[77] для обсуждения причин и путей движения планет по их неизменным орбитам и законов механики прочих небесных сфер.

Мало того, он женился на дочери немца, владельца торгового дома, известного во всей Европе. Долгоруковы сначала не признали этот брак с купеческой дочкой, но позже выяснилось, что ее отец совсем не купеческого сословия, а знатностью превосходит самих Долгоруковых, имея наследные права на корону Священной Римской империи, правда, в порядке очереди многочисленных, близких и далеких сородичей чуть ли не в сотом колене, но, тем не менее, права совершенно законные, подтверждаемые грамотами, написанными на пергаменте и украшенными многими гербами.

Тем не менее полупризнанная невестка не сошлась с новой русской родней. Когда она родила сына, как раз начались гонения на Долгоруковых и она не поехала в Сибирь следом за мужем, попавшим под общую гребенку жестокой опалы, а бежала в свою «неметчину». Там ей тоже пришлось несладко – умер отец, торговые дела семьи пришли в полный упадок, и поэтому, когда императрица Елизавета восстановила Долгоруковых в правах, «немецкая жена», хоть и назвавшая сына Карлом, но успевшая крестить его по православному обряду, вернулась к мужу. Муж, в отличие от своей родни, не осуждал беглянку. Он приехал из ссылки едва живой, съедаемый чахоткой.

– О, это есть страшная Сибирь! – причитала «немецкая жена» у постели любимого мужа.

– Там нет Сибири, – указывал он рукой вверх, и вскоре отошел в лучший из миров, без сомнения, устроенный строго по законам Евклида и в соответствии с предначертаниями небесной механики, разгаданной и высчитанной Ньютоном.

Наследство он оставил небольшое и запутанное. Мать Карла Долгорукова остаток жизни провела в тяжбах с родней мужа. А когда Карл поручиком вернулся с Семилетней войны, у него уже не было ни матери, ни состояния.

По обычаю, издревле укоренившемуся на Руси, Карл Долгоруков должен был пополнить многочисленную толпу бедных, но знатных сородичей, обретающихся при пяти-шести Долгоруковых, которые не потеряли положения при дворе и – что самое главное – остались богаты.

Но Карл Долгоруков не согласился на вторые роли в семействе, лишившемся первых ролей в государстве. Да, он остался без вотчин и имений, но у него было другое наследство. От матери – немецкая точность, аккуратность и стремление к порядку, от отца – феноменальная память, склонность к математике и тяготение к решению первопричинных вопросов. А от дальних римских императоров – непомерная гордость и презрение к людям.

Накануне переворота, который возвел на трон императрицу Екатерину II, Карл Долгоруков выиграл сто тысяч в карты у Алексея Разумовского^[78], тайного супруга только что отошедшей в иной мир императрицы Елизаветы Петровны. Разумовский был баснословно богат и известен своей страстью к картежной игре. Около него кормилась целая шайка шулеров.

Разумовский играл всегда в подпитии, проиграв, злился, бил партнеров картами по щекам и выгонял из дома. Но на следующий день, придя в полную трезвость, отдавал все, что проиграл. При нем состоял особо доверенный дворовый лакей, который записывал суммы проигрыша. Его давно подкупили виртуозы игроцкого сообщества и он в несколько раз завышал проигрыши барина.