Не учи ученого[133].
Русское народное присловье.
А тем временем Соколович у себя на квартире давал последние наставления беспечному де Костени. Николя на этот раз решил крепко стоять на своем и не поддаваться ни на какие хитрости и плутни петербургских туземцев, твердо держать цену в пятьдесят тысяч за документ, от него ведь зависит судьба императора России, а то и судьба мира, если великий князь Павел Петрович, имея случай, прислушался бы к советам, которые мог бы подать ему де Костени до отъезда в Париж. Но прежде всего нужно продать этот самый документ и получить пятьдесят тысяч, и, конечно же, золотом, только полновесной монетой и никаких ассигнаций.
– Итак, еще раз напоминаю: обо мне ни слова нигде и никому. Мы не встречались и никогда не виделись, даже издали в кругу знакомых, и вы не слышали моей фамилии – ни от маркиза Мериме, ни от кого-нибудь другого. Вы интересуетесь автографами, к вам случайно попало письмо императрицы, проданное секретарем или слугой барона Гримма, вы не знаете, когда и кем, до вас оно дошло через третьи руки коллекционеров. Запомнили? Через третьи руки, лично вы ни с кем не знакомы!
– Да, да, – понимающе подтвердил юноша.
– Вы, зная обстоятельства в России, поняли, что письмо это имеет более важное значение, чем простой автограф, а значит, и соответствующую цену.
– Я прекрасно понимаю цену, – перебил де Костени, но Соколович не обратил внимания на его слова.
– После смерти отца… – обязательно упомяните об отце, и обязательно скажите, что он уже умер.
– Зачем? При чем здесь мой отец?
– Имя вашего отца известно здесь, в Петербурге, многие его помнят, он оставил по себе память, хотя и не самую лучшую. Думаю, и Ростопчин знает его имя. И оно вызовет доверие к вам. Поняв, что вы сын человека, о котором все знают, вас в меньшей степени будут принимать за агента Тайной экспедиции. А то, что вашего отца нет в живых, успокоит на предмет огласки среди его старых знакомых, кстати, упомяните, что вы никого не знаете из его старых знакомых. Итак, после смерти отца у вас возникла необходимость в деньгах и это единственная причина вашего желания продать этот документ.
– Да, это единственная причина. Но я мог бы, если бы великому князю угодно, объяснить ему…
– Забудьте об этом! – раздраженно перебил Соколович, юноша мог вывести из себя даже человека с такими железными нервами, как у Соколовича, – если вас заподозрят в желании впутаться в политические интриги, это, во-первых, отпугнет Ростопчина и любого другого покупателя. Хотя никаких других покупателей я не могу себе представить. Великий князь очень осторожен. Он окружен шпионами и никому не доверяет, кроме Ростопчина. Великий князь стал очень подозрительным и это не способствует общению с ним. Во-вторых, не забывайте, что политические интриги обычно заканчиваются – в вашей родной Франции – в Бастилии, а у нас – в подвалах Тайной экспедиции. И это очень пугает меня. Я боюсь, что в таком случае вам не удастся под пытками сохранить в тайне мое имя. Я предпочел бы показаться неблагодарным перед рекомендовавшим вас маркизом Мериме, чем стать жертвой вашей увлеченности политикой. Насколько я помню, с начала нашей встречи речь шла только о коммерческом предприятии…
«А с виду такой грозный господин, – подумал Николя, – и тем не менее – трусоват», – но вслух воскликнул:
– О, конечно, только коммерческое предприятие!
– Итак, – наставительно продолжал вдалбливать Соколович, – вы приехали в Петербург, чтобы продать этот документ с единственной целью – вам срочно нужны деньги.
– О да!
– Вы ни с кем не знакомы. У вас нет никаких связей.
– О да!
– И вы решили посетить общество, обычно собирающееся у князя Долгорукова, так как хотели из разговоров за картами узнать, кто мог бы заинтересоваться вашим документом. Вы представились князю Долгорукову и он принял вас как человека, прибывшего из Парижа и желающего провести вечер в компании любителей картежной игры. А услышав, что Ростопчин известен близостью с великим князем, вы попросили Долгорукова представить вас Ростопчину. И князь Долгоруков оказал вам эту светскую любезность, как приличному человеку, принятому в круг играющих. Князя Долгорукова вы не уведомили о цели вашего приезда. Письмо императрицы ему не показывали. Ну, а дальше – если Ростопчин согласится обсудить с вами вопрос о покупке письма – дальше все зависит от вас. Не забывайте о разумной цене. Ростопчин не Потемкин, он – по крайней мере пока еще – не имеет возможности швырять деньги, не задумываясь об их количестве.
– Может, мне лучше предложить это письмо Потемкину? – вдруг загорелся неожиданной мыслью Николя.
– Это как вам угодно, – холодно ответил Соколович, – в таком случае я не могу вам чем-либо содействовать, так как не имею чести входить в число пресмыкающихся перед этим великим царедворцем. К тому же он сейчас далеко. Конечно, вы могли бы поехать на юг…
– Нет, это ведь потребует времени…
– Зато вы могли бы помочь светлейшему князю по части планов будущей кампании против Турции и осады Константинополя. И хороший совет не помешал бы князю.
– Если бы князь приехал в Петербург… Один мой знакомый готовил к изданию сочинение маршала Вобана[134]. Взятие крепостей – это искусство. Нужно знать правила, – Костени всерьез принял насмешливый совет Соколовича.
«О Боже, я становлюсь язвительным, – подумал Соколович, этот юнец кого хочешь доведет», – и не в силах удержаться добавил:
– Когда князь приедет в Петербург, я дам вам знать прямо в Париж. Но, по-видимому, это случится не скоро. А что касается вашего документа, то, насколько я знаю, князь ни в грош не ставит великого князя и вряд ли станет хлопотать о том, чтобы передать ему документ, который мог бы его заинтересовать.
– Совершенно напрасно. Князю следовало бы подумать о своем будущем, – сказал Николя, но Соколович не дал ему развить мысль.
– Молодой человек, – едва сдерживаясь сказал Соколович, – подумайте о своем будущем. Потемкину ваши бумаги не нужны даже на подтирки.
Эта грубость отрезвила Николя, готового блеснуть знанием тонкостей российской политики и перспектив дальнейшей судьбы светлейшего князя Потемкина, о котором Николя однажды слышал в Париже в кругу друзей, составлявших ему компанию в лучшие времена, когда у него водились деньги.
– Возможно, ваши бумаги не покажутся стоящими внимания и Ростопчину, – жестко продолжил Соколович, чтобы вернуть увлекающегося юношу к тому делу, для которого его и вытащили из Парижа, – тогда мой вам совет: немедленно уезжайте из России, пока вашей персоной не заинтересовался господин Шешковский.
– Кто такой господин Шешковский? – спросил Николя.
– Полагаю, в столице Франции личность малоизвестная. Он не посылает, как Потемкин, курьеров за устрицами в парижские рестораны. Но в Петербурге его знают все. От одного его имени у людей стынет кровь в жилах. Сейчас он занимает весьма высокий пост главы Тайной экспедиции. А вышел, по слухам, из простого кнутобойца. Говорят, будучи в расцвете сил, одним ударом кнута он рассекал человека пополам, как казак шашкой. Однако давайте вернемся к делу. Если вы по-прежнему хотите встретиться с Ростопчиным…
О проекте
О подписке