Глава седьмая,
в которой наступает утро раннее и доброе

Утро наступающего дня трудно было назвать добрым. Алиса проснулась четверть часа назад и поняла, что смертельно больна. Еще подумалось, что агонию она бы предпочитала пережить в одиночестве, а не в соседстве с довольно посапывающей Громовой. Умереть мечталось в тихом, живописном уголке, под цветущей, сладко пахнущей черемухой или липой. Слева, пусть будет для умиротворения души, альпийская горка, а справа – белый лилейник.

Но, чтобы отыскать это райское место, надо, прежде всего, подняться, а она ни ног согнуть не может, ни плеч развернуть. И поясницу чудовищно ломит. Еще неплохо бы перед смертью умыться и зубы почистить. Вчера она даже не ужинала – сил не было. Как только мужчины поставили палатку, она нырнула внутрь. Разложила спальный мешок Громовой, потом – свой и это последнее, что помнит. Да, еще снился сон, больше смахивающий на кошмар, и лучше не вспоминать, как она всю ночь летела вниз, пробивая головой пышные сосновые кроны.

Алиса завозилась, расстегнула спальный мешок и, вытаращив глаза, согнулась в пояснице. Собрав остатки сил, воззвав к мужеству, принялась растирать ноющие руки и плечи.

– Куда меня понесло? Зачем? – бормотала она, не находя смысла в своих поступках.

Понятно, что последние годы была не жизнь, а мука, и она взбунтовалась против опеки тетки и родителей, абсолютно подавивших ее волю. Но с какого перепуга она поддалась на уговоры друзей? Тоже ещё тех манипуляторов.

– Господи боже, никому доверять нельзя! – пожаловалась она создателю, упираясь взглядом в брезентовый потолок.

Громова недовольно завозилась в спальном мешке, и Алиса решила быть сдержаннее в чувствах.

– Схожу на озеро, – поделилась она планами со спящей подружкой. – Поплаваю в качестве лечебной терапии.

Стараясь не шелестеть пакетами, достала из рюкзака купальник и медленно переоделась. Потом отыскала сумочку с туалетными принадлежностями. Выбираясь из палатки, мельком отметила, что беспечная Громова не удосужилась на ночь завязать полог. Так и спали, уповая на везение и добрых людей.

Снаружи ее встретила утренняя идиллия: звонкоголосое щебетанье птиц, прохладный ветер, обдувающий плечи, ласковые солнечные лучи, безоблачное небо, и вода…

– И вода как зеркало.

Перебирая пальцами узкие ивовые листочки, она медленно спустилась по склону к озеру и тихо рассмеялась. Все плохое случилось вчера. И этот день ушел, исчез, как расходящиеся круги на воде.

Алиса растёрлась полотенцем и обвязала его вокруг талии. Пока медленно расчесывала волосы – пятьдесят обязательных взмахов щеткой, – бездумно разглядывала чёрно-коричневые потемневшие мостки, метра на три выдающиеся в озеро из зарослей осоки. Вчера ночью она их не заметила.

Нацепив шлёпки, Алиса прошлась до мостков и обнаружила с обратной стороны тёмно-зелёную резиновую лодку, крепко привязанную к деревянной свае.

– Как спалось? – поинтересовался позади нее голос Филимона.

Алиса вздрогнула, схватилась за шею и покраснела от досады. Второй день вести себя точно нервная барышня, это слишком. Она обернулась к вежливому соседу.

– Спасибо, хорошо, – и вопреки убеждению, добавила. – Доброе утро.

Ее собеседник улыбнулся в ответ, но взгляд его остался выжидающим.

– Доброе. Я с утра тоже добрый, без топора.

Алиса открыла рот и закрыла, сообразив, что у неё проблема не только с нервами, но и с шутками. Каждый раз, когда Филимон приближался к ней на небезопасное расстояние, хотелось бежать без оглядки.

Сосед подвигал плечами – за спиной подпрыгнул небольшой рюкзак – и обошёл немое препятствие. В правой руке он держал два спиннинга, а в левой – сетчатый садок для рыбы. Алиса отметила поношенные резиновые сапоги и черную футболку, спереди которой красовалась алая эмблема «SUZUKI». Байкер-рыбак повернулся к ней спиной: из-под короткого рукава футболки виднелась татуировка, изображающая зеленоватый мотоцикл и смерть с косой.

Меж тем Филимон спустился в лодку, устроив на воде внушительную рябь, и пока Алиса наблюдала за игрой воды, позади раздался заключительная фраза-аккорд и женский смех:

– …ботаник навернулся в темноте! Ха-ха-ха!

По склону спускались Данила с вёслами в руке и Кристина в ультракоротких, драных шортах. Волосы она закрутила, спрятав блестящий узел под бейсболку.

Завидев Алису, девица умолка, оглядывая замотанную в полотенце, бледнокожую соперницу.

– Привет! Рано проснулась. – Данила весело салютовал вёслами.

«Проснувшуюся» смущали прилипшие к шее мокрые волосы, незагорелое тело, и неэстетичные пластыри на ногах.

– Привет. На рыбалку? – спросила она, поправляя полотенце.

– Угу. Покатаемся заодно.

– Интересное занятие.

Данила стоял рядом, с удовольствием оглядывая слегка позолоченную солнцем водную гладь. Следующая его фраза, прозвучавшая тоном ниже, заставила Алису насторожиться.

– Искать сокровища – тоже интересное занятие. Вчера ваш металлоискатель опробовали.

Алиса забыла про пластыри и сползающее полотенце. Она недоверчиво сдвинула брови, не в силах скрыть удивление:

– Как…опробовали?

– Пройти можно? – недовольный голос Кристины прозвучал за ее спиной.

Алиса невольно вздрогнула и отшатнулась в краю мостков. Данила последовал за ней, стремясь ввести в курс дела:

– Он так оглушительно реагирует на золото. Включает сирену и подмигивает.

Алиса покачала головой, слишком пристально рассматривая противоположный берег. На той стороне ветви ивы склонялись прямо в воду, касаясь листьями камыша и осоки.

– Что ж, наш успех не останется для вас незамеченным.

Кристина надоело делить внимание проводника:

– Помоги мне, Данька! – капризно требовала она.

Тот привычно бросился на зов и, при его поддержке, девица забралась в лодку, однако руку так и не отпустила, заставив её обладателя спуститься следом. Веревку отвязали, и лодка плавно отчалила: на весла сел сияющий солнечной улыбкой Филимон.

Алиса помахала рыбакам и, спустившись с мостков в траву, отыскала сумочку с туалетными принадлежностями. Пока она встречала и провожала соседей, какой-то шустрый жучок взобрался на коробку с зубной пастой. Судя по тому, как гость держался за картон, шестиногий надумал основать здесь колонию. Пришлось сильно дунуть на первопроходца, возвращая назад в исконные травяные угодья.

Взбираясь по косогору к палаткам, она размышляла о том, что ей уже нравится жить в лесу: места здесь фантастически красивы, воздух – она с удовольствием вздохнула полной грудью – свежий и вкусный, да и люди встречаются приятные. Перед глазами возник улыбчивый Даня.

Её робкое перемирие с обстоятельствами разрушил Графин. Облачённый в полосатую майку и пятнистые штаны, образчик похмельного десантника сидел на колоде возле очага и рассеянно почесывал лысоватую макушку. Кострище, куда он упорно пялился, выглядело так, будто в нем резвилась свинья из басни Крылова, по нетрезвости перепутавшая дуб с очагом. Интересно, что эти шестеро творили здесь сегодня ночью? И противный Графин никуда не ушёл. Даже и не собирается.

– Здрасьте вам! – огорчилась она вполголоса. – Доброе утро! – подошла ближе и прищурилась на проводника. Напрасно мечтать о том, что это чудное явление природы, воссияв напоследок, бесследно растворится в сиреневой дымке.

– Было доброе, – пробурчало явление. – Вот сижу, думаю, кто бы чайком напоил.

И Графин возвёл глаза к сосновым верхушкам, вероятно возмечтав, что господь прольёт кипяток с небес. Алиса тоже покосилась на безоблачную синеву и, проникнувшись сложностью задачи, предложила простой выход:

– Надо разжечь костер и подвесить чайник. Сейчас вещи отнесу, сделаю. – Она махнула сумочкой на палатку.

– Ты?! – возликовал Графин, напяливая на прилизанные волосёнки голубой берет. – Лучше я сам!

Он радостно хлопнул себя по выпяченной худосочной груди, прошелся по карманам штанов, после чего призадумался.

– Етить-теретить, зажигалку там оставил! – Он ткнул в сторону соседского кемпинга и решительно поднялся с колоды. Чувствовалось, что десантник готов к марш-броску.

Алиса даже не задумалась о том, куда так энергично двинулся Графин. Она залезла в палатку и через пару минут появилась оттуда без сумки и полотенца, но зато с газетой и зажигалкой. По ходу движения к кострищу, подхватила с земли брошенную кем-то сапёрную лопатку. Присев на корточки возле разорённого очага, Алиса вернула на место разбросанные камни, при помощи лопаты вбила в землю сбитые рогульки, раздвинула угли и выкопала ямку. Сложила туда рваную газету и мелкие веточки, а поверх растопки соорудила миниатюрный шалаш из толстых веток. Подвесив на перекладину полный чайник, что несколько озадачило её, она подожгла безупречное, с точки зрения архитектуры, сооружение из хвороста.

Понаблюдав за огнем и, по ходу дела, облагородив место бивака, – собрала мусор, сложила разбросанные вещи, – Алиса удалилась в палатку. Не успела она там скрыться, как на поляне объявился несколько мрачный Графин. Зажигалку он так и не нашел, а оттого ему пришлось позаимствовать спички в рюкзаке у родственника, которым приходился ему Данила. Взглянув на поляну, голубой берет выронил спичечный коробок. На месте милого сердцу походного бардака царила пугающая для русского глаза чинная европейская картина: аккуратная поляна, безупречно выложенный очаг, средний высоты костёр и чайник, болтающийся на перекладине ровно по центру.

– Царевна ш-шизанутая! – перепугалась отважная десантура, сворачивая к палатке Эдика. – Етить-теретить, колоду и ту передвинула! – Надо поговорить с рыжим об этой, а то дождешься… приключений.

Царевна не догадывалась о душевных терзаниях Графина. Вернувшись в палатку, она увидела Дашу, сидящую с закрытыми глазами в спальном мешке. Взъерошенная подружка обнимала бутылку с минеральной водой и раскачивалась в такт музыке, наслаждаясь чем-то бравурным и сложным, уханьем отбойного молотка доносящимся из наушников.

Алиса подёргала спальный мешок меломанки, и та распахнула глаза. Обнаружив заинтересованную Шуйскую, она выдернула один наушник и категорически заявила:

– Филимон – угарный парень, а его Сузуки – это тебе не какой-то убитый дристамет! Откинь полог.

Она подождала, пока Шуйская справится с заданием, полюбовалась изумрудным кусочком поляны, после чего занялась хозяйством. Отбросив в сторону плеер с наушниками, она выдернула из-за спины рюкзак, перевернула его вверх тормашками и вытряхнула на колени кучу малу скомканных вещей.

– Твой классный парень смахивает на бандита. Шрамы на голове, татуировка и взгляд у него нехороший. Что ты ищешь?

Подружка оторвалась от вороха тряпок:

– Когда это ты его наколку разглядела? – подозрительно спросила она.

– Полчаса назад. Когда они на рыбалку уезжали.

– Все?

– Все, кроме Графина. Ты ему заплатила?

Дождалась кивка Дашуни.

– Бродит, словно наказание, возле наших палаток и, похоже, покидать нас не собирается.

Рюкзак Громовой опустел, а его хозяйка подустала раскидывать вещи. Она приложилась к бутылке с водой и нахмурилась. Алиса, по привычке, стала наводить порядок.

– Можешь сказать, что искала?

Она свернула Дашины джинсы и сунула их в пустой рюкзак. Взялась складывать свитер. Подружка раздражённо помотала головой, – Шуйская мешала думу думать, – не в силах терпеть, выхватила свитер из рук аккуратистки и отшвырнула в сторону.

– Если бы я знала, что здесь встречаются такие крутые пепсы…

На брезентовое крыло набежала тень, и палатка содрогнулась: кто-то споткнулся о боковую растяжку.

– Блин! – послышался голос Эдика. – Тук-тук. Можно?

Даша продолжала мечтать:

– …была бы я на мотоцикле, он бы на меня по-другому смотрел.

К девицам заглянул сочувствующий Эдик с предложением:

– Надень браслеты с шипами и кожаные трусы с бахромой. Он будет сражен.

– Думаешь? – сомневалась сестра.

Эдик опустился на четвереньки и проворно влез в палатку, где зачарованно уставился на кучу скомканной одежды. Цветная гора впечатляла.

– Сама увидишь. Рухнет к ногам. Девочки, где моя бритва?

Алиса распихивала вещи по рюкзакам. Услышав слова Эдика, она оторопело взглянула на вопрошающего.

Бриться Эдик не любил, а лучше сказать – ненавидел. Будучи дома, он искренне радовался, что в лесу «можно ходить небритым» и всем надоел со своей будущей бородой до пупа.

– Вчера кому-то было пофиг: бритый он или небритый, – хохотнула сестрица. – Из-за Криски суетишься? Зря. Ты для неё – чума и ботан.

– Сама перед Филькой ковриком стелешься, – не остался в долгу Эдик.

– Не перед Филькой, а Филимоном. Еще раз услышу, по тыкве дам.

Алиса с некоторым недоумением наблюдала за перебранкой Громовых.

– Вы, право, оба за сутки поглупели! Объясните мне, что это была за ночная прогулка с металлоискателем? Нашим поискам необходима широкая реклама?

Брат с сестрой замолкли и переглянулись:

– Вышло случайно, – проблеял Эдик и вдохновился придумкой. – Он сам вывалился из чехла.

Он живо представил, как вываливаются штанги, если, конечно, предварительно расстегнуть и очень хорошо потрясти. А что? Очень может быть.

– Сам, – подтвердила Громова и приложила бутылку к щеке.

– Угу, – поверила Алиса.

– Пришлось демонстрировать.

– И аудитория благодарная: хлеба вы к тому моменту уже получили, не хватало зрелищ. Не врите! Попробую угадать, кому из вас первому пришла в голову мысль похвастаться.

– Я всего лишь смоделировал ситуацию: как могло быть, – признался Эдик.

Даша откинулась на спину и вытаращилась в брезентовый потолок.

– Хочу стать его чёлкой! – заявила она.

– Кем? – не поняла Алиса и уставилась на спутанные кудри подруги.

– Девушкой его.

– Понятно, «Аську» демонстрировала ты. – Она обернулась к Эдику. – Ты кем хочешь стать?

– Я?! – изумился брат будущей чёлки и встревожился.

Ему очень не понравилось, что Алиса перестала складывать вещи, сжала губы и прищурилась.

– Кладоискателем! – выпалил он и добавил мудрое. – Дашунь, оставайся на хозяйстве. Бельё там вари, щи стирай, а мы быстренько пробежимся по периметру, коня поищем.

– Ищите, – равнодушно отозвалась Громова.

Её совсем не интересовала грядущая стирка и готовка, зато волновал вечный вопрос:

– Он тебе утром про меня ничего не говорил? – пристала она к Шуйской.

Алиса мотнула головой, доставая из рюкзака пленочный фотоаппарат.

– Мастодонт, – оценил Эдик. – Как он дожил до наших цифровых времен? У тебя, наверняка, и пленка запасная есть.

Хозяйка мастодонта даже не улыбнулась. Она натянула на плечи ветровку, повесила на плечо фотоаппарат, подхватила термос и вылезла из палатки. Эдик пихнул Дашу в бок: та недовольно вытаращилась на обидчика.

– О, безумная сестра, храни наш очаг!

«Безумная» приподнялась и швырнула в брата свитером. Снаряд вылетел из палатки, расправился в полёте малиновым парашютом, мягко спланировав в траву. Младший Громов по-мефистофельски хохотнул на прощание, что совершенно не вязалось с образом тихого очкарика. Покрутив пальцем у виска, Громова сунула наушник плеера в ухо, закрыла глаза и задёргала головой в унисон с исторгаемыми воплями.

Когда полностью экипированные кладоискатели подошли к костру, Графин чаёвничал. Сырокопченая колбаса, свежие огурчики, сыр и хлеб, нарезанные в щедром количестве, примирили проводника с действительностью. Тем более что походная сервировка уничтожила стерильный порядок, наведённый непредсказуемой Шуйской.

– Идёте по клад, значит, – покосился на металлоискатель Графин и приложился к кружке. – А сестрица твоя что ж? – Вопрос адресовался Эдику.

– Дашку сокровища не интересуют. Ушла в нирвану, – расплывчато пояснил тот, поглядывая на роскошный завтрак Графина.

Алиса не участвовала в разговоре. Она заливала в термос кипяток и сооружала симпатичные бутерброды. Спрятав пакет в рюкзак, она подтолкнула голодного коллегу:

– Кофе попьём позже. Всего хорошего, Евграф Силантьич!

– Всего… – недоумённо протянул Графин, который не мог примириться с превращением царевны в главнокомандующего. Он пока не знал, что в ситуациях, подобных сегодняшней, Алиса всегда брала командование на себя.