Глава 2

Свежевыжатый треш за счёт заведения

– Несь, дочка, как ты там?

Я уже год в Нью-Йорке, но так ничего и не добилась. Рвалась за лучшей жизнью, но что будет так плохо – даже представить не могла. Вот тебе и город-мечта… Наивной не была, знала, что будет очень непросто – молодые специалисты далеко не нарасхват, а я к тому же выбрала далеко не популярную профессию биолога-химика. И работать мечтала парфюмером. Но пока варила мыло и настаивала на травах, специях и фруктах масла и сдавала их на реализацию в маленькие частные лавочки на свой страх и риск без всяких договоров. Бывало, приходилось об этом жалеть, но всё же худо-бедно я себя обеспечивала. Плохо, что только себя. Моя семья нуждалась в помощи, а я упорно не желала возвращаться домой и верила, что большой город однажды увидит мои старания и вознаградит и работой, и счастьем быть любимой.

– Мамочка, все так же… – оборвала себя на полуслове, чуть не сказав, что снова потеряла работу. – Работаю.

– Когда домой приедешь? Папа совсем ходить не может, а Майкл от рук отбился.

Мне было очень стыдно, что я неблагодарная дочь, что должна быть рядом с мамой и помогать ей, а вместо этого снова брожу по Манхеттену в поисках новых лавок и магазинчиков для сбыта новой партии мыла и масел. К тому же мне просто необходимо найти новое жильё.

– Мамуль, отпуск будет, обязательно приеду. Может быть, осенью.

– Звони, Несь, совсем не пропадай! Мы с папой волнуемся за тебя, милая.

– Не пропаду, мам. Люблю вас с папой и Майклом. Целую всех.

Мама завершила звонок, и я, как всегда после разговора с ней, с тяжёлым сердцем убрала сотовый в клатч. Ноги уже гудели, а праздничное настроение раскрашенных в цвета американского флага шумных людей уже раздражало. Голова болела от какофонии звуков, доносившихся с бесчисленных концертных площадок и игравших на каждом углу музыкантов. Ещё июльское солнце пекло так, что я казалась себе жарившимся на сковороде беконом.

Может, будь я не одна, будь влюблена, тоже веселилась бы с толпами соотечественников и туристов, празднуя День независимости, но я чувствовала себя одинокой, и ещё слишком хорошо помнила несостоявшуюся любовь. Сэма. И его отвращение, когда он увидел мой клитор, когда после жарких поцелуев дело дошло до откровенных ласк.

«Ты не девушка, а… Гермафродит! Трансвестит!» А уж что последовало за этим…

О, флаг Америки! Тот позор и издевательства, когда он вытащил меня голую в гостиную, где праздновали выпускной всем курсом, не знаю, как пережила. Как он прижимал меня к себе за талию, крепко и больно, что невозможно было вырваться, держал на весу и демонстрировал всем моё торчавшее от возбуждения сомнительное достоинство, обзывая так, что до сих пор в груди поднимается волна обиды и гнева…

Мне хотелось любви и нежности. Да просто секса! Но после двойного удара – что не любит и оказался такой тварью – я всё ещё не оправилась, стыдилась себя и доставляла себе удовольствие сама. Конечно, я изнасиловала google и знала, что есть парни, которым я бы понравилась с такой особенностью, но испытывать судьбу не хотелось. Я была уверена, что мой клитор оценили бы мужчины постарше, для кого секс уже не приключение, а обыденность, но я не слишком общительна после тех событий. Да и вряд ли бы всё же осмелилась перед кем-то обнажиться. Но я нормальный человек с активными желаниями и в том самом возрасте, когда чувственность и сексуальность должны радовать и доставлять удовольствие. Я хотела секса, хотела целоваться и любить. Хотела быть любимой.

Но на Манхеттене у меня появилась только подруга – Стейра. И я даже ей не призналась, почему у меня нет парня, не рассказывала, какое несчастье ношу в трусах. Она сегодня работала, и мы не смогли провести время вместе, но зато я могла посидеть у неё в прохладном баре, дать передышку ногам и попить что-нибудь освежающее.

Я так и сделала – повернула на Тринити плэйс и вошла в «Place Bar».

Стейра за стойкой была одна – её напарник, как всегда, где-то играл на айфоне.

– Привет, Неська! Рада, что зашла.

– Привет. На улице как в аду.

– А у нас сегодня дайкири почти даром. Будешь?

– Если холодный, то давай.

Стейра принялась смешивать коктейль, а я села на барный табурет и оглядела зал: в укромном углу на диванчике обнималась парочка; трое парней шумно что-то обсуждали, пристроившись за стойкой, растянувшейся вдоль окна; несколько девушек строили им глазки; две женщины за дальним столиком неспешно о чем-то беседовали, а молодой мужчина вальяжно откинулся на спинку дивана в вип-зоне и что-то пил, похоже, зелёный чай со льдом – я узнала в его руке специальный высокий стакан для этого напитка.

– Держи. Фирменный.

Я сделала глоток. Необычный напиток наполнил рот сладостью холодной малины и вдруг опалил нёбо, язык и губы острым перцем, тут же сгладив жар терпким шоколадом. Подруга, увидев моё ошеломление, хихикнула:

– Круто, да? Как секс. Сначала сладко и приятно, потом жарко и немного больно, а потом просто фейерверк ощущений!

– Да, правда, похоже, – поддакнула, будто на самом деле знала, как это бывает. А хотелось именно так: сладко и немного больно.

– А тебе как нравится? Сладко и нежно или больно и жарко? – лукаво шепотом спросила девушка и заговорщицки стрельнула глазами на одиноко сидевшего мужчину: – Смотри, какой жеребец. Крупный, статный, красивый. Так и прёт из него белая кость и голубая кровь. Слабо познакомиться?

Я сделала большой глоток, чтобы собраться с мыслями и дать очередной отпор. Стейра в каждом встречном видела потенциального парня на ближайшие ночи. Я порой завидовала, как легко она находила себе приключения и совершенно ничего не стеснялась. Меня и раздражала, и возбуждала эта её смелость или, скорее, пошлая наглость. Бывало, покурив с новыми знакомыми травки, она звала меня присоединиться к их любовным утехам третьей. Ей плевать, где отдаваться, и, как мне казалось, кому. Будь она не на работе, где строго следят за репутацией заведения, уверена, она бы уже вилась возле этого посетителя с недвусмысленными намёками.

– Я бы и сама, но… – подтвердила мои мысли подруга. – Ну так как, слабо?

– Нет, не слабо. Но он старше лет на десять.

И он действительно на фоне остальных посетителей выглядел иначе, притягивал к себе взгляд, хотя одет был просто. «Белую кость и голубую кровь» выдавала вальяжная уверенность в себе, хоть и расслабленная, но прямая спина и абсолютное спокойствие. Все его движения – скупые и точные – несуетливы и необходимы. Он однозначно знал себе цену. Да и характер у него наверняка под стать телу: мощный, прокаченный, закалённый, жёсткий, но добрый и великодушный. Почему-то в последнем я была уверена. Злые и жадные люди так гармонично, излучая внутренний свет, не выглядят. В мужчине определённо было что-то, что потянуло меня к нему, как мотылька на жаркий огонь свечи. С таким сгореть один раз и навсегда – высшее наслаждение.

– Значит, точно хорош. Давай, не теряйся! Когда трахалась последний раз?

Я вздохнула, сделала глоток…

Он повернулся, будто слышал наш разговор, осмотрел меня с ног до головы и встретился со мной взглядом, таким, что я оцепенела.

– О-о, он клюнул на тебя… Давай, подруга, смелее…

Я соскользнула с табурета и пошла к нему, будто он тянул к себе за невидимый, но для меня почти осязаемый повод. Он словно взял меня за горло и сделал безвольной куклой. А я и была поломанной куклой. Жила, механически выполняя привычные функции, пустая внутри, выпотрошенная когда-то любимым…

Присела напротив него, не зная, что сказать.

– Привет, – горло от волнения перехватило, и голос прозвучал хрипло.

– Привет, – ответил мужчина, откровенно оценивая моё тело. Будь мои глаза закрыты, я бы сказала, что меня гладят его руки.

Если он одним взглядом такое делает…

– Никогда не видела тебя здесь раньше…

О, флаг Америки! Что я несу?! Будто сама тут завсегдатай.

– Не будем тратить время на обмен конверсивами, – усмехнулся.

Показалось, что он старше меня не на десять лет, а на целую жизнь. Впервые поняла, что значит «ощутить ауру». Его была зрелой, сильной, жаркой и волнующей. Было в нём что-то по-звериному опасное и от того притягательное. Он, как синеглазый чёрный ягуар из легенды ольмеков, олицетворял царственность, независимость, силу, плодородие…

О, флаг Америки! Во мне будто проснулась большая кошка, выгнулась и предвкушающе потянулась, бесстыдно подставив зад и отодвинув хвост. Клитор заломило и прижало намокшими трусиками. От неожиданной звериной похоти меня окатило жаром.

Я поставила опустевший бокал между мной и мужчиной на середину столика, словно он мог защитить меня от непонятного влияния незнакомца, разорвать странное, неожиданно возникшее к нему притяжение… Но этого было мало. Я уже коснулась огонька, и спасаться нужно бегством, пока не сгорела.

Встала и рванулась в туалет – нужно умыться, прийти в себя, развидеть его синие яркие глаза и забыть тот зовущий рык хищника – альфа-самца, что я – могла бы поклясться на католической Библии – услышала в собственной голове.

Мужчина нагнал меня, повернул со мной в тупик с туалетными комнатами, вошел в одну из них со мной и запер дверь. Я повернулась и почти уткнулась ему в грудь. От него хорошо пахло солнцем и морским парфюмом. Еле слышно, и оттого ещё приятнее – моё тонкое обоняние было благодарно ему за это. Он, будто услышал мои мысли, повёл носом вокруг моих волос, я отшатнулась и прижалась к длинной каменной столешнице с чашей раковины.

О, флаг Америки! Мы даже обнюхивали друг друга, как звери!

В синих глазах мужчины светился откровенный интерес, а его намерения совершенно понятны. Я была уверена, что он склонит меня к минету. Сколько раз я смотрела порно-ролики и раз случайно видела, как это делала, не скрываясь, Стейра, но никогда не пробовала сама. И никто никогда не трогал меня там, кроме Сэма. В лицо горячо ударила кровь, когда я поняла, что этот незнакомец станет трогать меня там. И это осознание оглушило громким стуком сердца, волнением и… предвкушением.

О, флаг Америки! Гореть мне в его огне дотла…

– Не бойся. Я не насилую хорошеньких девушек…

Мужчина неожиданно накрыл мой рот поцелуем, провёл по губе и нёбу языком, будто что-то искал, обвёл язык, чуть сильнее обхватил губы и отпустил. Будто снял пробу, как пенку с молока и, кажется, остался доволен.

– СПИДом не болеешь? – почему-то прохрипел глухо, будто у него перехватило дыхание, но как-то отстранённо, словно его не интересовал ответ.

Я возмущённо замотала головой, глядя в его потемневшие глаза. Он топил меня в их заштормившей пучине, я смотрела в них и захлёбывалась без шанса вдохнуть и выжить. Он повернул меня к себе спиной, обхватив грудь сильной рукой, задрал платье, обнажая живот, и скользнул пальцами в мои трусики. Я взвилась и выронила сумочку, рванулась к двери, но он уже тронул мой затвердевший позор. Стало стыдно и страшно. Мужчина поймал меня мгновенно, легко оторвал от пола и рванул трусы так, что они, по-моему, разорвались надвое, больно резанув по коже в паху. А потом подхватил под колено и поднял меня выше, разглядывая там в отражении зеркала…

Я снова испытывала унижение и стыд, как когда-то с Сэмом. Меня держали, как щенка за лапу, пытаясь определить его половую принадлежность. Я и сама с ужасом смотрела на торчащий возбуждённый клитор. Толстый и твёрдый, как член…

Мужчина что-то сказал мне, ткнувшись в шею носом, потом перехватил, усадил около раковины и развёл мои ноги:

– Ч-чёрт… Я хочу тебя ещё больше…

О, флаг Америки!..

В животе что-то сжалось, когда он осторожно тронул пальцами клитор и погладил его, разглядывая откровенно и внимательно. Я закусила губу: он трогал кончик – самое чувствительное место, было немного больно, но невероятно приятно. Кровь прилила к лицу и пульсировала в висках, а он гладил моё несчастье, ласкал, скользя пальцами по всей длине, чуть сжимая. Я так делала сама, но от его рук это оказалось приятнее. Я застонала от наслаждения, когда он тёплым пальцем провёл по нежным складкам, обвёл вход туда, где ещё никто не был, и снова коснулся твёрдой головки.

Мужчина спустил с бёдер штаны вместе с трусами и ткнулся твёрдым членом внутрь меня. Я невольно сжалась, ожидая боли – он был большим и толстым, как дубинка, казалось, порвёт внутри всё. Мне стало стыдно, что я давала сделать это со мной первому встречному, но он хотел меня, и пусть это будет он – невероятно притягательный мужчина.

Он вынул член, посмотрел на мои губы, и мне хотелось заплакать – он просто заставит сделать минет. Все видения погасли. На том всё и кончится. Я – наивная дура – думала, что со мной может быть по-другому…

– Ты не хочешь или стесняешься? – вопрос оказался неожиданным. Его волнует, что я испытываю, находясь в полной его власти?

– Я… хочу…

Сказать правду оказалось неожиданно легко. И это удивило. И смутило. Признаться незнакомцу в туалете, что я хочу, чтобы он трахнул меня… Но обманывать просто невозможно, когда он так внимательно смотрел в глаза и водил влажной головкой члена по моим складкам, лаская и давая понять, что его желание и намерение твёрдо, но…

– Но стесняюсь себя, – продолжил он. – Мне это нравится.

Сказал так тихо и ласково, так проникновенно и возбуждённо, не отводя взгляда от клитора, что я зажмурилась – хотелось, чтобы он вошёл в меня. Я старалась расслабиться, но это получалось очень трудно: откинувшись на зеркало, с широко разведёнными ногами, задранным платьем перед незнакомым взрослым мужчиной… Сгорая от стыда и желания, оглушённая собственной распущенностью, я не поняла, о чём он ещё спросил. Что я могла ответить?

– Я не знаю, – ответила в смятении, что говорю невпопад.

– Тогда проверим опытным путём. Тебе будет очень приятно, но долг платежом красен… Я хочу от тебя того же… позже…

Он стянул с меня платье, и теперь перед ним я была совершенно голая и чувствовала себя беззащитно. Он мог делать со мной, что захочет – я не в силах противиться ни ему, ни возбуждению, пульсировавшему на кончике клитора. Понимание, что сейчас всё случится вот с этим незнакомцем, и я выйду из кафе женщиной, будоражило невероятно. Теперь, когда уже не может быть позы откровеннее, ситуации пикантнее, а того, о чём мечтала ночами, мастурбируя – желаннее, я решила отдаться его рукам и члену, его желанию и опыту всем телом и душой. Я хотела его, секса с ним, его рук на своём теле, его поцелуев…

Он снял рубашку, и я пристыла взглядом к мощному торсу, буграм мышц и канатам вен. А когда накрыл ладонями мою грудь, приласкав большими пальцами затвердевшие соски, скользнул по бокам, вызывая мурашки и дрожь, и обволок губы поцелуем, таким нежным и мягким, неторопливым и чувственным, я обвила его шею и прижалась к нему, как к единственному на свете, самому дорогому, что есть у меня, к самому бесценному и желанному. А он гладил мою спину и попу, запустил пальцы в волосы, лаская языком мой рот, потом разомкнул наши губы и мои объятия и уложил меня на холодную каменную столешницу. Я закрыла глаза, отпуская фантазию и чувствуя, как он мягко ласкает мои соски, прихватывая их ртом и облизывая, посасывает и сминает груди, а его член скользит от его движений бёдрами по моим влажным складкам.

О, флаг Америки…

Мужчина подвинул меня на самый край и снова прижал головку к пульсировавшему предвкушением проникновения входу. Я старалась расслабиться, впустить его в себя и, наконец, почувствовать наполненность и движение внутри, единение с мужчиной…

– Помоги мне ручкой, девочка… – выдохнул он мне в губы и двинулся внутрь, медленно, настойчиво.

Мне не хватило ладошки обхватить его член, я провела по нему сверху до основания в попытке найти место потоньше, а он застонал и толкнулся внутрь. Но я, будто намертво зашитая, не впускала его в себя. Хотелось кричать и плакать. Он делал всё осторожно, а мне хотелось, чтобы он уже просто прорвал эту чёртову оборону моего тела! Пусть больно! Пусть потом будет плохо!

О, флаг Америки! Делай же уже что-нибудь со мной! Что ж ты медлишь?!

Я чуть не задохнулась, когда он наклонился и припал губами к моей шее, скользнул по ней, щекоча и волнуя кровь, прихватил кожу у основания и опустился ниже. Он жадно целовал и хватал ртом мои соски, сминал груди и чуть покусывал их. Его язык скользнул вниз по животу, прикусывая кожу на лобке и бедре. Я забыла дышать и невольно хотела сжать ноги, но мужчина подсунул руки под колени и развёл их, подхватывая меня под поясницу и приподнимая. Я лежала перед ним, распахнутая, а он…

…вобрал в рот мой клитор, обвёл его языком и заиграл его кончиком на головке, заставляя меня дрожать и всхлипывать. Он посасывал меня, постанывая, не переставая ласкать живот и бёдра, сжимать попу и груди. Его язык раздвинул и исследовал каждую нежную складочку, губы скользили по моему вызывающе торчавшему безобразию, язык оглаживал плоть и пробирался внутрь лона. Я горела в огне похоти, стонала и гладила его жёсткие волосы, изнывая от предвкушения, разводя ноги ещё шире и подаваясь навстречу его языку и губам, ловя его тёплое дыхание…

…и забилась в его руках от сильнейшего оргазма, застонав и развратно прижимаясь к его рту промежностью, желая ласки в эти мгновения ещё сильнее.

Мужчина выпрямился и рванулся членом внутрь меня, мощно и резко, не давая мне пережить последние вспышки экстаза. Я лишь на секунду почувствовала боль, когда он порвал преграду, и улыбнулась – наконец! Он вошёл в меня туго, до упора, растягивая и наполняя собой, выскользнул и посмотрел на член:

– Ты… девочка? – Я кивнула и улыбнулась счастливая – так приятно распирала меня его плоть, и так странно смотрел на меня этот незнакомец. – Чудо-юдо, как зовут тебя?

– Тенесси Моори. Несси.

– Тебе больно?

– Пусть будет больно… теперь пусть будет, как хотите вы…

Он тронул вход в попу.

– И там ещё не… – Я мотнула головой. – Сколько тебе лет, Несси?

– Двадцать один.

– Это из-за него… – он приласкал пальцем мой недостаток. Я не ответила – он и так всё понял. И сделал мне незабываемо приятно. – Ты прекрасна, девочка. И клитор твой чертовски соблазнительный. Теперь держись, детка, я слишком долго терплю. И с живой я с тебя сегодня не слезу…

Он больше не был нежен. Теперь он делал так, как хотел. И мне нравилось это. Он был в меру горяч и груб, не в меру несдержан. Он просил меня ласкать себя, и я не видела в этом ничего стыдного. Он вылизал меня с таким удовольствием, что уже смешно бояться трогать себя под его жадным пылающим синевой взглядом. Мне нравилось, что меня так сильно хочет мужчина. Что я не отвратительна ему со своим уродливым изъяном. И я расслабилась, чувствуя и сладость, и боль, наслаждаясь сексом впервые по-настоящему.

И от того горько было понимать, что это приключение закончится, когда он изольётся. И тогда я стану ему отвратительна, потому что доступна, потому что отдалась в туалете в первые же пять минут незнакомства.

Но пока я отдавалась ему с жаром и желанием, наслаждалась контрастом его нежных поцелуев и грубого секса, стонала бесстыдно и отчаянно, пока снова не кончила так, что вскрикнула, но тут же прикусила губу и всхлипывала от расплывшегося по кровотоку желанного оргазма, распустившегося, как махровый огненный цветок – ярко, сочно, ослепительно, до вспышек перед глазами, до изнеможения, до головокружения, до всепоглощающей радости от того, что познала! Что осмелилась! Что отдалась! Что насладилась куда большим, чем могла бы представить!

О, флаг Америки!