Глава 3. Выкарабкивайся, как хочешь

Август, 25 число

Первым делом нужно убрать воспаление.

Нужно говорить с аппендиксом, просить его успокоиться, гладить его через кожу, рассасывать красный пожар, всасывать его. В другой ладони зажать осколок первой жизни и вливать в него то, что убираю из тела.

Нужно приложить все силы, чтобы ни одной капельки гноя, ни одной крупинки жара не осталось. Нужно быть очень осторожной и следить за головастиком, который будет расти, расти, расти и родится маленьким человечком, продолжающим жизнь.

Нужно дать всё, что есть внутри себя, забрать всё плохое, перегнать через собственное тело, даже если больно и плохо.

А потом…

Потом я выдохнула, чувствуя себя словно обескровленной, глянула на зелёный волшебный рентген по всему животу Ирмы и сказала на последнем издыхании:

– Здорова…

Свет словно притушили, в голове звенело, руки и ноги стали чугунными. Я отчего-то с изумлением увидела перед глазами плетёный из травы половик, ощутила щекой его шершавую твёрдость. И только подумала – чтобы Ярослав не проснулся и не запросил сиську…

Я металась в жару, мечтая о воде. Недавно не хотела вброд переходить реку – сейчас плюхнулась бы целиком и поплыла бы по течению на спине, раскинув руки, наслаждаясь прохладой. Но воды не было. Пересохшие губы не слушались и беззвучно шевелились, когда я хотела попросить пить. Как больно… Камень, делай уже что-нибудь!

Живительная влага смочила губы, и я захлебнулась, закашлялась, попыталась поймать капли. Чья-то рука приподняла мою голову, удобно ладонью взялась за затылок, а губ коснулся шершавый край крынки. Я жадно выпила всю воду и открыла глаза.

Надо мной склонилась Геля. Тревожно округлив глаза, спросила:

– Ты в порядке?

– Не волнуйся. Как Ирма?

– Как молодая козочка, – усмехнулась Геля. – А ты спи, спи. Я приготовлю тебе настой шиповника от температуры.

– Камень всё сделает, – я устало закрыла глаза, откидываясь на топчан, куда меня уложили. – Надо только немного поспать…

– Спи, спи.

Но я не спала.

Я находилась в странной полудрёме, видела всех через уменьшающую призму, очень грязную и мутную, а слышала будто через подушку. В поле зрения появился воин-половец. Как же его зовут? Не помню… Муж Гели… Он долго смотрел на меня, потом сказал кому-то:

– Её нельзя отпускать.

Кто-то что-то ответил, чего я не разобрала, и половец сердито рыкнул:

– А если и так, то что?! Она лечит руками, она будет нам полезна!

Геля появилась рядом с ним, я увидела её нахмуренные брови и услышала грозный ответ:

– Ты забыл? Рабства больше не будет! Никогда!

– Она одна, с ребёнком. Она священная мать! Её нужно задержать в поселении и выдать замуж за одного из наших воинов. Это не рабство.

– Это неправильно! У неё есть муж, Дархан!

Дархан… Точно, его зовут Дархан. И он собрался меня взять в рабство… Я против. Ратмир тоже будет против. Против того, чтобы меня выдали замуж за другого мужика!

Мне стало смешно, но смеяться я не могла. И протестовать не могла. Хотя и очень хотелось.

Потом все испарились. Я осталась одна. Камень начал потихоньку действовать, высасывая лихорадку из моего тела. Мысли, расползшиеся было по углам, стали выбираться и толкаться. Но я вычленила одну, главную: нужно уходить домой. Если не отпустят – сбегу ночью и доберусь до своих. Почему Лютик не привёл их по моим следам?

Терпение дало свои плоды. Я наконец-то смогла подняться с ясной головой. Проверила камень – молочно-белый. Значит, я смогла вылечить Ирму. Значит, именно поэтому Дархан хочет, чтобы я осталась в поселении. В чём-то этот воин, конечно, прав. Я полезна для живущих здесь людей.

Но это не значит, что я покорно останусь под началом этого половца!

Коснувшись рукой полога, чтобы откинуть его, остановилась – услышала голоса снаружи. Кто-то возбуждённо кричал:

– Геля! Дархан! Мы поймали чужаков! Они следили за поселением!

Чужаки? Должно быть, Ратмир с парнями…

Ох, надо бежать и спасать их. Снова! Они пришли спасти меня, вот и спасём друг друга.

Я решительно откинула полог и вышла на воздух. Геля с Яриком на руках обернулась и с улыбкой сказала:

– Ты уже встала, Руда!

– Да. Я услышала, что вы схватили моих людей. Нас всех надо отпустить.

Ответила так и с вызовом взглянула на Дархана. Тот хмурился, жуя бороду. Геля подала мне сына и мягко упрекнула:

– Ты неправа, Руда. Ни ты, ни твои люди не находитесь здесь в плену! Просто в гостях. Правда же, Дархан?

Он пробурчал что-то, но я поняла – всем здесь заправляет Геля. Она и мужем заправляет, а он делает вид, что недоволен, однако не пойдёт против слова жены.

– Раз так, пошли, я познакомлю тебя с моим мужем, – сказала я, обращаясь исключительно к Геле. Дархан фыркнул, будто чихнул, но, положив ладонь на свой пояс с длинным изогнутым ножом, последовал за нами.

На небольшой круглой площадке, посреди которой был установлен круглый каменный очаг с треножником, стояли на коленях мои, уже ставшие родными люди. Ратмир едва сдерживался, чтобы не разорвать всех вокруг, но ему бы не позволили. Численный перевес мужчин поселения был налицо. Даже Могута молчал и терпел острие копья, уткнутое ему в спину. Я возмутилась:

– С гостями так не обращаются! Геля, ты же мне сказала…

– Конечно, конечно! Дархан, вели освободить наших гостей!

В нежном голосе девушки прозвучали стальные нотки. Муж её сразу смешался, забормотал:

– Мы всегда так обращаемся с чужаками, вспомни, Геля… И когда они приходят сами, и когда мы ловим их в лесу!

– Немедленно, – тихо добавила Геля, и этот тон подействовал сильнее, чем сталь в голосе. Дархан махнул рукой, его воины отступили, брякнули ножны от вложенных кинжалов и мечей. Ратмир вскочил на ноги и даже отряхнулся по-собачьи, рявкнул грозно:

– Руда, иди сюда! Мы уходим!

Тишило и Могута разом протянули руки к своим бывшим охранникам за оружием. А я покачала головой:

– Мы в гостях, и никто нас здесь не обидит. Где Лютик?

– Я велел им ждать в лесу, когда нас схватили.

Ратмир оглянулся на людей Дархана и подошёл ко мне. Взял за руку властным жестом, другой рукой накрыл головку сына и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Мы свободные люди и не мешаем вам жить. Так и вы не мешайтесь в нашу жизнь.

Геля снова улыбнулась:

– Произошла ошибка. Мои воины привели твою жену в поселение, думая, что она одна и беспомощна. Но всё сразу выяснилось, и никто не собирался задерживать её и вас. Вы можете уйти в любой момент.

– Благодарю, – сухо ответил Ратмир. – Мы уйдём немедля.

Я прильнула к нему и сказала тихо:

– Нас немного, а в поселении навскидку человек сто. Быть может, лучше нам переехать поближе к ним? Мы все оказались тут из-за первой жизни, у всех свой опыт выживания, мы можем быть полезны друг другу.

– Я князь, я не стану подчиняться ему! – и Ратмир кивнул на Дархана. Половец оскорбился, шагнул к мужу:

– Я Дархан-опа, кошевой Тургенхана, а вас, князей славянских, мы данью облагали да саблями рубили!

– Выходи один на один, коли смелый, да поглядим, кто кого саблей зарубит! – тут же вскинулся Ратмир, и глаза его зло блеснули. Честное слово, как будто он ещё одного червяка в башке подхватил! Аж проверить захотелось.

Они стояли друг против друга, как молодые и горячие бойцовские петухи на ринге. За спиной Дархана сдвинулись ряды воинов и охотников, за своей спиной я услышала тяжёлое дыхание Могуты, которому опрометчиво вернули топорик. Ой-ой, надо что-то делать, пока мужики не принялись махать кулаками и оружием!

Ярик завозился в слинге, и я беспомощно взглянула на Гелю. Ну не умею я управлять армиями… А она умеет.

– Р-равняйсь! – звонкий голос советской девочки Ангелины прорезал напряжённый плотный воздух площади. – Смир-рно! Шаг назад!

Она лично отпихнула большого и сильного Дархана, встала между двумя предводителями. Машинально я присоединилась к ней, хотя и боялась драки. Геля взяла меня за руку и сказала громко:

– Здесь нет больше князей и кошевых. Нет царей, королей, принцев по праву рождения. Здесь все равны! А управляют те, кто лучше знает и может это делать. Или вы забыли те страшные годы голода и болезней, которые пережили, пока я не научила вас мыть руки водой и выращивать пшеницу?!

Ратмир и Дархан молчали. Не уверена, что им стало стыдно за своё поведение, но шаг назад сделали оба. Я добавила:

– Нас забросили сюда, чтобы мы выжили. Во все времена выживали только те, кто сбивался в группу. Я за то, чтобы присоединиться к поселению. У нас есть лошади и козы, у вас – налаженный быт.

– Женщины не могут указывать мужчинам, что делать, – упрямо буркнул Дархан.

– Женщины спасают мужчин, более того – женщины рожают и выкармливают мужчин, – ядовито ответила ему я. – Поэтому меньшее, на что женщины должны иметь право – это на равный с мужчинами голос.

Из рядов воинов вышел совсем молодой парень – младше меня. Он был черноволосый и черноглазый, загорелый, как бронзовое изваяние, и с очень характерным носом. Ещё бы несколько перьев заткнуть за головную повязку… В общем, самый настоящий индеец посреди европейцев. Он вынул из-за пояса длинную курительную трубку и протянул нам с Гелей, сказал:

– У моего народа принято мириться, выкуривая одну трубку на всех. Предлагаю вам свою, у меня ещё осталось немного табака.

– Курить вредно, – автоматически заметила Геля. Потом опомнилась: – Трубку мира! Это идея! Но только давайте устроим обед мира!

– Ещё можно зарыть топор войны, – усмехнулась я, всей кожей ощутив, как спадает напряжение между двумя противостоящими группами. Индеец склонил голову к плечу и возразил:

– Мы зарываем ритуальные топоры, а здесь только боевые. Их нельзя зарывать – чем мы будем дрова рубить?

– Ты прав, Моки, – рассмеялась Геля. – Дархан, ты согласен?

– Ратмир? – спросила я у мужа. Он прикрыл глаза, но кивнул.

– Вот и хорошо, – мы обе выдохнули в унисон, и Геля добавила:

– Лус, Ирма, соберите женщин и накройте на площади обед, – а потом наклонилась ко мне и шепнула на ухо: – Мы всё же сильнее мужчин!

Обед мира состоялся уже через полчаса. Женщины быстро стащили вокруг очага плетёные циновки и уставили их глиняными тарелками, в которых было мясо, овощи и каша. Каша из пшеницы, ладно, а вот овощи меня искренне заинтересовали. Откуда тут свекла и репа? Откуда картошка? А ещё… Я никогда не ела этот странный овощ, но видела его на картинках. Откуда он тут взялся?

Наклонившись к Геле, рядом с которой я села, спросила у неё:

– Скажи мне, откуда у вас овощи? Ведь их так трудно вырастить из диких!

– О, каждый из тех, кто приходит к нам, приносит что-то своё, – ответила с улыбкой хозяйка поселения. – Семена, иногда ростки. Ирма дала нам пшеницу, Моки – картошку, а вот этот овощ, который на его родине зовётся едой для бедных, сажала Генриетта в тот момент, когда за ней пришла цыганка. О, его называют артишо.

– Артишок, – поправила я Гелю. Задумалась. Спросила: – Слушай, а ты никогда не задумывалась, почему все разных национальностей, из разных стран и эпох, а понимают друг друга прекрасно?

– Задумывалась, конечно.

Геля протянула мне плошку с мясом:

– Ешь, тебе нужно, чтобы молоко прибавлялось для малыша. Знаешь, мы сейчас говорим на русском языке, поэтому понимаем всё. А другие… Мне кажется, что каждый говорит на своём наречии, а мы слышим своё.

– Первая жизнь позаботилась обо всём, – пробормотала я, пробуя кусок нежной зайчатины. – Эх, как же вкусно! Наша кухарка Голуба осталась… там, откуда мы пришли. Она умела готовить, как никто!

– Наши женщины тоже умеют готовить, – рассмеялась Геля. – Да и ты, наверное, умеешь? Вот я нет, меня мама не успела научить.

– Да и я так-то… У нас в основном еда уже готовая продаётся.

Я почувствовала на себе взгляд Ратмира и улыбнулась ему. Он сел напротив по правую руку Дархана, но старался не выдать то, что ему этот факт был неприятен. Геля усмехнулась, сказав мне шёпотом:

– Они могут задирать друг друга, но я вижу, что твой муж такой же храбрый и справедливый, как и мой.

Сверху раздался голос Моки, который встал за нашими спинами:

– Трубку мира курят все по очереди, так и вам нужно съесть по очереди немного еды одной ложкой.

– Но это же негигиенично! – воскликнули мы с Гелей хором, потом переглянулись и синхронно покачали головами. Потом она махнула рукой:

– А, пусть делают, как хотят. В конце концов… Прививай не прививай гигиену – они всё равно забывают мыть руки перед едой.

– Мои моют, – гордо заявила я. – Попробовали бы не мыть!

– Ты должна мне рассказать, как ты добилась этого.

– Расскажу.

Мы с Гелей обменялись понимающими взглядами и вместе рассмеялись.

Эта молодая женщина очень нравилась мне. Хоть я и знала её совсем недолго, но она поражала стойкостью и одновременно мягкостью характера. Геле не надо было кричать или топать ногой, чтобы её послушались. Достаточно было просто сказать и улыбнуться. А вот мне всегда приходилось рявкать на своих баб, а уж на мужиков – и того пуще…

Женя принесла Геле малыша и присела рядом. Эра держалась за её юбку, посасывая большой пальчик. Я мягко вынула его из ротика и сказала ласково:

– Нельзя, зубки некрасивые вырастут!

– А мама всегда говорила, что это от соски, – заметила Геля.

– Последние исследования доказали, что уж лучше соска, чем палец, – пожала плечами я.

– Тебе виднее, – ответила она и сказала Жене: – Не позволяй ей больше сосать пальчик.

Девочка кивнула и отошла с малышкой чуть дальше, села на циновку и принялась кормить Эру кашей. Геля протянула сыну кусок лепёшки, и мальчишка сунул его в рот, мусоля зубками. Я спросила:

– А почему Женя всё время молчит?

– Я не знаю. По-моему, она немая из-за какого-то потрясения. И зовут её Эжени, она из Франции, крестьянская дочь.

Ещё раз оглядев Женю, я покачала головой. На Вранку чем-то похожа… Интересно, она-то зачем первой жизни понадобилась? Худенькая, рыжая, немая. Кстати, если проблема в связках, то я её вылечу. Наверное… Во всяком случае, могу попытаться. А если действительно в потрясении, то над мозгами я бессильна. Ну разве что попробовать через камень…

Сосед слева – бородатый зверского вида мужчина – молча передал мне плошку с супом. В ней плавала деревянная ложка. Это и есть обед мира? Мне нужно съесть ложку после этого мужика? А вдруг у него какая-нибудь чума средневековая? Заразимся все, а мне потом бегай лечи…

Но попробовать суп надо. Всё же наша жизнь в этом мире (или куске мира) зависит от этого. Поселение сильнее нашей могучей кучки, нас раздавят в один момент. Ладно уж, пусть чума… Вылечу.

Зачерпнув густую похлёбку, я выпила её, едва касаясь губами ложки. Вкус картошки и птичьего мяса. Передала миску Геле:

– Что ж, можно считать, что мир официально заключён?

– Между нами – уже давно, Руда, – ответила мне хозяйка поселения и так же, как и я, одними губами, выпила суп. Передав миску мужу через «стол», кивнула. Дархан слегка скривился, но исполнил ритуал, а потом сунул плошку Ратмиру. Мой любимый князь зыркнул всё ещё недоверчиво, но, посмотрев на меня, съел ложку супа.

Мир был заключён между поселением и нашей группой. Теперь можно расслабиться и покурить, то есть, поесть. Потом будут переговоры о месте, где мы поселимся, расчёты количества дерева и всего остального для постройки дома или шатров. Потом мы вернёмся домой, чтобы оповестить остальных. Потом мы с Ратмиром ляжем на наш матрас, набитый травой, обнимемся и всласть наговоримся о том, что видели в поселении, и о том, что пережили за этот день…

А пока можно расслабиться и, пока Ярик чмокает у груди, подумать о замысле первой жизни.

Зачем она собрала в этом месте столько разных и не похожих друг на друга людей из разных эпох? Как будто…

Мать моя женщина, я поняла, что мне напоминает поселение!

Коллекция. Коллекция живых людей.