Он хорошо знал родной город. Милош двигался легко и спокойно, Дару же пугала путаница улиц и мрачные тени высоких стен. Она привыкла к полупустым деревенским дорогам и крохотным резным избам, к ярким теремам Златоборска и широким его площадям, где пахло деревом и смолой, где под ногами лежали земля или дерево, а не камень и лёд.

И в Совине ей всегда было холодно. Рдзенские девушки носили зимой лёгкие, на взгляд ратиславки, накидки вместо тёплых тулупов, кожаные сапоги вместо валенок. Дара в рдзенской одежде промёрзла, казалось, до самых костей и удивлялась, что Веся была всем довольна.

– Это улица называется Звериной тропой, – прошептал Милош. Ночью любой звук разносился далеко. – Звериная тропа ведёт от ворот до Забытого переулка.

Верно, когда-то, очень давно, здесь и вправду пролегала звериная тропа. В те времена, что на берегу Модры стоял Великий лес, а озеро горело золотом, звери и духи ходили этим путём, пока люди не построили Совиную башню.

– Ты бывал там прежде? – негромко спросила Дара. Всю дорогу она настороженно оглядывалась по сторонам и старалась держаться поближе к Милошу.

– Давно.

Он свернул направо, и Дара последовала за ним.

– Это за стенами города?

– Нет.

Она заметила, как вдруг напрягся Милош, как внимательно стал смотреть по сторонам.

Угадать поворот, что вёл к Совиной башне, оказалось несложно.

За низкими домами, стоявшими в этой части города, не виднелось других крыш, но не было и крепостной стены. И кроме того, дальше не виднелось ни единого огонька. Честные люди не ходили к чародейским развалинам.

У самого поворота на стене, отделявшей Совиную башню от остального города, висел горящий пламенник, но свет его не мог прогнать тьму, что клубилась дальше в проходе.

Милош взял Дару за руку и прибавил шагу, нырнул в темноту, утягивая за собой.

– Там кто-нибудь бывает?

– Нет. Охотники не пойдут без повода к башне.

– Ты уверен, что за нами не следили? – Дара оглянулась через плечо и увидела на удивление ясно, как над пламенником кружили, тая, снежинки.

– Уверен.

Почему-то Даре не пришло в голову сомневаться в его словах.

Стоило им свернуть с городских улиц, как всё вокруг окутала тьма. Тогда Милош достал из-за пазухи небольшой хрусталь, похожий на ледышку, и тот засиял, освещая им путь. Дара переплела их пальцы. Руки Милоша были ледяными, но он единственный казался настоящим. Весь остальной город утонул в зимней ночи.

Каждый следующий шаг давался Милошу всё сложнее. Со времён Хмельной ночи он всю жизнь избегал развалин Совиной башни.

Только однажды он пришёл туда вместе со Стжежимиром, когда тот помог ему обратиться соколом. Было тепло, тихо и на удивление мирно, как бывает, наверное, весенним днём на кладбище. Пусть и было всё вокруг мертво, но Милош не ожидал зла от обгорелых скелетов домов и разрушенных стен башни, теперь едва различимой среди развалин.

Но после, обращаясь соколом, он всегда издалека наблюдал, как порастали травой и деревьями старые камни. Никогда больше он не приближался к бывшему своему дому. Да и воспоминания его размыло время, и теперь Милош не мог сказать, где именно стоял их с родителями дом. Был ли он далеко от озера или нет? Как часто в детстве Милош бегал к подножью башни, чтобы попытаться разглядеть её верхушку?

Спустя почти семнадцать лет он не мог узнать ни одной тропы, ни одной стены, ни одного дерева.

Милош злился на себя за проявленную жалость. Какое ему дело до слёз лесной ведьмы, до горя той, кто его проклял? Но между тем он повёл её к Совиной башне, надеясь, что Дара позабудет о своих бедах.

Зато он вспомнил о своих.

Порой Милош размышлял, почему никто не вернулся отомстить. Его учили скрывать свои мысли и чувства, и он прекрасно овладел искусством лицемерия и лжи. К чему врать, ему нравилась жизнь среди богатой знатной молодёжи, нравилось их веселье и распутство, но порой он смотрел на своих товарищей или, что хуже, на их надменных родителей, которые измазали руки по локоть в крови его семьи, соседей и товарищей по играм, и тогда он задавался вопросом: почему никто не убил их всех? Почему никто не отомстил дворянам и Охотникам за их преступления? Неужели не нашлось ни одного чародея, которому хватило бы на это сил и отваги?

Впрочем, он сам был не лучше. Вот он, благородный дурак – утешал девушку, проклявшую его.

Наконец из-за деревьев показались останки сгоревших домов. Совиная башня теперь больше походила на кладбище, но вместо могил вокруг неё стояли сгоревшие здания, каждое – как надгробный камень в память о том, кто раньше там жил.

Милош оглянулся и с досадой подумал, что на тропе остались видны следы. На их удачу, снег шёл всё сильнее, заметая дорогу.

– Ты знаешь, где озеро? – спросила Дара.

Милош вынул из-за пазухи хрусталь и зажёг свет. Дальше вряд ли имело смысл скрываться. Вокруг было безлюдно. Он повёл Дару к Совиной башне, хотя и сам смутно помнил дорогу. С высоты птичьего полёта всё казалось иным.

– Ты представляешь, что мы можем здесь найти? – раздался за спиной голос Дары.

Оглядевшись вокруг, Милош с обрушившимся разочарованием признал:

– Ничего.

– То есть?

Он остановился.

– Я не думаю, что Охотники оставили хоть что-нибудь. Они обычно тщательно выполняют свою работу, а на эту у них было много лет.

– Неужели Стжежимир этого не знает?

– Конечно, знает.

Дара догнала его. Бледное лицо её было мертвенно-синим в свете чародейского хрусталя.

– Быть того не может! – с жаром воскликнула она. – Стжежимир отправил тебя за лесной ведьмой, велел мне искать силу здесь, у башни, и всё зря? Должно что-то быть, и Стжежимир об этом точно знает.

Некоторое время Милош молчал, смотрел в её горящие возмущением глаза.

– Даже если мы найдём эту силу, то как она нам поможет? Ты готова к войне? – испытующе спросил он, предвкушая уже, как быстро, как трусливо испарится огонь из её тёмных глаз. – Настоящей войне, Дара, потому что Охотники не уйдут просто так. А нас всего трое, Вороны не в счёт, мы не можем им доверять, – он печально улыбнулся.

Дара ответила не сразу.

– Нет… Я не хочу, но… я запуталась, Милош. Всем от меня что-то нужно, а я просто хочу перестать бояться.

Она сказала это так устало и отчаянно, так по-человечески. Порой легко было забыть, что она всего лишь девчонка с мельницы.

– Послушай, я знаю, что у тебя есть какие-то договорённости с Воронами, – Милош с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза от одной только мысли о Даре на престоле. – Ты слишком упряма…

«И глупа».

– … чтобы рассказать мне, поэтому даже спрашивать не буду. Но рассуди сама: какова вероятность, что у нас всё получится? Нас всего пятеро, между нами нет доверия, и мы быстрее переубиваем друг друга, чем преуспеем в деле. Действуя в лоб, мы точно погибнем.

– Тогда что ты предлагаешь делать? – нахмурилась Дара.

– Мы должны втереться в круг доверия короля и действовать уже через него.

– Как именно?

– Управлять им: заколдовать и подчинить нашей власти, или стравить всю знать друг против друга, столкнуть их лбами и позволить грызться, пока никого не останется, – он сжал кулаки, впился ногтями в ладони. – И когда они уничтожат друг друга, придём уже мы, и будет новая власть, наша, чародеев.

– Вороны хотят посадить на трон чародея, – вдруг произнесла Дара.

– Что? – Милош блестяще изобразил удивление. – О чём ты?

Она закатила глаза.

– Это была задумка Воронов: чтобы я соблазнила Карла и родила от него наследника. Мне пришлось согласиться, я ведь была в отчаянии, я бы на что угодно согласилась, чтобы оказаться в Совине, – Милош был готов поклясться, что Даре хотелось его ударить. – Но сегодня я сказала Воронам, чтобы они оставили меня в покое. Ты, наверное, прав. Я не хочу так жить, я хочу просто… перестать бояться. Пойми, я с детства жила в страхе, что леший меня заберёт. А потом появился ты, и всё так закрутилось… теперь мне нельзя вернуться в Заречье, леший не простит предательства. Наверное…

Милош не понимал всего, о чём она говорила, и не знал, расскажет ли Дара, если он спросит. Ему, в общем-то, это было не важно.

– Идём, – он снова взял её за руку.

Дара послушно пошла следом. Милош освещал им путь до самых развалин башни.

– Вот и она, – с торжественной насмешкой произнёс он. – Неприступная твердыня, знак чародейской власти.

Он старался говорить шутливо, но от одного взгляда на сгоревшую башню закололо в груди, казалось, что страшные сны, преследовавшие его всё детство, готовы были ожить.

Рука Дары выскользнула из его пальцев. Девушка медленно обошла основание башни, осторожно ступая между каменных валунов.

– Я не слышу здесь голоса золотой богини, – произнесла Дара.

– Что?

– Та сила, которую я получила от лешего, поёт. Так же, как шар, который ты хранил в ларце. Веся рассказала, что это он излечил тебя. Так вот, здесь я ничего не чувствую.

– Значит, силы больше нет, – заключил с досадой Милош.

Он не был уверен, как именно ощущался источник. Когда он оказался на берегу Звени, то плохо чувствовал даже духов Нави, а теперь, когда сила фарадальского чуда текла в нём самом, порой глох от рёва огня в крови. Дар плохо ему подчинялся, хотя Милош был куда искуснее Дары и знал заклятия, с которыми она бы по неопытности ни за что бы не справилась.

– Или же золотая сила спрятана, – произнесла Дара куда-то в сторону, но Милош всё-таки расслышал её слова. – Как думаешь, могли чародеи придумать такой тайник, который будет виден лишь другому чародею при особых условиях?

– Я слышал, что Охотники не сразу убивали чародеев. Многие сначала на них работали, – отозвался Милош. – Так что не думаю, что здесь остался хотя бы один нетронутый тайник. Да и Чернава наверняка сказала бы, если бы что-нибудь знала. Она жила здесь. Как-то раз даже сказала, что…

Он запнулся. Зачем он только упомянул об этом?

– Что?

– Она якобы знала моих родителей.

К счастью, либо Даре было всё равно, либо она предпочла не тревожить зря старые раны.

– И всё же Чернава не могла знать все тайны башни. Насколько я понимаю, она не имела большого влияния. Так что, быть может, что-нибудь осталось.

Дара возвела глаза к небу, будто и вправду увидела нечто неподвластное обычному взору. Милош прищурился на всякий случай, но так ничего и не заметил. Только чёрное небо и белые хлопья снега. Снежинки сверкали в синем свете хрусталя, кружились, медленно оседая на голову и плечи. Милош брезгливо отряхнулся.

– А что, если здесь действительно стоял лес? – спросила будто у самой себя Дара. – А в лесу была своя лесная ведьма?

– М-м-м?

– Это ваша чародейка, которая разрешила князю основать город.

– Старшая Сова, – подсказал Милош. – Она заключила союз с князем Вышеславом, между прочим, предком ваших ратиславских князей.

– Пусть так, – Дара легко перескочила с камня на камень и оказалась рядом. Вид у неё был такой плутоватый и довольный, что Милош сам невольно улыбнулся. – Если эта Старшая Сова и вправду существовала, то она могла быть лесной ведьмой или кем-то вроде неё. А если бы я, лесная ведьма, захотела что-то скрыть от всех остальных, то использовала бы особые чары, которые другим чародеям не известны.

– А тебе – да?

Самоуверенная улыбка делала Дару ещё соблазнительнее. Когда её взгляд так горел превосходством и губы растягивались в насмешливой улыбке, тяжело было сопротивляться желанию её поцеловать.

– Жаль, у меня нет ножа, – с досадой сказала Дара и тут же добавила: – Мне нужно будет подумать обо всём. А сейчас нам, наверное, лучше возвращаться, пока остальные не проснулись.

Она стояла слишком близко, и Милошу вспомнилась другая ночь – летняя, жаркая, наполненная туманом полей и маревом зари. Тогда Дара так же спешила вернуться домой. Теперь падал снег, заметая всё вокруг, и голубой свет выхватывал из тьмы только их двоих и кружащийся снег. Мира вне этого круга света не существовало. Милош мог бы поцеловать её теперь…

Дара улыбалась лукаво каким-то своим мыслям. Милош заметил её улыбку и не удержался от вопроса:

– Что ты задумала?

Она накрутила на палец прядь тёмных волос.

– Ты сказал, что сюда лучше добираться по небу, чем по земле, так почему бы нам не полететь домой? А одежду можно спрятать в камнях, тогда в следующий раз сможем прилететь сюда в любое время.

Даже в свете хрусталя было не разглядеть её глаз, но Милош мог поклясться, что в них плясали колдовские огоньки.

С другой девушкой он вряд ли бы стал так шутить:

– Просто признайся, что снова хочешь увидеть меня без одежды?

Дара засмеялась и первой скинула с себя накидку.

– Смотри, вон там, в камнях, есть углубление, – она развязала свой пояс. – Так ты отвернёшься или хочешь увидеть меня без одежды?

Милош усмехнулся, поворачиваясь к ней спиной. Что ж, задумка оказалась неплохой. Пробираться к Совиной башне по улицам города было опасно, а вернуться туда, скорее всего, ещё придётся.

Но остаться обнажённым на улице зимней ночью Милош оказался не готов.

– Что б Навь тебя поглотила. Долететь, – он стянул через голову рубаху, бросил на землю. – Да лучше сразу к Охотникам…

Стуча зубами, он засунул одежду в углубление между камнями, схватился за перо и вдруг услышал крик, преисполненный боли. Дара упала на колени. Спину её уже покрывали чёрные перья, а руки обратились в крылья. Она корчилась на земле, плакала жалобно, пискляво. Когда-то в самом начале обращение давалось так же тяжело и Милошу.

И только тогда он вдруг осознал, что он не обращался с тех пор, как с него сняли проклятие. Он избегал даже мысли об этом, не пытался летать и вряд ли бы скоро решился, если бы не эта странная ночь.

Если бы не снег, что летел в глаза, если бы не непроглядная тьма, если бы не губы Дары, он не решился бы. Он не смог бы забыть о вкусе крови на языке, о птичьих мыслях, поглотивших его разум. Он не был готов к тому, что тело снова покроет оперение, а из груди вырвется соколиный крик. Что, если он не сможет обратно стать человеком?

Что, если…

Плач Дары сорвался на вой. Её тело менялось, хрустели кости, и Милош наслаждался каждым её всхлипом. Она заслужила это. Она заслужила и боль, и слёзы за всё то, что он пережил по её вине.

Милош перестал чувствовать холод. Он потерялся во времени и в собственных мыслях.

Ворон уже топтался на снегу, привыкая к своему телу, а Милош всё медлил. С трудом он заставил себя коснуться соколиного пера на шее. Обращение прошло быстро, и так же стремительно сокол взлетел.

Ветер и снег закружили его. Тьма поглотила, и границы мира размылись. В небе не осталось ни дорог, ни стен, ни крыш – только черная беспроглядная ночь.

Ворон последовал неуверенно, громко хлопая крыльями, точно опасаясь рухнуть на землю, но Милош уже не вспоминал о Даре. Он чувствовал ветер в перьях, он ловил высоту крыльями. Он был свободен.

Тёмное небо утянуло наверх.

Сокол взмыл так высоко, как не мог позволить себе ни один ворон. Он пролетел над городом, держась подальше от крепостных стен, наслаждаясь простором небес и бесконечной его чернотой, рассеянной парящим снегом.

Чёрные крылья ворона почти касались крыш. Сокол кружил, едва не задевая тучи. Слишком разные они были, слишком чужие. Не летать соколу и ворону вместе, не делить на двоих одно небо.

Но той ночью делили они не только небо, но и город, и тайну, и цель, и безудержное чувство воли, что знакомо лишь тем, у кого есть пара крыльев.

Это длилось недолго, но почти бесконечно.

Совин дремал под шорох их перьев и даже не подозревал, что город без чар убаюкивали две птицы, чья кровь горела золотым огнём.

Наконец ворон нашёл знакомый дом на улице Королевских мастеров и опустился на крышу, нетерпеливо вглядываясь в небо. Сокол стрелой слетел вниз к нему, опустился рядом.

Цепляясь когтями за черепицу, они добрались до чердачного окошка.

Дара вновь обращалась тяжело, долго, и Милош слушал, как она пищала по-девчоночьи тонко сквозь стиснутые зубы.

Он подобрал одеяло, которое почему-то валялось на чердаке, и набросил Даре на плечи, сам оставаясь нагим. От теплицы шёл жар.

– Идём.

Дара подняла голову. Она старалась смотреть ему в глаза. Длинные взлохмаченные волосы опадали по сторонам бледного лица. Из-за уха торчало вороново перо, его – соколиное – свисало с шеи.

– Я не хочу возвращаться, – проговорила она неожиданно жалобно.

Милош подумал, что она говорила о кухне, где спала со своей сестрой, но Дара продолжила:

– Если я не справлюсь, Стжежимир, наверное, отошлёт меня прочь. Я не хочу обратно, но и замуж ни за какого принца я не хочу.

Он присел рядом, мельком лишь подумав, насколько нелепо и более чем странно сидеть обнажённым рядом с девушкой и просто говорить с ней, но с Дарой всегда всё выходило наперекосяк.

– Из-за Морены? Или войны?

– Из-за этого, – губы её едва шевелились. – И ещё из-за лешего и из-за княжича.

– А с ним что не так?

– Я сбежала из Златоборска, меня пытались отравить, а потом я случайно…

Она громко выдохнула, будто подавившись словами, и замотала головой.

– Нет-нет, я не хочу…

Дара вытянула руку из-под одеяла и ухватилась за руку Милоша. Он хотел отодвинуться, но остался на месте. Слишком близко.

– Пообещай, что не позволишь им забрать меня.

Это было почти смешно. Девчонка, которая прокляла его, просила о помощи. Девчонка, которая убила без всякой жалости Охотника, теперь дрожала перед ним как осиновый лист. Будь это любая другая девушка, пусть даже её сестра, Милош бы решил, что она пыталась обмануть его, но это была Дара.

И он сам над собой посмеялся.

Дара, которая соблазнила его, чтобы выкрасть перо и обратить в сокола. Дара, которая стала лесной ведьмой и поклялась служить Морене-смерти.

Милош был бы последним глупцом, если бы поверил Даре.

Но её лицо оказалось искусительно близко.

Милош наклонился и поцеловал её. Дара растерялась, но это только подстегнуло его. Значит, не ожидала, значит, не играла. Ладонь скользнула ей на шею, пальцы запутались в чёрных волосах. Она была на удивление робкой, он ожидал иного, но вторая рука уже легла ей на талию, провела по спине и дальше, ниже. Она выгнулась, прижимаясь, дрожа, страшась собственных чувств.

Он шепнул ей что-то, чего и сам после не смог вспомнить. Быть может, Дара тоже не разобрала слов, но руки её обвили шею Милоша, губы нашли его губы. Он всегда знал, что она была смелая.

Одеяло соскользнуло на пол, оно стало их постелью.