Глава 4

Ратиславия, Златоборское княжество

Дара с остервенением махала веником, выметая пыль из-за печи. Домовой фыркал, чихал и прятался глубже в угол, поглядывая с обидой на девушку.

– Перестань, мы так все задохнёмся, – жалобно сказала Веся. – Тихонечко нужно тряпочкой, водичкой.

Дарина посмотрела на сестру и продолжила мести дальше. Пыль взметнулась к самому потолку. Милош не выдержал и первым вышел на улицу, Веся поспешила за ним, прихватив с собой пяльцы с нитками.

– Зачем ты себя так ведёшь? – с обидой спросила она, прежде чем уйти.

Дара промолчала и продолжила убираться.

Рано утром отец уехал в Медвежий Лог за плотником для мельницы. Его провожала вся семья, кроме Дары. Она попыталась поговорить с ним раньше, попросила прогнать рдзенцев из дома, но Молчан даже не стал её слушать.

– Есть закон гостеприимства, и кто его нарушит, тот прогневает богов и предков.

– Милош подбивает клинья к Весе. Вот если они убегут вместе или, не допусти Создатель, он её обесчестит…

Отец только отмахнулся:

– У Веськи есть голова на плечах и родная мать, чтобы за ней следила, а рдзенцы скоро уйдут. Тут им ловить нечего.

Спорить с Молчаном всегда было бесполезно. Он был немногословен, но упрям, а если гневался, то мог и ударить. Дара даже обрадовалась, что не будет видеть его хотя бы несколько дней. Она вообще никого видеть не желала и радовалась, что ни Богдан, ни Рычко, ни другие деревенские в эти дни на мельницу не заглядывали.

К обеду Ежи отправился в Мирную, и из мужчин в доме остались только Барсук и Милош. У деда разболелась спина, и он пролежал весь день на печи, а чародей был занят Весняной. Он вырядился в плащ с меховой оторочкой, хотя было жарко даже в одной льняной рубахе. В ухе Милоша болталась изумрудная серьга, на пальцах красовались перстни, и даже на поясе были серебряные пластинки. Он так сверкал украшениями, точно пытался привлечь внимание не дочки мельника, а стаи сорок.

– Расфуфырился, что красна девица, – усмехнулся Барсук, выглядывая с печи. – Дарка, ты бы сказала этому индюку, что если он Весю тронет, то я, не будь старым калекой, найду на него управу.

– Я уже сказала.

– Ещё раз скажи, а то, если он не шибко понятливый, мне ж с ним поговорить придётся. Эх, помню был у нас один такой, с Вердии купец приезжал. Уж какой весь из себя, блестел аж на солнце. Мне потом Милочка моя пояснила, что это масла для кожи такие на юге используют. Дорогущие, вонючие. Дрянь одна! – презрительно фыркнул дед.

Дара мела пол да слушала.

– И вердиец этот начал за моей Милой ухлёстывать. Ну, у меня с ним разговор короткий был. Ка-ак взял и прямо…

– Батюшки, что же вы в пылище-то такой сидите?! – воскликнула Ждана, выглянув из сеней. – Дара, ты что творишь? Прибери немедленно в доме. Отец, а ты иди на улицу, на воздухе свежем посиди. А то закашляешься здесь.

Она зашла в дом, спрятала в подпол крынку с молоком.

– Никакой помощи от тебя, Дара, только грязь развезла.

Дед тяжело поднялся с печки и медленно прошёл к двери. Дара прекратила мести, дождалась, пока Барсук выйдет из дома, и сразу подошла к мачехе, прошептала:

– Скажи Весе, чтобы держалась подальше от этого рдзенца. Не нравится он мне.

– Ревнуешь, что ли? – хмыкнула Ждана.

– С чего бы мне ревновать?

– А то я не поняла, где ты вчера в одной рубахе моталась. Срам-то какой, – возмутилась мачеха. – Сначала-то, может, и не догадалась, но потом скумекала, с кем ты ночью шлялась.

Лицо Дары потемнело, глаза заблестели холодно.

– Тогда тем более скажи Весе остерегаться Милоша.

– Отчего же? Они себя ведут пристойно, разговаривают только и то под моим приглядом.

– Он чародей.

– Целитель он, из самой рдзенской столицы, ты что, не слышала?

Дара разозлилась на мачеху. Не могла Ждана не видеть, кем был Милош. Все в Заречье чуяли чародеев.

– Если думаешь, что он свататься будет, то ошибаешься, – процедила она. – Заморочит Веське голову и пропадёт без следа.

– Дара, – строго произнесла Ждана. – Веся мне рассказывала, что ты всех парней от неё гоняешь, только я не позволю её судьбу поломать. Сама в девках сиди, если тебе то по душе, а ей жизнь не порть. У Веси своя голова на плечах, да и я за ней присматриваю.

– Он же рдзенец! – с отчаянием воскликнула Дара.

– А всё-таки городской. Такая удача редко случается. Может, станет моя Весняна женой целителя, а это всегда уважение и достаток.

– Уважение?!

Дара с яростью бросила веник в сторону, не глядя, сбила со стола глиняную миску с ягодами. Миска со звоном разлетелась на осколки. Земляника посыпалась со стола, покатилась по полу.

– Посмотрим, как Охотники Весю зауважают, когда прознают, что Милош чародей.

– Ах ты, бешеная!

Дара выскочила из дома, пролетела мимо Барсука, мимо Веси и Милоша и побежала к реке. Сестра и дед что-то кричали ей вслед, но она даже не обернулась.

В груди кипела ярость. Ноги несли вдоль берега, Дара чувствовала босыми ступнями мягкую траву и редкие острые камни.

Она хотела остаться одна. Она мечтала об этом.

Вдалеке от мельницы, где река петляла, огибая высокий холм, и уходила в поля, росла старая ива. Ветви её низко наклонились над водой и скрипели на сильном ветру, грозились обрушиться. Дара любила сидеть почти на самом конце ствола и разглядывать серые камни на дне.

Забравшись на любимое дерево, она подобрала длинный подол и опустила ноги в воду. Свет прорывался сквозь зелёную листву, и солнечные зайчики прыгали по поверхности реки.

Прямо под ивой вынырнул водяной и громко усмехнулся, его большой словно бочка живот затрясся, вода в нём забулькала.

– Крутит-вертит вами чужак, – проговорил он, и вода вытекла у него изо рта. – И тобой в первую очередь.

Дара уже остыла и не могла больше злиться. Ей хотелось только, чтобы водяной оставил её в покое.

– Что тебе своей жизнью не живётся, а?

– Скучно под водой, тошно, – пожаловался дух, щуря рыбьи глаза. – Хочешь, я под воду его утащу? Или русалку попрошу. Она тоже… от такого же…

Дара заинтересованно слушала. Никогда прежде водяной не рассказывал, что случилось с русалкой.

– Как её звали?

– Нельзя вам, живым.

Из груди вырвался разочарованный вздох. Из всех духов, что жили на мельнице и в полях вокруг, водяной заговаривал с ней чаще остальных, но никогда не называл своего имени, как и не знал настоящее имя Дарины, только то, которым её называли другие.

И всё же водяной был всегда добр. Он приносил красивые кувшинки к берегу, загонял рыбу в сети, расставленные Барсуком, и никогда не затапливал мельницу, как делали часто водяные в других деревнях.

Дара вдруг почувствовала, как сердце кольнуло запоздалое чувство вины.

– Прости, что корягой в тебя кинула, – сказала она. – Я нередко с тобой груба бываю… но ещё раз увижу, что подглядываешь, когда мы купаемся, берегись!

Водяной будто не услышал её и некоторое время молчал. Чешуя на его рыбьем теле переливалась на солнце. Дара отвела от него взгляд и прикрыла глаза. Внизу журчала вода, а где-то на ветвях ивы сидел соловей, распевающий свою песню. Дрёма подкралась осторожно, коснулась макушки, погладила по волосам.

– Коготь, перо или шкура, – вдруг произнёс водяной.

Дара встрепенулась, открыла глаза.

– Что?

– Коготь, перо или шкура, – повторил водяной.

Девушка свесилась с ветки, пытаясь заглянуть ему в лицо, но дух, совсем позеленев, скрылся под водой, только глаза остались.

– Что это значит?

Водяной упрямо молчал, но не уходил. Значит, он желал получить что-то в ответ: обещание или подарок. Пришлось посулить ему лучшие свои бусы, подаренные отцом на пятнадцатые именины.

– Коготь, перо или шкура, – водяной выплюнул воду, выныривая из реки. Он подплыл ближе под ветку, на которой сидела Дара. – Оборотень носит с собой часть личины. Её нельзя потерять, но можно украсть.

– И? – от нетерпения Дара наклонилась ещё ниже.

– Украсть и сжечь. Украсть и сжечь. Оборотень потеряет одно обличье, будет заперт в другом.

– В зверином обличье?

Больше дух ничего не сказал и скрылся под водой. Дара осталась одна наедине с мыслями.

Это было бы слишком жестоко, запри она Милоша в соколином теле.

«Он уйдёт скоро, – с надеждой подумала Дара. – День, два, и вернётся обратно в Рдзению. Ему ни за что не найти проводника, он сдастся».

Не спеша и не замечая ничего вокруг, она дошла до мельницы. Даже издалека было слышно, как громко ахала Веся, а Старый Барсук причитал о чём-то. И стоило Даре ступить во двор, как на неё налетела мачеха.

– Дела все бросила и убежала, – возмутилась она. – Мы с Весей еле успели со всем без тебя управиться и пока твою работу выполняли, у нас корова пропала. Иди ищи теперь, а то, не допусти Создатель, она опять наестся клевера. Ночью дождь прошёл, её же раздует.

Корову Ромашку обычно пас Барсук, и Дара знала все места, куда он водил её, но были они неблизко, и пока бежала Дара к одному полю, Ромашка могла уйти ещё дальше и вконец потеряться. Без пригляда корову ждало немало бед. Её могли увести в чужое стадо, могли погрызть волки или укусить гадюка. Дара бежала, вглядывалась в поля, и сердце сжималось от волнения. Корова стоила немало, она кормила всю семью. Если бы она потерялась, то семья осталась бы без молока и творога, без пирогов и блинов до самой осени, а если урожай будет плохим, то и вовсе до следующего года.

В спину вдруг прилетел камешек. Дара оглянулась через плечо и заметила полевика. Он замахал рукой, привлекая внимание, и девушка остановилась, проговорила нетерпеливо:

– Я ищу нашу корову. Ты её не видел?

Полевик затряс пушистой головой, и жёлтые волосы его закачались. Быстро перебирая короткими ножками, он пробежал средь высокой ржи, не решаясь выйти на дорогу, и поманил Дару к себе. Она вздохнула и подошла ближе.

– Что ещё такое?

Дух говорил всегда быстро и невнятно, голос его шелестел, как колосья на ветру. Даре пришлось наклониться совсем низко и вслушаться внимательно в его речь.

– Чуж-жие люди. З-злые глаза, тёмные помыс-слы, – пробормотал полевик. – Кр-ровью пахнут. Кр-ровью!

Дара почувствовала, как мурашки пробежали по спине.

– Кто эти люди? Ты слышал, о чём они говорили?

– Язык чуж-жой, грубый, страш-шный. Ж-жутко. Прогони их, скажи уходить. Они чужие здес-сь.

Дара судорожно сглотнула.

– Куда они пошли?

– Мимо вс-сех деревень, мимо людей. С-соловей из рощ-щи у реки пропел, что они вс-сех сторонятся, но за вс-семи с-смотрят.

– Где они сейчас?

– У чёрного с-столба. Там, где зима с-сгорела.

Дара взволнованно оглядела поле, будто за каждой травинкой скрывались враги. Кто мог так перепугать духа Нави? Кого он мог бояться?

У Дары пересохли губы. Неужели Охотники Холодной Горы пришли в их края?

Она поклонилась полевику, развернулась и побежала со всех ног.

Чёрный столб стоял в стороне от всех домов на краю Великого леса. Ещё до того дня, когда княгиня Злата принесла в Ратиславию слово Создателя, там, где Звеня виляла у опушки, стояло капище Мораны. Лишь волхвы и те несчастные, чью семью посетила владычица смерти, приходили к ней на поклон. Но с тех пор как прогнали старых богов, с тех пор как пожар разрушил капище и от него остался один чёрный столб, люди бывали там только раз в году на пороге весны, чтобы сжечь чучело и прогнать зиму.

Но Охотники вряд ли боялись навьей богини. Неудивительно, что они пошли к старому капищу.

До рези в глазах Дара вглядывалась в поле перед собой. Она бежала что было сил, бежала, дивясь собственной глупости. Разве не стоило ей спрятаться? Зачем она неслась навстречу гибели? Охотники бы убили её не раздумывая просто потому, что мать Дары была чародейкой.

Наконец показался чёрный столб. Дара нырнула вниз, в высокую траву, выглянула осторожно. Она никогда не приходила к капищу одна, всегда только с деревенскими на праздник, когда было шумно и весело.

Летом в жаркий полдень от зноя и тишины гудел воздух. Ни птица, ни зверь не показывались рядом. Даже духи обходили это место стороной. Чёрный столб стоял одиноко посреди голой поляны. Старый Барсук однажды сказал, что раньше, когда этому столбу поклонялись, на нём была вырезана женщина с серпом, но с трудом получалось узнать в обгоревшем чёрном столбе могучую Морану-зиму.

Дара приподнялась повыше, пытаясь найти Охотников.

– Кого ищешь?

Она вскрикнула, подпрыгнула на месте и чуть не упала. Позади стоял мужик в чём-то похожем на зипун, только сделанном из кожи. Он был черноволосый и смуглый, с золотой серьгой в ухе. Фарадал.

– Кого ищешь, девка? Не меня? – ухмыльнулся он по-разбойничьи.

– Корову, – проговорила тихо Дара.

– Что?

– Корову. Не видели нашу корову? Чёрно-белая такая, Ромашкой зовут.

Фарадал повёл бровью.

– Она сама, что ль, представиться должна? А то как я её имя узнаю?

И он расхохотался во весь голос. Дара стояла, не смея пошевелиться. Значит, вольных детей, а не Охотников испугался полевик. Они были чужаками, они говорили на незнакомом языке, и они были опасны. Если им вздумалось бы навредить теперь Даре, она бы ничего не смогла сделать.

Из-за деревьев показалось ещё четверо мужчин. Все были при оружии.

– Что тут, Янко?

– Да девка корову ищет. Зовут Ромашкой.

– Девку?

– Корову, – фарадал снова расхохотался. – Не встречал такую?

Все пятеро засмеялись над его шуткой.

Дара попятилась назад.

– Если не найду, мачеха с меня три шкуры сдерёт, – пролепетала она. – Но раз вы не видели её, я лучше пойду дальше искать.

Мужчины задумчиво оглядели её, и Дара заметила, что один из них положил руку на рукоять кривого меча.

– Не видели мы твоей коровы, – сказал Янко неожиданно сухо. – Желаем тебе найти её. Только и мы кое-кого ищем. Не встречала в округе рдзенца? Думаю, чужаки редко заходят в ваши земли.

Рдзенца.

– Никого чужого, кроме вас, я давно не видела, – Дара сделала ещё шаг назад. – Даже на ярмарке последней мало было народу, и то все с соседних деревень. А зайди какой рдзенец к нам в деревню, так его камнями бы закидали, поганого, – она сморщилась с презрением. – А зачем же вы ищете его? Тать какой?

– Именно что тать, – подтвердил фарадал. – Вор. Он обокрал нашу телепту, старейшину, и убил наших братьев. Он должен ответить за свои злодеяния.

Дара охнула испуганно, не притворно.

– Надеюсь, он сюда не придёт, – проговорила она. – Страшно как, что такой человек гуляет на воле. Вы уж найдите его, пожалуйста.

– Найдём, – с уверенностью пообещал Янко, пристально глядя Даре в глаза.

– Хорошо… Я пойду дальше корову искать.

Шаг, ещё шаг.

Фарадал молча кивнул, его спутники наблюдали за Дарой, а она развернулась и побежала прочь по полю.

Если фарадалы бы прознали, что Милош остановился на мельнице, пострадали бы они все. И Веся, и Барсук, и отец с мачехой. Нужно было прогнать рдзенцев прочь, пока не случилась беда. Но Дара не знала, с кем поговорить, кого попросить о помощи. Барсук был стар и немощен, он не мог поспорить со Жданой. Одна надежда оставалась на отца, а он мог вернуться только через седмицу. Семь дней. За это время фарадалы точно найдут Милоша и зарежут их всех. Что она могла сделать?

Дома никто даже не подозревал о надвигавшейся беде. Когда Дара вернулась, все уже успокоились и забыли о ней. Корова сама пришла из полей, заслышав, как её звал Старый Барсук, Ждана приготовила ужин, а Милош избавил деда от болей в спине с помощью чар. Никто не желал больше ссориться. Почти одновременно с Дарой вернулся и расстроенный Ежи. В Мирной тоже не нашлось проводника, и, значит, гости уходить не спешили.

Дара заметила, как Милош посерел лицом и порой прихрамывал на левую ногу. Когда солнце стало клониться к лесу, она нашла его у запруды. Чародей сидел на том самом месте на плотине, где они говорили несколько ночей назад.

– Вам не найти проводника.

Милош повернул голову, равнодушно её разглядывая.

– Уже сам догадался. Тавруй отказался даже говорить с Ежи, когда узнал, в чём дело.

– И чем дольше ты задерживаешься, тем хуже будет моей сестре.

Он лишь пожал плечами:

– Неужто тебе совсем всё равно? Она…

– Не совсем, – признал Милош. – Но если хочешь, чтобы я ушёл, то проведи меня к лесу.

– Нет. Уходи подобру-поздорову. Иначе я придумаю, как тебе отомстить.

Он засмеялся:

– Куда тебе, ведьма с мельницы? – И хоть были его слова надменны, но голос звучал мягко, будто ветер играл в камышах. – Ты даже колдовать никогда не пробовала.

Дара вспыхнула вмиг, желая со всей силы ударить Милоша, да так, чтобы он упал в запруду, где утащит его на дно водяной.

– Я знаю, что тебя ищут фарадалы, – процедила она сквозь зубы.

Милош широко распахнул глаза.

– Откуда ты?..

– Встретила их сегодня, о тебе расспрашивали. Я ничего не сказала, но они всё равно найдут вас, если останетесь здесь. Ты навлечёшь на всех нас беду. Уходи.

Рдзенец помотал головой, отводя взгляд.

– Не могу. Мне нужно в Великий лес.

Дара не желала больше его слушать. За минувший день она вспомнила каждый слух, каждый рассказ, каждую страшную весть о вольных детях, о том, как они похищали детей, обманывали и убивали ради наживы. Как поступят фарадалы, узнав, что их враг скрывался на мельнице?

– Я всё расскажу отцу и мачехе.

Чародей повёл бровью.

– Мне нужно в Великий лес. Хочешь избавиться от меня, так проводи сама или научи, как задобрить лешего.

– Уходи, – упрямо повторила Дара.

– Проводи меня в лес.

Продолжать разговор казалось бесполезным. Дара ушла с запруды, не сказав больше ни слова. Она хотела пойти к Ждане, но стоило спуститься к дому, как дорогу ей преградила Веся. Сестра беспокойно теребила медовую косу.

– О чём вы с Милошем болтали?

– Я сказала, что он должен уйти.

Огромные голубые глаза сестры в один миг наполнились слезами.

– Дара, не гони его, не рушь моё счастье, прошу тебя.

– Что?

– Не надо так, пожалуйста, – Веся схватила Дару за руку, прижала её ладонь к своей груди. – Я люблю его. Тебе не понять меня, но хоть пожалей. Я так счастлива впервые в жизни, и он тоже любит меня.

Дара задохнулась от возмущения. Как легко, как быстро задурил Милош голову её сестре!

– Веся, о чём ты говоришь? Ты не знаешь его совсем, он чужак, рдзенец!

– Это не важно. Если люди будут против, я уеду с ним в Совин. Это большой город, там никому не будет до нас дело.

– Что он тебе наплёл? Веся, не нужна ты ему. Он играет только, чтобы меня позлить. Его фарадалы ищут, он преступник!

Веся отшатнулась, по щекам её потекли слёзы.

– Вот ты, значит, как со мной… Завидуешь моему счастью, Дарка, потому что сама полюбить никого не способна. Сожжёт тебя ведьмовская злоба.

Слова не били, не обижали, но только больше распаляли злость. Хотелось закричать, встряхнуть сестру за плечи, но Дара сдержалась.

– Ты просто повторяешь слова своей матери. Веся, не будь дурой, ты же знаешь, я о тебе беспокоюсь…