Сыновья Хлодвига унаследовали от своего великого, хотя и порочного отца по-настоящему грозную власть. Но при его внуках авторитет королей стал явно уменьшаться, уступая место авторитету знатнейших франкских воинов, которые стали требовать себе должности, почести и земли в уплату за поддержку во время непрерывных войн. При правнуках Хлодвига страна была снова, как ей положено, объединена под властью одного короля, но лишь формально. Было очевидно, что монархи все больше становились игрушками в руках некоторых своих главных министров, в особенности того очень высокомерного своего чиновника, который назывался майордом (Major Domus), что значило «палатный мэр». Появились также признаки того, что королевство франков начинает делиться на три большие части согласно границам, которые были в какой-то степени естественными и пото му продержались очень долго. Этими частями были Нейстрия (почти вся северная часть современной Франции), Австразия (находилась к востоку от Нейстрии и включала в себя крайний восток современной Франции и запад современной Германии) и Аквитания (вся современная Франция южнее Луары). Дагобер (628–638) был последним королем из Меровингов, который действительно имел хоть какую-то власть. После него верховными правителями королевства франков были властолюбивые майордомы, которые становились все сильнее, а их «повелители» – короли – все слабели.

К несчастью, в королевстве не был определен порядок преемственности для этой должности некоронованного правителя, и это было губительно для спокойствия страны. Тот, кто хотел стать майордомом, должен был добиться расположения самой сильной группировки из тех, на что делились франкские leudes (могущественные люди), которые обычно были родом из старой земельной аристократии и называли себя потомками галло-римлян. Нужно было умилостивить и церковь с ее епископами, которые имели большую власть и часто вели себя очень по-мирски. Все это означало новый ряд расколов, заговоров и войн, часто очень кровопролитных и очень личных. Майордом Австразии воевал против своего соперника из Нейстрии, а в это время Аквитания под властью наполовину независимого герцога (титул которого, «дукс», первоначально означал просто «вождь») бросала вызов им обоим. То есть в VI в., так же как в VI, цивилизация была вынуждена защищать себя, и такое положение дел казалось еще более устойчивым, чем раньше. Затем наконец наступило улучшение. На первый план вышла великая семья должностных лиц. После многих превратностей судьбы этот род, который позже стал знаменит под именем Каролинги (от Карла Великого, его самого выдающегося представителя), начал поставлять управляющих дворцом, которые правили одновременно Нейстрией и Австразией, и власть их переходила в семье по наследству. Соперники были уничтожены, беспорядки сурово подавлены. Этой династии выпала редкая удача: она произвела на свет последовательно, от отца до правнука, четырех правителей, которые все были очень одаренными людьми, не тиранами и не слабаками, не гнусными политиканами и не безрассудными идеалистами, которые умели и сражаться, и щадить, и командовать другими, и оставлять их в покое. Эти четыре человека сделали очень много для формирования истории всей Европы.

История семейства Каролинг – это гораздо больше, чем история Франции. Это история Германии и Италии начала Средних веков. Она тесно связана с историей возвышения римских пап и даже затрагивает прошлое Испании. Поскольку нас интересует в первую очередь Франция, нам достаточно лишь перечислить некоторые важнейшие события правления этих великих правителей, почти не говоря о том, что относится к нефранцузской части этих хроник. Вот обзор жизненного пути четырех властителей.

Пипин из Херисталя был первым в семье, кто имел власть, которую мы можем назвать систематической и имевшей прочное основание. Эту власть он осуществлял с 679 до 714 г. В его дни общественные дела находились в таком беспорядке, что от него, в сущности, требовалось лишь одно – успешно сражаться. В этом отношении Пипин полностью исполнил свои обязанности: большинство его противников погибли, а остальные покорились. В стране снова появилось что-то вроде закона и порядка. Этот великий майордом не просто одерживал победы над мятежниками. Он реорганизовал франкскую армию так, что она снова стала настоящей боевой машиной. И вскоре эта армия стала нужна.

Преемником Пипина стал его внебрачный сын Карл Мартелл (714–741), который добился власти лишь после очередного периода кровавой неразберихи, но потом оказался таким же тяжелым на руку и здравомыслящим, как отец. Его первыми подвигами стали войны против различных германских племен, живших к востоку от Австразии, – еще лишь наполовину христианизированных и в высшей степени варварских народов. Саксы, баварцы и алеманны – все бежали перед ним. Он также противостоял всегда недовольным герцогам Аквитании, которые правили почти чисто «римским» по происхождению населением и не имели охоты терпеть над собой власть северян.

Исход борьбы с Аквитанией был еще далеко не определен, когда ее герцог Одо внезапно из дерзкого врага превратился в дрожащего от страха просителя. Страшная опасность угрожала не только Аквитании, но и самому королевству франков, и всему христианскому миру. Прошло больше ста лет с тех пор, как араб Мохаммед основал ислам – религию единственного Бога – Аллаха и Его пророка – и предложил иноверцам выбирать между этой верой и войной. За эти годы фанатичные мусульмане захватили Персию, Сирию, Египет и всю Северную Африку и силой заставили жителей этих стран отказаться от прежних верований. Их армия росла как снежный ком за счет воинственных новообращенных бойцов. В начале VIII в. эти полчища переправились в Испанию, раздавили выродившиеся визиготские династии и сделали почти весь полуостров всего лишь эмиратом халифа, жившего в далеком Дамаске. Но эти орды арабов, мавров, а также греческих и испанских вероотступников не собирались останавливаться в Испании. Разве Аллах не пообещал ученикам Корана весь мир? И вот, после нескольких неудачных попыток, в 730 г. начали проникать через пиренейские перевалы в ласковую Аквитанию. Мавританские всадники на выносливых скакунах из пустыни быстро поднимались по горам, грабя, уводя людей в плен и безжалостно сжигая церкви и монастыри. Герцог Одо пытался отразить это нападение, но его усилия оказались напрасными. После отважного сопротивления в руках арабского эмира Абдрахмана оказался Бордо, вероятно самый богатый тогда город на землях бывшей Галлии. Захваченную добычу, которая была огромной, эмир разделил между своими алчными воинами.

Бордо не стал последним христианским городом, пострадавшим от мусульманских конников. Они прорывались на северо-восток, в долину Луары, и дочиста разграбили Бургундию вплоть до Отёна и Санса. Одо отчаянно звал Карла на помощь, и отказать ему было невозможно. Если сегодня будет завоевана Аквитания, завтра огонь охватит само королевство франков. Великий майордом созвал северных воинов с секирами – всех, кого мог набрать в войско. В сентябре или октябре 732 г. Карл повел это войско против воинов арабского эмира. Сражение произошло на одной из равнин возле Тура на Луаре^[7]. Вероятно, ни христиане, ни мусульмане не понимали тогда, что эта битва будет одной из тех, которые определяют судьбу мира. По мнению многих живших позже авторов, именно она должна была решить, будет цивилизованный мир читать Библию или Коран. С уверенностью можно сказать одно: если бы франк Карл потерпел серьезное поражение, во всей Западной Европе не нашлось бы другого вождя-христианина, имевшего достаточно военной силы, чтобы обуздать мусульман^[8].

Несколько дней армии стояли одна против другой, затем Абдрахман бросил свою великолепную мавританскую кавалерию на боевые ряды франков. Но северные пехотинцы, стоявшие в плотном строю, «как прочные стены или ледяные горы» (это слова одного старинного летописца), отбросили конников с их пиками назад, нанеся им ужасающие потери. Вскоре после этого христиане перешли в наступление и начали прорубать себе путь в лагерь иноверцев. Абдрахман был убит, его войско, собранное из разнородных отрядов, растерялось. Ночь наступила раньше, чем разгром мусульман стал полным, но позже, под покровом темноты, они в панике бежали на юг, оставив победителям свои полные добычи шатры. Это была великая победа, и Карла с тех пор стали называть Карл Мартелл (Молот).

Понадобилось еще несколько лет тяжелых сражений, чтобы выбить арабов-мавров из некоторых крепостей, которые они захватили в Южной Галлии, но больше иноверцы никогда не возвращались для большого вторжения. Чары, дававшие им победу, были разрушены, Аллах отвернулся от них, так зачем бороться с судьбой? Разумеется, их победитель прославился в результате этой победы и укрепил свою власть над всем королевством франков.

Усадьба эпохи Меровингов

Восстановлена. Обратите внимание на большой двор, окруженный жилыми комнатами и портиком. Усадьба окружена забором, а в центре возвышается деревянная башня для обороны от врагов. На заднем плане – хозяйственные постройки. (Воспроизведено по книге. Гарнье и Амман. История человеческих жилищ.)

Наследником победителя в битве у Тура был его сын Пипин Короткий (741–768). Он унаследовал от отца такую прочную власть, что мог тратить часть своих сил на мирные дела, а не расходовать их все на войну. В 752 г. он чувствовал себя так уверенно, что избавился от нелепого «короля-бездельника» Хильдерика из династии Меровингов, который жил в постоянном уединении и власть которого превратилась не просто в тень, а в тень от тени. Пипин осмелился назваться королем, хотя некоторые франкские аристократы могли выступить против этого. Смелость же ему придало официальное согласие папы римского. Папа в это время расширял свою светскую власть над Италией и постоянно опасался нападения упрямых и несговорчивых лангобардов, а потому очень заботился о поддержании хороших отношений с самым великим правителем по другую сторону Альп. Король Пипин должным образом отплатил ему за услугу в 753 г. – привел все свое войско в Италию и заставил короля лангобардов пообещать, что тот оставит пап в покое и даст им спокойно править. Так начались те тесные деловые отношения между правителями королевства франков, а затем Франции и па пами, которые приводили к заключению одного союза или соглашения за другим и закончились только в XX в., когда Третья республика полностью отделила государство от церкви.

Пипин оставил свой королевский титул, прочное взаимопонимание с величайшей духовной властью в христианском мире, мощную армию, верную аристократию и верный народ в наследство своему сыну Карлу, который вскоре был отмечен на страницах мировой истории как Карл Великий. Новому правителю, конечно, очень помогли успехи его предшественников, но нельзя отрицать, что из четырех очень талантливых правителей он был самым талантливым и по способностям намного превосходил остальных. Его царствование (768–814) было одним из поворотных моментов в истории Франции, а также Германии, Италии и церкви.

* * *

При Карле Великом королевство франков сильно отличалось от того Франкского королевства, которым правил Хлодвиг. Многие остатки прежней римской культуры были утрачены. Галло-римские города во многих случаях превратились в вымирающие от голода деревни или совсем исчезли. Торговли, когда-то процветавшей в древней империи, теперь почти не существовало. Каждый маленький край и каждая усадьба жили для себя и сами по себе, сами обслуживали свои хозяйственные потребности и приобретали очень мало привозных вещей, потому что прекрасно обходились без них. Непрерывные войны и грабежи уничтожили многие мирные ремесла и усилили упадок тех, которые продолжали существовать. Даже церковь часто оказывалась в руках прелатов, которые вели себя как миряне, а монастыри стали убежищем не только для благочестивых и спокойных по характеру людей, но и для ленивых. Так что, к сожалению, в области культуры эпоха Меровингов и период майор-домов во многом были временами отступления назад и упадка. Но не все в этом времени было разрушительным. Кроме уже перечисленных мук и разрушений, оно дало несколько важных результатов, которые позже имели очень большое значение для истории будущей новой Франции.

1. С 500 по 800 г. почти завершилось образование нового народа. Франки и галло-римляне стали одним целым: смешанные браки и постоянные контакты разрушили существовавшие между ними барьеры. Разумеется, на севере страны (особенно на северо-востоке) доля германского элемента была больше, чем на юге, и Южная Аквитания продолжала по преимуществу оставаться галло-римской. Но уже нигде не было специально и тщательно проведенной границы между двумя прежними народами. Разумеется, были крепостные крестьяне и знатные господа, но многие крепостные, несомненно, были потомками воинов Хлодвига, а многие господа хвалились своими галло-римскими предками. Так был создан французский народ – в основном кельтский по происхождению, но несущий на себе отпечаток имперского Рима в языке, законах и культуре, а позже получивший от тевтонских завоевателей сильную прививку северной стойкости и мужества. Так образовался народ, смешанный и в расовом, и в культурном отношении, а история учит нас, что обычно именно народы смешанного происхождения наследуют землю. Во Франции встретились кельтский блеск, итальянская хитрость и германская стойкость.

2. В эпоху Меровингов сформировалась та экономическая и политическая единица, которая была характерна для французского общества в течение всего Средневековья и позже почти до самого недавнего времени, – усадьба крупного землевладельца. В позднеримскую эпоху города приходили в упадок, а беднейшая часть населения имела склонность подпадать под власть тех, кто богат, и все больше становилось нормой положение, когда человек или владеет большим поместьем (которое называлось fundus), или зависит от такого владельца. Беднейшие жители такого поместья были в нем просто крепостными, хотя и не находились в полном рабстве. Им было позволено возделывать маленький участок земли и жить на нем, но они не имели права покинуть поместье без разрешения хозяина и подчинялись еще многим строгим ограничениям. В эпоху франков число таких больших поместий продолжало расти. Еще существовало небольшое число свободных крестьян, уважавших себя владельцев крошечных ферм, но оно постоянно сокращалось. Правительство было очень слабым, а времена отличались полнейшим беззаконием, и поэтому бедняк редко мог защитить свои права, если не «вручал себя» (то есть не отдавал себя в зависимость) какому-нибудь крупному землевладельцу, который мог обеспечить ему достойную защиту. Такими большими поместьями с крепостным населением могли владеть не только король, его любимые воины и потомки галло-римской знати. Часто владельцами таких земель были могущественные и богатые епископы и аббаты церкви. Они (помимо своих духовных дел) были в очень земном смысле слова хозяевами нескольких сотен или даже тысяч крестьян, которыми управляли через надсмотрщиков. Это был не феодализм в точном смысле слова, но большой шаг к тому феодализму, который вскоре должен был быстро распространиться по Западной Европе.

Когда Карл Великий был на вершине своего могущества (ок. 800 г.), территория современной Франции составляла примерно половину его владений. Эти области уже заметно отличались от других владений Карла (Германии и Италии). Германия находилась слишком далеко на севере и потому не была по-настоящему латинизирована. Италия была слишком далеко на юге и потому мало заимствовала у Германии. Французские же земли, сердцевина прежнего королевства франков, вобрали в себя силу и с севера, и с юга.