45. «Другие ж две – огонь…»

Другие ж две – огонь

                    и воздух легкокрылый —

Всегда с тобой, где б твой

                    ни находился милый.

И бережно несут, легко, как тихий вздох,

Один – мои мечты, другой – мои желанья.

Когда же эти два крылатые созданья

Уходят – жизнь моя, сложась из четырех

Стихий, течет с двумя и, молча, до тех пор,

Склонясь на смертный одр,

                      тоской на нем томится.

Пока чета послов к одру не возвратится

И не вернется в грудь огонь, живящий взор.

Теперь они со мной, свершивши

                                 путь свой дальний,

И шепчут, что огнем в ней бьет живая кровь.

Я радуюсь тому – и тотчас же шлю вновь

К тебе их, милый друг, разбитый

                              и печальный.

46. «Глаза и сердце в бой вступают меж собою…»

Глаза и сердце в бой вступают меж собою,

Чтоб разделить восторг твоею красотою.

Глаза мои хотят от сердца заслонить

Твой образ; сердце ж прав желает

                              их лишить —

И говорит, что ты, мой друг, в нем обитаешь,

В убежище, куда не проникает глаз;

Глаза же говорят при этом каждый раз,

Что ты во всей красе в их блеске восседаешь.

Чтоб этот спор решить, приходится спросить

У мыслей, в сердце том

                    живущих непрестанно, —

И мощный голос их спешит определить

Что сердцу, что глазам в тебе принадлежит:

«Глазам принадлежит наружное безданно,

А сердцу – право быть

                      близ сердца постоянно».

47. «Блеск глаз и сердца бой…»

Блеск глаз и сердца бой

                    склоняются друг к другу,

И каждый оказать другому мнит услугу.

Когда глаза тебя стремятся увидать,

А сердце вздох в груди старается сдержать, —

Тогда глаза живут твоим изображеньем

И манят сердце вдаль,

                    пленяя наслажденьем;

Иной же раз глаза играют роль гостей

У сердца и мечтой с ним тешатся своей.

Итак, благодаря портрету или страсти,

Ты, и вдали живя, живешь всегда со мной,

Затем что мыслей ты избегнуть не во власти,

Когда я с ними век, они ж всегда с тобой;

А если и уснут, то образ твой здесь будет

И – на восторг глазам и сердцу —

                                   их разбудит.

48. «Сбираясь в путь и свой бросая уголок…»

Сбираясь в путь и свой бросая уголок,

Я осторожно все припрятал под замок,

Чтоб все, что покидал, нетронутым осталось

И от лукавых рук все время охранялось.

Тебя ж, в сравненье с кем сокровища —

                              ничто,

В ком блещет столько благ для сердца

                              и для взора

И не решится с кем равнять себя никто,

Я не могу укрыть от рук простого вора.

Я ни в какой тебя не заключал тайник,

За вычетом того, где твой не блещет лик,

Хоть знаю, что он здесь —

                    в груди моей – таится,

Откуда волен ты уйти и вновь явиться.

Но и оттуда, друг, возможность есть украсть,

Когда ты можешь влить

                      и в добродетель страсть.

49. «Ко времени тому, что шествует вперед…»

Ко времени тому, что шествует вперед,

Когда оно, мой друг, когда-нибудь настанет,

Когда твой хмурый взгляд

                    в мои пороки канет

И ты своей любви сведешь последний счет;

Ко времени тому, когда пройдешь ты мимо,

Приветствуя меня лучами глаз твоих,

И страсть, свои плоды раздавшая незримо,

Найдет причину вновь

                    для взглядов ледяных, —

Ко времени тому готовиться я стану,

Стараяся сознать все промахи вполне,

И сам же на себя всей силою восстану,

Чтоб право на твоей сияло стороне.

Ты волен хоть сейчас навек

                        со мной расстаться, —

Да и зачем тебе любить меня стараться?

50. «Мой друг, как тяжело свой путь…»

Мой друг, как тяжело свой путь

                             мне совершать,

Когда все то, чего душа моя желает —

Свершения пути – меня лишь заставляет,

Удобство и покой припомнивши, сказать:

«Как много миль тебя от друга отделяет!»

Под гнетом бед моих мой конь едва ступает,

Причем инстинкт ему как будто говорит,

Что всадник от тебя нисколько не спешит.

И шпоры, что порой мой гнев в него вонзает,

Не в силах ускорить тяжелый шаг его —

И он на них одним стенаньем отвечает,

Что для меня больней,

                       чем шпоры для него, —

Затем что мне оно о том напоминает,

Что счастье – позади, а горе – ожидает.

51. «Любовь моя коню простит все замедленья…»

Любовь моя коню простит все замедленья,

Когда он от тебя потащится со мной.

К чему спешить туда, где нет моей родной?

Ведь быстрота нужна нам лишь

                               для возвращенья.

Но как я извиню ленивого коня,

Когда и быстрота – медленье для меня,

Когда – хоть ветер мчи —

                        коня я шпорить буду

И видеть быстроту и в крыльях позабуду?

Не перегнать коню фантазии моей,

Рожденной средь огня бушующих страстей

И мчащейся вперед стезею вдохновенья;

Но страсть моя простит коню

                         все прегрешенья.

Когда ж так тихо он по доброй воле шел,

То, бросивши его, примчуся, как орел.

52. «Я – тот богач, чей ключ к сокровищам его…»

Я – тот богач, чей ключ к сокровищам его

Ему ночной порой дорогу пролагает, —

Среди которых он не каждый день бывает,

Чтоб тем не притупить восторга своего.

И празднества затем свершаются так строго,

Что в каждом их году встречается не много.

Подобно жемчугам, заделанным в венце,

Иль ряду дорогих алмазов на кольце,

Иль выбору одежд, хранящихся до срока,

Храню и я тебя в душе своей глубоко,

И только иногда вскрываю свой тайник,

Чтоб сделать дорогим один особый миг.

Так возвеличься ж ты,

                    чьи вид и совершенства

Способны возбудить надежду

                              на блаженство!

53. «Скажи мне, из чего, мой друг, ты создана…»

Скажи мне, из чего, мой друг, ты создана,

Конец ознакомительного фрагмента.