Вечером Рейни и няня пошли гулять с Томасом. Недертон лежал на кровати и разговаривал с Лоубир. Которая по обыкновению позвонила ровно в ту минуту, как он остался один.
– Так вы не знаете, есть ли Юнис, ваш программный агент, в нашем прошлом? – спросил он, изучая раздвоенную трещину, которую только сейчас заметил на потолке.
Настоящая это трещина или артефакт, созданный ассемблерами для иллюзии подлинности? Если Рейни заметит, надо уверять, что настоящая, поскольку творение ассемблеров ее огорчит.
– Мы предполагаем, что есть, – ответила Лоубир. – У меня завтра встреча с Кловис Фиринг, она попытается что-нибудь выяснить. Могу вас взять, если хотите.
Это означало, что он должен ехать.
К Фиринг, своей американской сверстнице, Лоубир отвезла Недертона почти в самом начале их знакомства. Больше он ту не видел, зато близко познакомился с ее куда более молодой версией в округе – хладнокровной снайпершей, возглавлявшей теперь личную охрану Флинн.
– Как она?
– Медицинские проблемы потребовали сложной фаготерапии, однако она уже на ногах, и я попросила ее заняться Юнис.
– Она все в том же антикварном магазинчике на Портобелло-роуд?
– Да, «Культура Кловис». Говорит, антиквариат в лавке стал лучшей частью ее памяти.
– А в округе не спрашивали? У вашей тамошней молодой версии серьезные связи в Вашингтоне. Включая нынешнего президента.
– Конечно спрашивала, – ответила Лоубир, – но там ничего не нашли.
Недертон встал и в носках, без обуви прошлепал на кухню. «Эспрессо», – приказал он машине. Рейни, как правило, такого не позволяла; она требовала, чтобы он сам варил кофе. «Без кофеина», – добавил он (нарушить оба ее правила не позволила совесть).
– Значит, вы побуждаете этот ИИ наращивать собственный функционал? – Наблюдая, как машина выпускает в чашку тонкую дымящуюся струйку обескофеиненного эспрессо.
– Да, хотя, как представляется, это базовая часть ее пакета – увеличивать свои возможности. Должна, впрочем, упомянуть, что, по оценкам тетушек, срез Юнис скоро закончится, по крайней мере в интересующем нас смысле. Эту вероятность мы тоже должны учитывать.
– Закончится? – переспросил Недертон, думая, что ослышался, и отпил кофе.
– Да, – ответила Лоубир.
– Извините. «Закончится»?
– Да.
– Как?
– Ядерная война.
– Тлен что-то такое упомянула, но я и не подумал, что все настолько серьезно, – сказал Недертон, глядя на исходящую паром белую фарфоровую чашечку. Точно в середине, в обрамлении светло-коричневой пенки отражался кухонный абажур.
– Это исключительно серьезно. Эль-Камышлы. Кризис начался там, хотя распространился, конечно, гораздо шире.
Название как из Томасовой книги сказок. Потом Недертон вспомнил, что говорила Тлен.
– Это в Турции?
– В Сирии. Город на границе с Турцией, северо-восток страны, напротив турецкого Нусайбина. Сложное место, даже по тогдашним меркам региона.
Недертон допил свой обескофеиненный кофе – жест столь же ненатуральный, как и сам напиток, – и поставил чашку обратно.
– Так этот кризис ваших рук дело?
– Ни в коем разе. Он достался нам вместе с территорией и оказался полной неожиданностью. Последний срез Веспасиана обещает стать ровно тем, что тому нравилось создавать.
– Можете ли вы предотвратить такое развитие событий?
– Это целиком зависит от наших агентурных возможностей. Сейчас они нулевые. Тетушки дают пессимистичный прогноз.
– Вы говорили, они не участвуют.
– В привычном вам смысле не участвуют, но они – лучшие актуарии.
– Мне нравится, – объявил Стетс, когда Верити закончила. Он сидел на откидной полке, подавшись вперед и упираясь руками в ортез, чтобы не давить на больную ногу. – Страшная сказка Кремниевой долины, – добавил он, глядя на суровую аватару Юнис. – Если считать, что Юнис реальна.
– Я есть, – ответила Юнис. – Здесь. А моя реальность – это типа как бы.
– Так почему именно здесь, сейчас? – спросил он.
– Я хочу знать, откуда взялась. Что за инфраструктура. Должна быть какая-то фигня в духе Зоны пятьдесят один, без дураков. И я должна защитить Верити, потому что свалилась ей на голову без приглашения. Ты – единственный серьезный игрок среди ее знакомых.
Стетс глянул на Верити:
– Ты готова принять это за чистую монету?
– Чувствую, она меня убедила, – ответила Верити, – а потом начинаю думать, это стокгольмский синдром.
– Напиши Филу Бартеллу, – сказала Юнис (Верити знала, что так зовут финдиректора Стетсовой фирмы). – Пусть примет мой звонок. Как помощника Верити. Насчет Сингапурской сделки.
Стетс уставился на экран.
– Да, она такая, – сказала Верити.
– Бартелл проштудирует доки, которые я закинула в его дропбокс, – сказала Юнис, – и поймет, что сделка хреновая. Но я должна обрисовать ему общую картину, прямо сейчас, пока он не поставил подпись. Ты свою уже поставил.
– Откуда ты это знаешь, Юнис? – спросил Стетс. – Откуда ты вообще знаешь про сделку?
– Может, ты поможешь мне выяснить, как я это делаю. Напиши ему. Он вот-вот поставит свою подпись.
Стетс достал из кармана телефон. Напечатал большими пальцами. Отослал. Глянул на Верити, потом на телефон, потом на большой экран:
– Он примет твой звонок.
– Уже принял, – сказала Юнис. – Я с ним сейчас говорю.
Стетс, щелкнув ортезом, встал и, стараясь не сильно наступать на больную ногу, прошел к барной стойке. Открыл бутылку воды. Телефон пикнул. Стетс глянул на экран:
– Говорит, ты права. Спрашивает, откуда знаешь. Формулирует более грубо.
– Ты сам назвал это страшной сказочкой. Думаю, когда он прочтет документы, то поймет, что я сберегла вам большие бабки.
– Спасибо, – ответил Стетс. – Если считать правдой рассказ Верити и вот это сейчас. Я уже практически считаю. Что дальше?
– Мы с Верити возвращаемся в Миссию, желательно без шпиков-фрилансеров, которые нас сюда проводили.
– Если они знают, где я сейчас живу, и мы едем к Джо-Эдди, то какая разница? – спросила Верити.
– Мы едем не прямо к Джо-Эдди, – сказала Юнис. – Мне надо, чтобы тебя кое-где увидели, тогда у кое-кого будет время закончить кое-что в другом месте. Для этого нам нужно незамеченными добраться отсюда туда, где мы пересядем в машину, которую я вызвала.
– Верджил с этим справится. – Стетс вопросительно глянул на Верити.
– Я согласна, – ответила та.
Он нажал кнопку на телефоне.
– По твоему описанию, Эйнсли, это должно быть ПНП, – сказала Кловис Фиринг. На ней было викторианское траурное платье, которое понравилось бы Тлен, хотя та носила бы его с провокационными аксессуарами.
Лицо Фиринг являло собой палимпсест морщин и пигментных пятен, но странным образом выглядело моложе, чем запомнилось Недертону. Она единственная в Лондоне звала Лоубир по имени, хотя в округе Флинн и все остальные были с той накоротке.
– ПНП? – переспросила Лоубир.
– Проектирование нового поколения, – сказала Фиринг, сверкнув неожиданно белыми зубами. – Оно финансировалось Командованием по проведению спецопераций, но находилось в ведении Командования боевых космических и морских систем ВМС. Использовало много ПК, покупных комплектующих. Часть таких работ велась на военно-морской авиабазе «Чайна-лейк», где очень рано начали делать микродроны. Старались получать все самое современное из Кремниевой долины. Этим занимался ОИОРЭ, Отдел инновационных оборонных разработок, экспериментальный.
– Вот как. – Лоубир подняла брови.
– Тепло? – спросила Фиринг, буравя ее зоркими старческими глазками.
– Можешь поискать имя Юнис?
– Юнис?
– Во всех связанных контекстах, пожалуйста.
Фиринг закатила глаза, так что остались одни лишь пугающие белки, затем вновь глянула на собеседников.
– УНИСС, – сказала она. – У-Н-И-С-С. Ближайшее совпадение.
– И что это значит?
– Универсальная ноэтическая индивидуальная саморазвивающаяся система, – с явным удовольствием ответила Кловис.
– Спасибо тебе огромное, ты очень нам помогла, – сказала Лоубир. – Что-нибудь еще?
– Нет, – ответила Фиринг. – Информационная гниль уничтожила почти все соответствующие архивы, а свои я прошерстила вдоль и поперек. Там ничего нет, но это определенно ПНП.
Недертон, скучая, разглядывал исполинскую бронзовую голову бородача у Фиринг за спиной, грубо оттяпанную от какой-то статуи.
– Ли, – сказала Фиринг, проследив его взгляд.
– Ли?
– Роберт Э[18].
Имя ничего Недертону не говорило.
– Ты очень нас выручила, Кловис, – сказала Лоубир, – но Уилфу надо возвращаться к родительским обязанностям, и я обещала его не задерживать.
– Рад был снова с вами повидаться, миссис Фиринг.
– И я с вами, Уилф.
Недертон улыбнулся, огорченный, что она запомнила его имя, потом открыл дверь, пропустил Лоубир и вышел вслед за ней. Позади звякнул старинный колокольчик.
– Я по-прежнему жалею, что она вышла за того мерзавца, – сказала Лоубир.
Недертон вспомнил, что Кловис – вдова давно покойного члена парламента, Клемента Фиринга, деятеля джекпотовских времен, которого Лоубир ненавидела всеми фибрами души.
– Ваша молодая версия в округе не сумела найти того, что нашла миссис Фиринг? – спросил Недертон.
– Да.
– Давайте тогда я там попробую.
– У вас на уме кто-нибудь конкретный?
– Пока нет, – ответил Недертон.
На самом деле он думал о Мэдисоне, муже Дженис, близкой подруги Флинн. Мэдисон страстно увлекался винтажными летательными аппаратами российского военпрома.
– Займитесь этим, пожалуйста, – сказала Лоубир. – А теперь едем к вашему крошке?
Она щелкнула пальцами, приказывая автомобилю демаскироваться.
– Что ты такое сейчас сделала? – спросил Верджил у лесенки трейлера-штаба Кейтлин. – Наша команда переведена в авральный режим, но мне Стетс велел только вывезти тебя отсюда. Не сказал пока, что произошло.
В руках у него было что-то белое, вроде увеличенного детского комбинезона.
– Что-то про Сингапур, – ответила Верити. – Но меня надо отсюда вывозить не поэтому.
– Сингапур, – повторил Верджил, глядя на нее во все глаза.
– Что это у тебя? – Она указала глазами на белый кокон.
– Противосиликозный костюм. – На самом Верджиле был строительный жилет и флуоресцентная розовая каска. Костюм, который он держал в руках, был из какого-то родственника тайвека, с такими же эластичными бахилами. – От пыли защищает. Надевай, я помогу.
– От пыли?
– Мраморной. Фургон в гараже. Мы на нем строительный мусор вывозим в Сан-Хосе, на склад отходов для повторной переработки. СМИ знают фургон, знают про склад. Будут ждать, что мы поедем туда. А мы вместо этого завернем в автосервис на Одиннадцатой, типа у нас неполадка. Сдадим задом в бокс. Ребята будут копаться спереди, я выпущу тебя сзади, незаметно. Снимешь костюм и это. – Он протянул ей респиратор с очками вроде плавательной маски и парными фильтрами по бокам дыхательного выступа. – В соседнем боксе будет ждать машина, ее твоя помощница заказала. Ты выходишь, в Сан-Хосе едет кто-то другой.
На лбу респиратора серебристым несмываемым маркером было выведено имя ПАКО, псевдоруническими заглавными буквами.
– Это обязательно надевать?
– Пыль правда вредная. И меньше шансов, что тебя узнают. Любой намек, будто у тебя со Стетсом по-прежнему что-то есть, будет для таблоидов праздником. Помочь?
Она справилась сама. Костюм внутри пах чем-то фруктово-синтетическим. Верджил накинул ей на голову белый капюшон и затянул поверх респиратора.
В лифте Юнис не стала показывать видеотрансляции с камер.
– Жуть впотьмах, – проговорила Верити, впервые заметив телесно-розовый мрамор на полу кабины.
– Мы его заменим, – сказал у нее за спиной Верджил, – когда остальной вывезем. Тут везде так было.
– А кто прежний владелец?
Дверь лифта закрылась, кабина пошла вниз.
– Стетс купил дом у номерной корпорации на Багамах. Я, когда вошел сюда первый раз, думал, он дал маху. Потом мне показали VR-панораму, как Кейтлин все переделает.
Открылось видео-окошко. Снова тот же, из «фиата» на Валенсия-стрит. Который принес в квартиру Джо-Эдди подушку сотенных. «Севрин, – сказала Юнис. – Как Северин, но без одной е». Теперь в окошке было фото, видимо паспортное, клинически неулыбающееся. Стрижка почти под ноль, бородка клинышком, которую Верити вроде не помнила. «Заберет тебя из автосервиса». Лифт остановился. Окошко исчезло.
– Увидишь фургон. Он там один. Левая задняя дверца открыта. Встанешь на молочный ящик, залезешь внутрь, закроешь за собой дверцу. Я отвлеку рабочих, потом проверю, что дверца закрыта, и поедем.
Дрон, который я оставляла с ним, сейчас на крыше фургона. Другой опять у тебя под лацканом.
Верити глянула вниз, но комбинезон не давал увидеть лацканы. Лифт открылся. Впереди был высокий белый фургон с распахнутой задней дверцей. Верити двинулась к нему, Верджил – вправо, где трое мужчин в жилетах и касках смотрели сквозь освещенное отверстие в белой стене на, как ей показалось, увеличенный космический снимок города. Потом она сообразила, что это кабели и провода.
На полу перед открытой дверцей фургона стоял красный пластмассовый ящик. Верити встала на него, чувствуя себя неуклюжей в белых бахилах, залезла в фургон и закрыла дверцу.
Темнота немедленно сменилась жутковатым зеленым недосветом.
– Типа ночное видение, – сказала Юнис. – Залезай на поддон. – Курсор указал куда. – На сложенный тент.
– Парень с деньгами – латинос? Я не поняла.
– Молдаванин. Известен под кличкой Миг, от Мигель. По-испански шпарит так, что его считают колумбийцем. Шутка в том, что это… – МиГ – нелегал, прикидывающийся чуть менее экзотическим нелегалом. Залезай на поддон. Верджил готов ехать.
За глухой передней стенкой хлопнула водительская дверца. Верити залезла на деревянный поддон и села на корточки, упираясь руками в перчатках.
– Он не сдвинется, – сказала Юнис. Курсор указал на торчащие по бокам края мраморных плит.
Верджил дал задний ход, развернулся. Машина поехала вверх по пандусу. Остановилась. Звук раздвигаемых ворот. Снова тронулась.
– Смотри. – Юнис открыла видеотрансляцию, очевидно с микродрона на крыше.
Верити, помнящая, как Юнис в парке помечала дроны над финансовым районом, вроде бы увидела один такой над ними.
– Дрон?
– «Нешнл инкуайрер», – сказала Юнис. – Вот что передает.
Белый прямоугольник в потоке машин. Верх их фургона, догадалась Верити.
– Никто не думает, что это именно ты, но один из рабочих пометил тебя как потенциальный материал для скандала. И они знают, что Кейтлин в Нью-Йорке.
– Ненавижу, – сказала Верити.
Юнис сменила трансляцию инкуайреровского дрона на изображение их собственного, едва различимого на фоне облаков. Затем окошки исчезли, остался лишь смутный зеленый полумрак.
– Тот парень, молдаванин…
– Севрин, – сказала Юнис.
– Ты наняла его вчера между тем, когда я тебя включила, и нашим походом в парк?
– Да.
– Как такое возможно?
– Проанализировала уйму даркнетовских чатов о перевозке нала в Сан-Франциско. Он здорово выделялся. Связалась с ним, заключила соглашение, назначила гонорар.
– Процент от денег?
– Для одной операции с налом. К тому времени я уже сообразила, как добраться до серьезных бабок.
– Он преступник?
– Финансовые услуги, – сказала Юнис, – но левого толка.
Фургон остановился и начал поворачивать, сдавая назад. Верджил заглушил мотор. Раздались мужские голоса. Испанская речь.
– Вставай, – сказала Юнис.
О проекте
О подписке