Читать книгу «Падение с небес» онлайн полностью📖 — Уилбура Смита — MyBook.
image
 





– Ты же видишь, Марк, – проговорила она хриплым шепотом, наклоняясь к нему еще ближе, – я не больна, и я не забеременею. – Она коснулась пальцами его щеки. – Ты красивый мужчина, Марк. Ты мне сразу понравился, как только я тебя увидела, когда ты шагал по дорожке, как заблудившийся щенок.

Она медленно встала и, подойдя к кухонной двери, не спеша повернула ключ и щелкнула выключателем. Сразу стало темно, только в коридоре осталась гореть лампочка.

– Пойдем со мной, Марк. – Она взяла его за руку, поднимая со стула. – Теперь мы пойдем спать.

У двери в комнатку Марка она привстала на цыпочки и коснулась губами его щеки, а потом, не говоря ни слова, отпустила руку Марка и плавно, словно тень, пошла дальше, оставив его одного.

Не зная, что делать, Марк смотрел, как она уходит; ему хотелось окликнуть ее, попросить, чтобы осталась, хотелось броситься за ней следом… и вместе с тем на душе стало легче оттого, что стремительное, как головой в омут, падение в неизведанное так резко прервалось. Хелена дошла до своей двери и, даже не оглянувшись, вошла в спальню.

Раздираемый противоречивыми чувствами, он зашел в свою комнату и стал медленно раздеваться. Теперь разочарование взяло верх; складывая одежду, он прислушивался, как за тонкой перегородкой она тихонько передвигается по своей комнате.

Наконец он улегся в узенькую железную кровать и лежал не шевелясь, пока не услышал, как где-то совсем близко щелкнул выключатель. Марк вздохнул и взял с прикроватного столика книжку; прочитать ее он еще не успел, и сейчас ему казалось, что этот скучный политический текст успокоит его и поможет поскорее уснуть.

Вдруг ручка двери тихо повернулась, и в комнату вошла Хелена. Он совсем не слышал, как она прошла по коридору. На ней красовалась сатиновая ночная рубашка персикового цвета, она успела изменить прическу и снять краску со щек и губ. Хелена аккуратно закрыла дверь и, медленно покачивая крутыми бедрами под рубашкой, подошла к нему.

Она остановилась возле кровати, оба не говорили ни слова.

– Ну как, прочитал? – спросила наконец Хелена.

– Еще не до конца, – ответил Марк и отложил книжку в сторону.

– Ладно, сейчас не время, потом дочитаешь.

Не торопясь, она расстегнула рубашку и, сняв ее, бросила на спинку стула.

Увидев ее обнаженной, Марк чуть не задохнулся. Какая она вся гладкая! Он даже не ожидал. И так близко… он буквально пожирал ее глазами. Кожа как оливковый крем, как старый фарфор – словно вбирает в себя свет и сама светится. Все тело Марка сотрясалось от вожделения, и слабым усилием воли он попытался избавиться от этого чувства. Попытался думать о Фергюсе, о том, что тот положился на него, вспомнил его прощальные слова.

«Ты там присматривай за Хеленой… да и сам тоже, смотри у меня», – сказал тогда ему Фергюс.

Ее круглые и гладкие груди с коричневато-розовыми и неожиданно крупными, величиной со спелую виноградину сосками, по сравнению со стройной фигуркой казались большими: почти перезрелые, они уже тяжело свисали вниз. Она потянулась к нему, груди качнулись, и Марк заметил редкие темные волоски, вьющиеся на сморщенных кружочках вокруг сосков.

Из подмышек тоже торчали пучочки вьющихся блестящих волос, а еще густые заросли под гладким и белым, как сливки, слегка выступающим животом.

Эти вьющиеся темные волосы на бледном фоне кожи возбуждали его, он смотрел на них как зачарованный и не мог оторвать глаз. Всякие мысли о чести, о доверии испарились, будто их и не было никогда, стена в груди его затрещала и зашаталась.

Она протянула руку и коснулась его плеча, и тело его содрогнулось, как от удара бича.

– Потрогай меня, Марк, – прошептала она.

Как загипнотизированный, он медленно, неуверенно протянул руку и, не сводя с нее взгляда, пальцем коснулся гладкой, как слоновая кость, теплой кожи ее бедра.

– Да, Марк, вот так.

Хелена взяла его за руку и медленно повела ее вверх, так что кончики пальцев его, словно перышки, прошлись по бедру и очертаниям ребер.

– Вот так, Марк, вот здесь, – сказала она, – и здесь тоже.

От прикосновения его пальцев большие темные соски сжались, и форма их изменилась, они вытянулись и затвердели, набухли и потемнели. Марк смотрел и не верил своим глазам: неужели женская плоть может так быстро и так разительно реагировать, как и мужская?

Стена, сдерживающая напор страсти, рушилась, и сквозь брешь уже пробивалась мощная струя. Слишком долго сдерживали этот поток, слишком он тугой и плотный, ему невозможно сопротивляться, он крушит сознание и тело, сметая все на своем пути.

С прерывистым, сдавленным криком он охватил ее талию обеими руками и яростно прижал к себе, припав лицом к гладкому, податливому и теплому животу.

– О, Марк! – вскрикнула она хриплым и дрожащим от вожделения и торжества голосом и, вцепившись пальцами в его мягкие каштановые волосы, склонилась над его головой.

Дни слились для них в одно большое пятно, сложились, как телескоп, и вся вселенная сжалась до крохотного домика на грязной шахтерской улице. Только тела отмечали вехи времени: они просыпались, только чтобы любить до изнеможения и снова засыпать, потом опять просыпаться, чувствуя волчий голод, – оба были ненасытны как в еде, так и в любви.

Поначалу он бросался на нее, как бык, с бездумной энергией и страстью. Это ее пугало, она не ожидала, что столь мощная страсть может таиться в таком худеньком и изящном теле. Тогда она попыталась управлять его энергией, мало-помалу училась контролировать ее и направлять в нужное русло, менять ее течение, а потом осторожно принялась обучать и его.

Уже спустя много времени Марк вспоминал о тех пяти невероятно безумных днях и понимал, как ему повезло. Столь многим молодым людям приходилось искать свой путь в неизведанных областях плотской любви самостоятельно, без опытного проводника, в компании такого же неопытного, неуверенного в себе спутника, тоже в первый раз отправившегося в это странствие.

– А ты знаешь, Марк, что у нас в Южной Африке есть такое племя, где существует правило: каждая замужняя женщина должна выбрать себе молодого воина племени и обучить его всем хитростям того, чем мы с тобой занимаемся, – сказала однажды Хелена, опустившись рядом с ним на колени во время одного из перерывов между любовными схватками.

– Жаль, – лениво улыбнулся он. – Мне казалось, мы с тобой первыми додумались.

Он потянулся к прикроватному столику за сигаретами, прикурил сразу две и одну протянул Хелене. Она сделала затяжку, с нежной гордостью глядя на своего любовника. Всего за несколько дней он совершенно переменился – а все благодаря ей. Он обрел уверенность в себе, в его поведении зарождалась некая целеустремленность. Куда только девались прежние застенчивость и молчаливость? Он стал говорить, причем так, как никогда раньше не говорил: спокойно и веско. Он на глазах становился настоящим мужчиной, а ведь все это – дело ее рук.

Марк считал, что каждое новое наслаждение – наивысшее, но она не раз доказывала ему, что он не прав. Она проделывала с ним такое, что, услышь он об этом прежде, он пришел бы в ужас и негодование, но, когда это делала Хелена, он только изумлялся и трепетал от восхищения. Она научила его глубоко чтить собственное тело, когда оно жило полной жизнью, перед Марком открывались новые широкие горизонты и глубины собственного сознания.

Целых пять дней они не покидали домика, а на шестой почтальон в униформе и на велосипеде доставил письмо. Марк, который его принял, узнал неразборчивый, словно вымученный почерк Фергюса Макдональда. И на него сразу обрушилось чувство вины перед другом, сильное, как удар кулака в живот; сладкий сон разлетелся вдребезги, словно хрупкое стекло.

Сидя за накрытым газетами кухонным столом в расстегнутой до пупа и уже успевшей извозиться ночной рубашке персикового цвета, Хелена с издевательскими интонациями читала письмо вслух; муж сообщал о своих каких-то совершенно пустячных свершениях, аплодисментах на собраниях с десятком партийных товарищей где-нибудь в потаенной комнате, об их преданности общему делу, о чем он доложит Центральному комитету, об их готовности действовать, когда пробьет час.

Хелена шутовски округляла глаза и хихикала, когда он справлялся о Марке, спрашивал, как у него дела, здоров ли он, хорошо ли Хелена о нем заботится.

Глубоко затянувшись, она бросила окурок в стоящую рядом кофейную чашку с гущей, где он с шипением погас. Это простое движение вдруг вызвало у Марка странную реакцию: отвращение.

Неожиданно он увидел ее словно другими глазами: желтоватая кожа с морщинками в уголках глаз, говорящая о том, что молодость ее пошла трещинами, как старая картина маслом; под глазами темные пятна, капризно искривленные губы, голос желчный.

Совершенно неожиданными предстали перед ним и эта убогая комнатенка с масляным запахом несвежей еды и немытых тарелок, и сама Хелена в грязной, покрытой жирными пятнами ночной рубашке, под которой, как два маятника, качались большие отвислые груди цвета слоновой кости.

Он встал и вышел вон.

– Марк, ты куда? – крикнула она ему в спину.

– Пойду прогуляюсь.

Но для начала он залез в эмалированную, покрытую пятнами ванну, налив воды погорячее, насколько мог вытерпеть, и долго мылился. А когда вылез и тщательно вытерся полотенцем, порозовевшая кожа горела.

Возле кассы вокзала Марк простоял почти полчаса, изучая приклеенное к стенке длинное расписание, напечатанное убористыми буквами.

Может, в Родезию? Он слышал, что там набирают людей на медные рудники. Местность в тех краях еще дикая, степи без конца и без края, полно дичи, озера и горы – словом, есть где развернуться.

Он подошел к окошку кассы, и кассир выжидательно взглянул на него.

– Один билет во второй класс до Дурбана, – сказал он, сам удивляясь себе.

Значит, решил ехать обратно в Наталь, в Ледибург. Там его ждет одно незаконченное дельце, у него накопились вопросы, на которые надо бы получить ответы. А также есть неведомый враг, которого надо найти и посмотреть ему прямо в глаза.

Достав соверены, чтобы заплатить за билет, он живо представил себе деда: вот он сидит на веранде Андерсленда, огромные усищи, как пики, торчат в стороны, на лоб чуть не до самых глаз надвинута широкополая фетровая шляпа с двойной тульей. Марк уже понял, что это была только отсрочка, передышка, необходимая ему, чтобы залечить раны и набраться сил и решимости действовать дальше.

Он вернулся домой, чтобы собрать свои нехитрые пожитки. Их было совсем немного; он торопился, ничего не замечая вокруг. Укладывая в дешевенький чемоданчик трусы и носки, Марк вдруг почувствовал, что за спиной стоит Хелена, и быстро повернулся к ней. Она только что приняла ванну, приоделась и теперь стояла в дверном проеме и спокойно наблюдала за ним.

– Значит, уезжаешь. – Это был не вопрос, а констатация факта, и тоскливый голос ее не вязался со спокойным лицом.

– Да, – просто ответил он, снова отвернулся и щелкнул замками чемоданчика.

– Я еду с тобой.

– Нет. Я уезжаю один.

– Но, Марк, а как же я?

– Прости, Хелена. Честное слово, мне очень жаль.

– Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя! – вскричала она отчаянным голосом. – Я люблю тебя, Марк, ты не можешь вот так взять и уехать!

Она развела обе руки, преграждая ему выход.

– Хелена, прошу тебя, успокойся. Ты ведь тоже понимаешь, что это было безумие. Мы с тобой оба понимаем, что у нас нет будущего. Не надо превращать это в грязный скандал, дай пройти, прошу тебя.

– Нет, – она закрыла ладонями уши, – не говори так. Я люблю тебя, я люблю тебя.

Он мягко попытался убрать ее с дороги.

– Мне надо идти. У меня поезд…

Она вдруг бросилась на него, злобная, как раненая тигрица. Марк оказался не готов к этому, и острые ногти, едва не попав в глаза, прочертили по его щекам, оставив на них кровавые царапины.

– Сволочь! – визжала она. – Себялюбивая сволочь! Все вы такие!

Она предприняла новую атаку, но он успел схватить ее за руки.

– Все вы одинаковы… вам бы только свое получить… взять свое…

Она отчаянно сопротивлялась, но ему удалось развернуть ее и повалить на неприбранную кровать. Она сразу стихла, словно сдувшийся шарик, и уткнулась лицом в подушку. Ее рыдания преследовали Марка, когда он уже бежал по коридору к входной двери.

До портового города Дурбан оставалось более трехсот миль; поезд медленно, пыхтя, карабкался по величественному склону хребта Дракенсберг, пробираясь от перевала к перевалу, и вот он счастливо достиг противоположного склона и легко побежал вниз, в глубокую, заросшую травами чашу восточного побережья. Чем ближе к морю, тем более пологим становился склон, и наконец пассажиры оказались в покрытом буйной растительностью субтропическом парнике побережья с белоснежными пляжами и теплой синей водой Мозамбикского пролива.

За время путешествия у Марка имелось время подумать, но бо́льшую его часть он потратил на пустые сожаления. В голове все еще звучали крики и упреки Хелены, а на душу тяжелым камнем давило чувство вины перед другом, Фергюсом Макдональдом.

Но когда поезд добрался до Питермарицбурга и начался последний отрезок пути, Марк отбросил и сожаления, и угрызения совести и стал размышлять о том, что его ждет впереди.

Сначала он намеревался явиться прямо в Ледибург, но теперь понял, что это стало бы крайне безрассудным шагом. Там затаился его смертельный враг – враг жестокий и кровожадный, враг невидимый, который бьет исподтишка, к тому же богатый и могущественный, в подчинении у которого отряды вооруженных людей, в любую минуту готовых убивать.

Марк вспомнил о кровавых вылазках, в которых они с Фергюсом участвовали во Франции. Прежде всего нужно опознать и засечь врага, вычислить место, где он залег, определить позицию и оценить ситуацию. Насколько он силен и искусен, жесток ли он, проворен и гибок ли в действиях? Насколько небрежен, есть ли возможность рискнуть? Или же любой риск равен самоубийству?

«Наша задача, дружок, определить ход мыслей этой сволочи» – вот что заботило Фергюса в первую очередь, и только потом они приступали к разработке операции.

– Нужно узнать, кто этот гад, – прошептал Марк, – и разгадать ход его мыслей.

Одно не представляло загадки: сотня фунтов – слишком высокая награда за столь незначительную личность, как Марк Андерс, и единственное, что превращает его в бесспорно важную фигуру, – это связь с дедом и землей Андерсленда. На территории Андерсленда его видели только надсмотрщик-индус и белый начальник. Потом он дерзко явился в город, стал задавать вопросы и рыться в документах. И только после этого на него открыли охоту. Ключ к этой головоломке – земля, и у него были имена всех, кто имел интерес в продаже Андерсленда.

Марк снял с полки чемоданчик и, положив на колени, достал из него записную книжку. Вот они, эти имена: ДИРК КОРТНИ, РОНАЛЬД ПАЙ, ДЕННИС ПЕТЕРСЕН, ПИТ ГРЕЙЛИНГ с сыном КОРНЕЛИЕМ.

Прежде всего надо собрать как можно больше информации обо всех этих людях: где они залегли, в какой позиции, оценить значительность каждого и определить, кто из них снайпер. И при этом не высовываться, держать голову за бруствером. От территории врага надо держаться подальше, а территория врага – это Ледибург.

Лучшего опорного пункта для наблюдения, чем сам Дурбан, не придумать: город достаточно большой, здесь легко раствориться, кроме того – это столица Наталя, здесь можно найти много источников информации в библиотеках, правительственных архивах, издательских офисах газет. На последних страницах записной книжки он стал составлять список возможных источников и тут же горько пожалел, что Ледибург для него – закрытая территория. Документы Земельного офиса и Бюро регистрации компаний этого округа в столице не дублируются.

И вдруг ему в голову пришла одна мысль.

– Черт побери, да как же ее зовут? – задал он сам себе вопрос вслух.

Марк закрыл глаза и представил себе светлое, дружелюбное и веселое личико девчушки из офиса Бюро регистрации компаний в Ледибурге.

«Марк… какое сильное, романтичное имя», он словно слышал этот голос, но поезд уже скользил мимо вокзальной платформы, а вспомнить, как зовут девушку, никак не удавалось.

– Марион! – имя вдруг выскочило само, и Марк тут же занес его в записную книжку.

Держа в руке чемоданчик, он спустился на платформу и смешался с тесной толпой пассажиров и встречающих. И отправился подыскивать местечко, где бы можно было остановиться.

По дороге Марк за пенни купил номер «Натальского вестника» и в разделе рекламы нашел объявление о сдаче меблированных комнат на Пойнт-роуд, неподалеку от доков. Комнатка оказалась маленькой и темной, в ней отчетливо пахло огромными тараканами, которые кишели в этом городе, – по вечерам из канализационных коммуникаций на свет божий вылезали целые полчища этих лоснящихся черных тварей. Зато и плата составляла всего гинею в неделю, и в его распоряжении находились туалет и душевая, в которые можно было попасть, пройдя через маленький закрытый дворик.

В тот же вечер он написал письмо.

Дорогая Марион!

Не думаю, что вы меня помните, но все-таки решился написать вам; меня зовут Марк Андерс – так же, как и Марка Антония! С тех пор как мне пришлось уехать из Ледибурга, не сумев воспользоваться возможностью снова встретиться с вами, я часто вспоминал о вас…

Марк деликатно не стал затрагивать в первом же письме тему, касающуюся небольшого исследования, которое он собирался предпринять. Подождет до следующего письма. В последнее время Марк узнал о женщинах довольно много и адресовал письмо просто: «Мисс Марион, Бюро регистрации компаний, Ледибург».

На следующее утро Марк отправился в городскую библиотеку, расположенную в одном из четырехэтажных муниципальных зданий. Оно выглядело как настоящий дворец; с обеих его сторон стояли не менее импозантные здания – гостиница «Роял-отель» и кафедральный собор, а перед библиотекой был разбит аккуратный сквер, в котором цвели яркие весенние цветочки.

Он еще не успел подойти к столу библиотекаря, как его осенила еще одна идея.

– Я собираюсь написать книгу и провожу одно исследование… – обратился он к библиотекарше после приветствия.

И сразу же строгое лицо седовласой дамы, распоряжающейся в этом тускло освещенном зале, уставленном высокими, до самого потолка, полками с книгами, смягчилось. Она была книжным человеком до мозга костей, а все книжные люди обожают друг друга. Марк получил ключ от одной из читален, и ему предоставили подшивки старых натальских газет еще со времен британской оккупации.

Как и всякий изголодавшийся по печатному слову читатель, Марк едва не поддался искушению с головой окунуться в волшебный мир событий давно минувших дней, о которых кричали броские заголовки этих газет: история была одним из его любимейших предметов как в ледибургской школе, так и в университетском колледже.















1
...
...
15