Глава 10

– Ну, а что было дальше? – требует продолжения Джулейла, когда я прерываю свой рассказ.

Вернувшись поздно вечером, она была удивлена тем, что у нас на ужин жареная рыба. Дело в том, что я не умею готовить. Пока мы сидели за столом и не спеша ужинали, я рассказала ей подробности своих приключений в полураздетом виде.

– Дальше он довез меня до дома, остановился у подъезда, я поблагодарила его и вылетела из машины, – продолжаю я рассказывать, принимаясь мыть посуду, – но он вышел следом и пошёл за мной. Повезло, что делегации бабушек на лавочке не было, только консьержка, когда я забирала у неё запасные ключи, огрела меня недобрым взглядом, и на него покосилась подозрительно. Он зашел вместе со мной в лифт, и когда мы оказались у дверей, я не выдержала, развернулась к нему и выпалила: «Что вам надо? Спасибо, что подвезли и всё такое, но к себе я вас впускать не буду!»

– А он что? – Лейла стоит рядом, внимательно слушает меня.

– А он…

Вспоминаю, как по его лицу проходит тень злости, как он прожигает меня взглядом и подходит ближе. Перехватывает запястья, отводит руки в разные стороны. Из моих рук выскальзывает пакет и ключи, я забываю, как дышать, сердце бьется так, словно сейчас выпрыгнет из груди и вприпрыжку по лестницам убежит. Его руки проникают под пиджак, скользят по моим плечам и снимают пиджак с меня.

– Это – мое! – вкрадчиво произносит он, забирает свой пиджак, разворачивается и шагает прочь.

Я остаюсь на лестничной площадке одна. Не могу пошевелиться. Его шаги отдаются эхом в голове… И только когда лифт поглощает и увозит его, я прихожу в себя, дрожащими руками подбираю пакет и ключи, и, с трудом справившись с замком, проскальзываю в квартиру.

– Оказывается, всё это время, я была в его пиджаке, и он поднялся, чтобы забрать его, как будто я бы его себе оставила, – театрально закатываю я глаза, заканчиваю мыть посуду. – Я же думала, что это пиджак Имрана, хотела ему вернуть.

Лейла в ответ хмыкает, мы выключаем свет и выходим из кухни. Я иду в ванную, умываюсь, чищу зубы, возвращаюсь в комнату.

–Ты знаешь, он ненормальный, – начинает подруга, когда я появляюсь.

Она расстилает простыню на своем диване, я помогаю ей.

– Когда ты потеряла сознание, он закинул тебя на плечи так, будто ты мешок картошки, – выпучив глаза, возмущается она, – и понёс куда-то. Я последовала за ним, чуть не умирая от беспокойства за тебя, но он так на меня зыркнул и потребовал, чтобы все принимались за работу. После этого я не рискнула пойти за ним, чтобы посмотреть, как ты.

– Да, он злой как дракон, разве только огнем не дышит, вспыльчивый и раздражительный. А эта его манера говорить с издёвкой и иронией, выводит из себя! – на одном дыхании перечисляю я все его недостатки, переодеваюсь в пижаму, ложусь в постель. – Порвал платье на мне, выставив на посмешище, как мне теперь в агентстве появляться после такого?

Мой голос звучит жалобно, когда я представляю себе это.

– Забей ты на них, подумаешь, в обморок упала. А то, что он на тебе платье порвал, так это та еще сцена была, – говорит Лейла, выключает свет и ложится в свою постель. – Ты знаешь, после того, как он вышел, девочки обсуждали его. Оказывается, Харун известен тем, что никогда не снисходит до моделей̆. Представь, сколько девушек готовы на всё, чтобы он обратил на них внимание, сами к нему липнут, а он игнорирует эти попытки.

– Ммм, – задумчиво мычу в ответ. Наверное, его сиятельству нет ровни на всей̆ планете.

– Ладно, давай̆ спать, – предлагает Джу устало.

– Спокойной ночи, – отвечаю я, поворачиваюсь на бок, но сна ни в одном глазу.

Лежу, прокручиваю в голове события сегодняшнего дня. Вспоминаю супружескую пару. Становится тепло, хочется улыбнуться, давно мне не встречались такие дружелюбные люди. Интересно, как они связаны с этим злыдней? Они напомнили мне о моих родных. Бабушка и дед очень тепло относились друг к другу. Летом мы переносили стол и стулья во двор, и вечерами они сидели за ним и пили чай, тихо обсуждая что-то. Иногда бабушка заливалась смехом. Я любила такие моменты, потому что она очень редко смеялась. Наверное, она из-за меня была такой хмурой, ведь я была постоянным напоминанием для всех об их позоре. Сейчас повзрослев, я стала понимать, как нелегко им пришлось в свое время… Меня мучает один вопрос: любили ли они меня, хотя бы немного?

Закрывая глаза, я стараюсь воспроизвести в памяти их лица, но могу вспомнить только общие черты: высокого худощавого деда, его кудрявые седые волосы, бабушка намного ниже его ростом, на её голове постоянно косынка, которую она снимает только ночью перед сном, когда распутывает косу, расчёсывает волосы и заплетает новую. Я не могу вспомнить цвет их глаз, форму губ, это всё с годами растворилось в памяти. Даже их фото у меня нет. У нас был старый̆, потрёпанный̆ временем альбом с фотографиями где они молодые, а мама маленькая, но он остался под обломками дома. Только лицо мамы перед глазами, её забыть я не могу. Часто вижу её черты в своем зеркальном отражении.

От нахлынувших воспоминаний щиплет глаза и становится грустно. Решаю, что лучше уснуть и не мучать себя туманным прошлым. Лейла мирно сопит на соседнем диване. Я смотрю на электронные часы —уже два часа ночи. Закрываю глаза, пытаясь уснуть.

В прихожей̆ раздается звонок моего мобильного. Озадаченная, я встаю и на цыпочках бегу туда. Наверное, кто-то ошибся номером, кто бы стал звонить мне в такое время? Быстро достаю телефон из сумки, которую оставляла в агентстве, но Лейла принесла её с собой̆, и отвечаю на звонок, желая, чтобы он скорее прекратился, не хочу тревожить подругу.

– Диана, я тебя не разбудил? – раздаётся в трубке голос Имрана.

– Нет, – отвечаю я шепотом, иду на кухню и закрываю дверь, – что-то случилось?

– Да, у нас форс-мажор. Мне только что звонила Туба, она хочет видеть тебя.

Я молчу, перевариваю услышанное.

– Она видела, который̆ час? – прихожу я в себя.

– Думаю, да, тебе повезло, что ты ещё не спишь, меня она разбудила, – говорит он. – Нужно ехать к ней̆, в контракте это оговорено.

– Вы серьёзно? – не могу поверить я в это. – И как я поеду к ней̆ в такое время?

– Я приеду за тобой, отвезу, – зевает в трубку Имран. – Напиши мне точный адрес, и накинь на себя куртку, – не оставляет он мне выбора.

– Хорошо, – поджимаю губы и завершаю вызов.

Пока пишу ему сообщение с адресом, перебираю в голове все известные мне матерные слова. Эта Туба вообще нормальная? Зачем я понадобилась ей̆ посреди ночи?

Включаю в прихожей свет, захожу в комнату, бросив взгляд на Лейлу – она спит. Открываю шкаф, беру джинсы с футболкой и тихо переодеваюсь. Возвращаюсь на кухню и сажусь на стул, злясь на всю вселенную за то, что происходит со мной̆! Это же надо было вляпаться в такое… Зеваю. Теперь, когда, нужно ехать, очень хочется спать. Решаю, что нужно выпить кофе, пока варю его и допиваю, проходит тридцать минут, и телефон снова трезвонит.

– Я внизу, выходи, – говорит в трубку Имран.

– Сейчас спущусь.

Тяжело вздыхаю и шагаю в прихожую. Открываю шкаф и надеваю короткую кожаную куртку, кеды, забираю ключи и выхожу из квартиры, тихо захлопнув дверь. Пока лифт уносит меня вниз, думаю о том, какая у меня бурная жизнь, одни приключения на пятую точку, из крайности в крайность. Выхожу из подъезда и останавливаюсь как вкопанная. Имран стоит рядом с мотоциклом, в его руках два шлема, и он выглядит как настоящий̆ байкер. Увидев меня, он широко улыбается и говорит:

– Поехали?

Подхожу ближе, настороженно смотрю на него.

–На этом? – спрашиваю и указываю на мотоцикл.

– Никогда раньше не ездила?

– Нет, – качаю головой.

Байк впечатляет своей̆ красотой̆ и мощью. Чувствуется, что он из разряда дорогих мужских игрушек, но я вовсе не уверена, что хочу ехать куда-либо на нём.

– На нём мы доберемся быстрее, – словно отвечает на мои мысли Имран, надевая шлем и садясь на мотоцикл. – Застегни куртку и садись.

В замешательстве следую его указаниям и только сейчас понимаю, почему он попросил надеть куртку. Когда он об этом упомянул, я подумала, что из-за ночного ветра. Он протягивает шлем, я беру и надеваю его на голову. «Чёрт, чёрт, чёрт!» – проносится в голове. Когда я сажусь на мотоцикл позади него, Имран поворачивается ко мне и улыбается.

– Тебе придется обнять меня, иначе далеко мы не уедем, – говорит он.

Двигаюсь ближе, неловко хватаясь за него. Байк издает протяжный̆ рык и срывается с места. Закрыв глаза, я цепляюсь за Имрана мёртвой̆ хваткой̆, кричу, но мой крик тонет в звуках, издаваемых мотоциклом. Он мчится, словно наперегонки с ветром.

Постепенно я привыкаю к скорости и открываю глаза. Тело наполняется чувством пьянящей̆ свободы. Перед нами расстилается лента дороги, освещенная светом фонарей̆. Мелькают разноцветные огни вывесок магазинов и кафе, образовывая светящиеся стрелы. Мне хочется кричать от восторга. Не думала, что поездка на мотоцикле может принести столько эмоций.

Мы пересекаем один квартал за другим. Я в таком восторге, что мне не хочется, чтобы мы останавливались. Но Имран сбавляет скорость, и, заезжая на улицу с частными домами, останавливается у одного из них, глушит мотор, и байк прекращает свой рёв. Я отцепляю пальцы, слезаю, снимаю шлем.

– Живая? – спрашивает он.

– Да-а! – восторженно отвечаю. – Я и не думала, что это может быть настолько классно.

Он довольно улыбается и берёт шлем из моих рук. Я замечаю, что мне нравится его лицо, когда на нем появляется улыбка.

– Пойдём, посмотрим, что Тубе не спиться, – указывает он на дом за высоким забором.

Подходит к воротам и нажимает на звонок, который писком сообщает нам о том, что можно войти. Имран шагает внутрь, я следую за ним. Моему взору открывается огромный̆ двухэтажный̆ белый̆ дом с собственным бассейном во дворе и аккуратно подстриженным газоном и кустами. Мы подходим к дому, но не успеваем постучать, как дверь распахивается перед нами.

– Имран, котеночек, ты привез её, – Туба подходит и, обнимая меня одной̆ рукой̆ за плечи, заводит в дом.

Я получаю ещё один культурный̆ шок от её внешнего вида – эта женщина даже по ночам выглядит эпатажно. Нужно к этому привыкать!

– Как ты, белочка? – спрашивает она и усаживает меня в гостиной на диван.

«Нужно привыкать не только к её виду, но и манере называть всех вокруг зверьками», —промелькнула у меня мысль.

– Спасибо, со мной всё хорошо, – стараюсь быть вежливой, хотя очень не хочется. Надеюсь, что она не будет дёргать меня по ночам всё время. – Вы хотели меня видеть?

– Нет, – вскакивает она и разводит руки в стороны, – мне это было жизненно необходимо. Мне приснился фантастический̆ свадебный̆ наряд, я хочу воплотить его в жизнь. Мы будем шить его индивидуально для тебя, по твоим меркам, – её глаза фанатично светятся.

«А это не могло подождать до утра!?» – мне хочется закричать. Перевожу взгляд на Имрана, он смотрит на меня исподлобья, сдерживая смех.

– Пойдем, – подходит она ко мне, берёт за локоть и тянет вверх. – Имрик, дом в твоём расположении, можешь занять себя чем угодно, белочка нужна мне в мастерской̆.

Я бросаю на Имрана умоляющий̆ взгляд. Он с сожалением улыбается. Иду за Тубой̆, мы поднимается по лестнице на второй̆ этаж, открываем первую дверь слева и заходим. Большая просторная комната кажется перегруженной̆ из-за беспорядка в ней: манекены, лоскутки тканей, бумага валяются абсолютно повсюду.

– Снимай̆ куртку, располагайся, – командует она, подходит к столу, стоящему посередине комнаты, садится и достает листы бумаги.

Я стягиваю с себя куртку, оглядываюсь вокруг. Как вообще в таком беспорядке можно работать? Взгляд падает на железную стойку, на которой висят свадебные платья. Я подхожу ближе, рассматриваю их.

– Нравятся? – спрашивает она, не поднимая головы, и что-то рисует.

– Да, очень красиво, – отвечаю искренне.

Она молчит, рисует, иногда поднимает голову, смотрит на меня, что-то решает в уме, потом снова возвращается к своему занятию.

– Подойди поближе, посмотри.

Я подхожу к ней, встаю рядом. Она показывает мне эскизы свадебного платья, на которых я не вижу ничего необычного, кроме огромного шлейфа.

Туба поднимает голову и смотрит мне в лицо.

– Ты не впечатлена, – констатирует она, – это потому, что не знаешь, каким оно будет в итоге, это – только в моей голове, – щелкает она пальцами и продолжает: – Когда оно будет готово, то поразит всю Европу! Мне нужно снять с тебя мерки, тебе придется раздеться.

Она откладывает в стороны листы, привстает, берёт сантиметровую ленту. Да запросто, после сегодняшнего дня для меня это – раз плюнуть!

– Да, конечно, – снимаю с себя футболку, а затем и джинсы.

Туба начинает измерять меня со всех сторон, записывая результаты в тетрадь. Когда измеряет область груди, просит снять бюстгальтер. Я выполняю все её приказы. Закончив с мерками, она прикладывает ко мне гипюр и атлас, делает пометки в тетради, кружит по комнате, начинает снова рисовать…

– На сегодня это всё, – сообщает она через некоторое время.

Я быстро надеваю свою одежду, и мы спускаемся вниз к Имрану. Он сидит на прежнем месте, смотрит телевизор, при виде нас привстаёт.

– Ну что, закончили?

– Да, котеночек, – обнимает она его, – не буду задерживать вас, предлагая чай, идите, уже поздно.

«Интересно, когда это она поняла, что уже поздно?» – хмыкаю про себя.

Я прощаюсь с ней̆, и мы выходим.

– Ты привыкнешь к тому, что в мире моды все немного сумасшедшие, – заговорщически произносит Имран, когда мы подходим к его байку.

– Боюсь, что я уже начала привыкать, – тем же тоном отвечаю я, надевая шлем, и сажусь позади него.

Имран смеётся, заводит мотоцикл, я обхватываю руками его за талию, и мы срываемся с места. На этот раз я не испытываю страха, просто наслаждаюсь поездкой. Через какое-то время я понимаю, что он везёт меня в противоположную сторону от моего района. Мы движемся к восточной части города. Моему взору открывается мост, который расстилается над проливом, соединяя две части города. Никогда не бывала тут в ночное время. Днём он перегружен сотнями автомобилей и не впечатляет так, как сейчас, подсвеченный множеством огней и светодиодных лент. Они отражаются на глади воды и переливаются, создавая особенную сказочную атмосферу.

Имран заезжает на мост, сбавляет скорость, и, когда мы оказываемся посередине, тормозит и заглушает мотор. Я отодвигаюсь от него, слезаю, снимаю шлем, жду, пока он сделает тоже самое.

– Ты же не хочешь спать?

– Нет, но что мы тут делаем? – после выпитого кофе и адреналина, полученного от езды на мотоцикле, спать мне точно не хочется.

– Ждём рассвета, – улыбается он, тянется к мотоциклу, открывает сзади крышку и достает оттуда фотоаппарат. – Я подумал, что мы не можем упустить эту возможность, осталось совсем немного, скоро начнется восход солнца, а отсюда – потрясающий̆ вид.

Я подхожу к ограде, смотрю вниз, где колышется вода, создавая впечатление танцующих огней̆.

– Красиво, – шепчу, не отрывая взгляда.

Имран встает рядом и щёлкает фотоаппаратом воду.

– Если упасть с такой̆ высоты, наверное, можно умереть, – озвучиваю я мысль.

– Этот мост – излюбленное место самоубийц. Те кто хочет уйти из жизни красиво, приходят сюда.

Я замолкаю и завороженно смотрю вниз.

– Диана, – Имран поворачивается ко мне, – я извиняюсь за то, что произошло в агентстве. Харун не должен был так поступать.

– Вы всегда извиняетесь вместо брата? – не скрываю я своего негодования, отвожу взгляд от воды и смотрю на него. – Это уже второй̆ раз, когда вы просите прощения вместо него.

– Потому что никто не знает его так хорошо, как я, – произносит он мягко. – Харун – стратег и перфекционист. Зачастую его дни расписаны по минутам на месяцы вперед, к тому же он – трудоголик. Иногда он работает так, что может не спать несколько ночей̆ подряд, а если что-то или кто-то мешает в достижении его цели, нарушая его порядок, он не выбирает методов, чтобы устранить это.

– Хотите сказать, что я являюсь раздражителем для него?

Имран, запрокинув голову, гортанно смеется. Я же ничего смешного в этом не вижу, он ведь намекает именно на это, разве нет? Увидев, что я не разделяю его веселья, он прекращает смеяться, и серьезным тоном продолжает:

– Скажем так, в тебе он видит угрозу, которая может разрушить его планы. Издательство было основано ещё нашим дедом, затем управление им перешло к нашему отцу, – Имран делает паузу, размышляет о чем-то. – После его смерти оно оказалось на грани разорения, помимо долгов, в наследство нам ничего не досталось. Харун взвалил всё на свои плечи в двадцать лет. Ему пришлось заключить сделку с человеком, который был готов профинансировать издательство, в обмен на пятьдесят процентов наших акций. За эти годы брат не только вывел издательство из кризиса, но и расширил его, увеличив количество выпускаемых журналов, открыл модельное агентство, которое упрощает работу рекламного отдела. Контракт с Тубой выведет один из его журналов на мировой рынок. Наверное, ты думаешь, какого чёрта я рассказываю тебе об этом? —он наклоняет голову и улыбается. – Просто я хочу, чтобы ты понимала ответственность, возложенную на тебя… Если Style Wedding станет настолько успешным – есть вероятность, что мы сможем заключить сделку, которая позволит вернуть наши акции. Харун одержим этим проектом, а его успешность зависит и от тебя. Ты – одна из маленьких деталей̆ в большом механизме, и если не сможешь выполнить свою функцию, то вся система полетит, – заканчивает он.

Всё это время я внимательно слушаю его и начинаю осознавать всю ответственность. Становится страшно, обнимаю себя руками. Возможно, я недостаточно серьёзно относилась к своей̆ работе, для меня она – ловушка, в которую я угодила, но для них это – возможность вернуть свое наследие…

– Я поняла, сделаю всё возможное, чтобы не подвести, – тихо отвечаю я.

– Отлично, а теперь посмотри на это.

Он кладет руки на мои плечи и медленно разворачивает таким образом, чтобы я видела нежно-алые цвета, расстилающиеся по небу. Первые робкие лучи солнца показываются из-за горизонта, тонут в волнах, отражаются и множатся от поверхности воды. Восторг и упоение наполняют меня. Наблюдение за рассветом – одно из самых прекрасных мгновений, которое можно прожить, это возвращает к истокам, к самой̆ сути жизни.

Мне бы хотелось навечно остаться в этом миге.