Отзывы на книги автора «Торнтон Уайлдер»

Оказалось, что это очень разноплановый том.

"Мост короля Людовика Святого". По-моему, это не тот роман, с которого надо начинать Уайлдера. У меня так и вовсе неудачно вышло взяться за него после Агаты Кристи - на контрасте с ней повествование показалось еще более ленивым и неторопливым.

Сюжет романа-притчи, в двух словах, таков: обрушился мост через пропасть, погибли пять человек. Автор говорит, что крушение моста видел священник, который решил изучить жизни этих людей и понять, есть ли в их гибели божий промысел, или же все в мире случайно. А затем автор рассказывает истории этих пятерых, отметив, что нам известно куда больше фактов, чем тому священнику.

Честно признаюсь: я ничего не поняла. Не хватило вдумчивости и внимательности при чтении. Лишь дочитав последние страницы третьего романа, я начала понимать, в чем могла быть суть, но об этом ниже.

"Мартовские иды" - невероятная прелесть. Я, оказывается, очень люблю романы в письмах, дневниках разных людей и прочих документах, которые автор лишь собрал и расположил в хронологическом порядке, а читатель имеет прекрасную возможность становиться то на место одного, то другого героя. Впрочем, в данном случае порядок не совсем хронологический: в каждой последующей части Уайлдер приводит сначала более ранние письма, чем в предыдущей, затем - того же периода, затем - поздние. Он постепенно расширяет временные границы происходящего, открывает новые пласты истории.

А сюжет, казалось бы, не назовешь незаурядным: последний год жизни Кая Юлия Цезаря и его убийство. Уайлдеру удалось блестяще рассказать свою версию этой истории, так, что на финальной сцене убийства - точнее, читая финальный документ, его описывающий - сжимается сердце, хотя исход был известен сразу же.

Очень живые персонажи, замечателен сам мудрый, сильный духом, печальный в глубине души Цезарь, замечательна гордая актриса Клеопатра, которая, оказывается, умеет по-настоящему любить.. Ну, можно долго рассыпаться в комплиментах атмосферности романа, обаянию персонажей, выверенной стилистике их писем и прочему, и прочему. Отличный.

"День восьмой" читался дольше всего. Виной тому основательное, ровное, спокойное повествование автора; так рассказывают истории, когда надо скоротать время и его, времени, очень много впереди, поэтому можно, не торопясь, посмаковать все детали, ничего не упустить, говорить и говорить, глядя куда-то за горизонт. Я поддалась этому "костровому" настрению и читала так же медленно, как рассказывал мне Уайлдер свою историю.

Вообще-то это роман об убийстве. Так кажется, но на самом деле это вовсе не так. Само убийство явно интересует автора меньше всего. Джон Эшли осужден за убийство Брекенриджа Лансинга. Неизвестные организуют его побег из поезда, в котором заключенного отправили на скорую казнь. Эшли пропал без вести.

Читатель слушает историю этих двух семей. Сначала - как четверо детей и супруга Эшли выжили под давлением общественного осуждения, сумели не скатиться в долговую яму, выжить. Как каждый из детей начал искать свой путь. Затем - как скитался беглец Джон Эшли, не имевший понятия о том, кто помог ему сохранить жизнь. О корнях Эшли и его супруги, которые сделали их и детей теми, кто они есть. О первых карьерных успехах старших детей. О том, как еще молодой Джон Эшли в свое время встретил свою будущую супругу - это необходимо, чтобы прояснить ее отношение к нему на протяжении всей жизни. Затем - о семье Лансингов; о молодости и первых годах совместной жизни Брекенриджа и Юстейсии, об их, таких разных, корнях, детях, о болезни Брекенриджа, случившейся незадолго до трагедии, преломившей жизни этих семей... О нет, убийство здесь явно не в центре внимания. Несколько раз разные герои упоминают, что разгадали это убийство; о личности истинного убийства читатель в конце концов догадывается и сам, и когда автор наконец-то выдает ему эти сведения, они уже не удивляют его.

В кои-то веки не нужно гадать, что же хотел сказать автор, потому что он сказал то, что хотел.

Неуклюжие ножницы рассказчика вырезают несколько фигур из огромного гобелена истории. А вокруг прорехи топорщатся перерезанные нити утка и основы, протестуя против фальши, против насилия.

Историю убийства Лансинга невозможно рассказать, не задев истории детей его и Эшли, супругов, предков - все это тянется одно за другим, есть зацепить одну нить. История - цельнотканный гобелен, и мы видим лишь его изнанку, нагромождение узлов и нитей. На обратной стороне гобелена есть узор, но его нам, людям, увидеть не дано.

И здесь я подумала, что та же мысль, вероятно, была в основе романа "Мост короля", а в более позднем своем произведении Уайлдер развил идею. Стоило бы читать их в обратном порядке, чтобы "Мост" логично дополнял "День восьмой".

Роман этот не самый простой для чтения, но философский и дающий много поводов для размышлений. Идея единого времени-гобелена - лишь один из них, из многих. Роман стоит перечитывать несколько раз, без сомнения. И в последующие разы, когда горечь за судьбу семейства Эшли будет не так велика - думать-думать-думать.

Отличная книга! Совсем не историческая, несмотря на название, сюжет и героев. Совсем не политический памфлет, вопреки уверениям комментаторов. Книга-размышление, книга-калейдоскоп. Ее даже цитировать не получится - захочется просто переписать почти каждый документ.
Мне очень понравилась композиция - четкая, продуманная, немного похожая на книги-бродилки (когда надо от одной части текста по указателям вернуться к другой, ну или не надо, но хочется). Некоторая психологическая и фактическая размытость изображения - словно мы смотрим на происходящее и видим лишь неясное отражение (поэтому тут и повествование в отдельных письмах, заметках, доносах, официальных и полуофициальных посланиях - много голосов, но все слышны как в тумане). Как в античном театре, персонажи один за другим произносят свои монологи, в которых о чем-то рассказывают, на что-то жалуются, обращаются к богам, или к хору, или к зрителям.
Каждое действующее лицо здесь - загадка. Больше всего размышляет Цезарь, но понятнее он не становится. Здесь есть три ярких персонажа, которые не говорят сами от себя, а видны в отражениях других - это два полюса римской добродетели и достоинства - каприйский затворник Луций Мамилий Туррин (талантливый, но искалеченный судьбой, ограничивающий круг своего общения, так что даже Цезарю позволено только писать ему, не получая ответа, и навещать друга лишь раз в год) и Клодий Пульхр (пустое место, хотя и производящее впечатление), а также Рим, что выглядывает из каждого письма и стихотворения. Рим, который отвергает женщин, подобных Клодии, но не за то, за что это было бы понятно, злословящий за спиной Клеопатры, но подобострастный с ней, одобряющий подделку под благопристойность в лице Помпеи (отвратительный персонаж, она жалеет, что не попала на обед к подруге, больше, чем испугана за мужа, из-за покушения на жизнь которого обед и не состоялся). Этот самый Рим, что требует свободы, не зная, что это такое.
Как от камня, брошенного в пруд, от размышлений героев о свободе, о воле действовать, о божественном вмешательстве в жизнь расходятся четыре книги-круга, каждый шире предыдущего - и по охваченному времени, и по персонажам, и по объяснению событий. Собственно, в контексте данного романа те самые мартовские иды, на мой взгляд, - это не центр, а исчезающая рябь на воде, край самого широкого и самого нечеткого круга.

Оригинальня идея, увлекательный сюжет.
На первый взгляд произошла трагедия, рухнул мост, при этом погибло пятеро людей. Автор пытается понять, почему именно они. И у него это довольно-таки интересно получается. Как оказалось, это люди, потерявшие смысл в жизни, отчаявшиеся, покинутые, растерявшиеся. Для них это выход из создавшейся жизненной ситуации.
"А скоро и мы умрем (...), нас тоже будут любить и тоже забудут. Но и того довольно, что любовь была; все эти ручейки любви снова вливаются в любовь, которая их породила. Даже память не обязательна для любви. Есть земля живых и земля мертвых, и мост между ними - любовь, единственный смысл, единственное спасение". Согласитесь, великолепные слова. Любите друг друга, просто так, ни за что, искренне, без доказательств, без эгоистических ноток.

Как-то сложно и неровно складываются у меня отношения с Торнтоном Уайлдером. Третья его прочитанная книга и третий раз не всегда понимаю, что он имеет ввиду и какие цели преследует, выстраивая книжный событийный ряд. Вот вроде и читать интересно, и герои понятны и непротиворечивы, и эмоциональная отдача есть в связи с отдельными поступками героев и некоторыми событиями романа, и холодным умом что-то понимаешь (но наверное уже только потому, что прочитал аннотацию и затем ещё авторское послесловие к роману), а вот закончилась книга, и после неё в голове и в душе пустота и холодок недоумения... А жаль...

Забавно у меня получается с Уайлдером. Признанный шедевр – "Мост короля Людовика" – я до сих пор не читала. А вот остальное творчество оказалось на удивление хорошо охваченным. Это уже третий его роман, прочитанный мной. И, как я понимаю, знакомство мое с автором идет по восходящей линии – от самого слабого, к самому сильному. После совсем уж пустого для меня почти сектантского "Небо – моя обитель", через просто неинтересную "Кабаллу" к немного уже понравившейся "Женщине с Андроса". Дальше должно быть лучше :)

Что в "Женщине..." хорошо? Описания суровой, но прекрасной природы островной Греции. Настроение, которое создает книга – возвышенное, немного мечтательное. Такое ощущение бывает, когда ты просыпаешься от долгого и глубокого полуденного сна в жаркий летний день – все немножко в дымке, в тумане. Ну и по сути хороший конец. Восторжествовавшее хотя бы в нескольких людях добро.

Что в "Женщине..." плохо? Она очень маленькая. И, кажется, потому, что автору просто не хватило слов раскрыть эту историю и всех героев более подробно, глубоко. А, с другой стороны, даже будучи такой маленькой, она скучновата – почти никаких событий, а весь нерв, драма истории проходит будто по краю нашего читательского восприятия, не пронзая сердце. Ну и то, что меня напрягало в "Небе..." – какая-то даже блаженная религиозность. Такое ощущение, что автор просто вставлял в роман абзацы из душеспасительных брошюр, раздаваемых в YMCA. Можно было бы это предчувствие Чуда, Блага, прописать не так очевидно и не такими шаблонными фразами. Дать на это больше слов, чтобы у читателя у самого родилось это предощущение, а не просто написать об этом несколько абзацей в поворотных точках романа. Но в сухом остатке книжка, отнявшая час времени, неплоха.

C.R.
Забавно, что этот крошечный роман издали в полном формате. Поэтому в издании читателя ждет еще и послесловие, примечания и другая полезная информация. А гетера на обложке не первостатейная красавица, на мой взгляд :)

Девушка на центральной обложке гораздо красивей. А вот почему на итальянской обложке мужчина – неясно. Они там, конечно, есть. Но все-таки... "Женщина с Андроса".

Добротно написанный и весьма экзистенциальный роман. Тихий греческий островок среди ласковых морских волн, восхитительная средиземноморская природа. Языческие верования старой Эллады уже готовы уступить место христианству. Отдавая должное таланту Уайльдера, признаюсь, что, несмотря на все сказанное, меня его творение скорее раздражало - и это из-за героини.
В центре повествования - прекрасная Хризия, куртизанка и благотворительница, самая элегантная дама в округе и "душа, христианская по природе". Она призвана вдохновлять и восхищать, но наводит смертную скуку. Трудно изобразить безупречного персонажа так, чтобы он еще и казался живым. В этом романе у Уайльдера не получилось. Светлая Эллада - родина философии, и Хризия - философ. Но отнюдь не в стиле Сократа. Ей на самом деле не нужны собеседники - только слушатели. Первую часть романа она вещает много и с удовольствием, безапелляционно и неоригинально. Прямо удивительно, как это она не разогнала всех своих поклонников менторским тоном! (На самом деле, сбежал только один.) После этого ее переживаниям по поводу непонятости и одиночества уже не удивляешься. Во второй части ее мудрые слова много и с удовольствием повторяют все прочие персонажи. О-о!
Справедливости ради, Уайльдер и сам понимал, что здесь что-то не то. Как он выразился в одном из писем:

Женщина с Андроса, моя гетера, постепенно превращается в некое подобие доктора Джонсона. Книга буквально провисает под тяжестью высказываний, притч и любви к сирым, которых она берет на свое попечение.

Для меня эта тяжесть оказалась непосильной.