Тайра хотела спросить его, что он думает про нее, но посчитала, что для этого вопроса еще слишком рано. А еще она хотела знать, правда ли, что он оставит ее сразу же, как она закончит обучение, но понимала, что и этот вопрос излишний, потому что сэру Котце не было резона вводить ее в заблуждение. Она так и не поняла, какого типа должны установиться между ними отношения до этого судного дня. Сейчас же ей было неловко от того, что сэр хет Хоофт, с которым они были знакомы меньше полугода, сидит возле ее постели, но каждый раз, когда она видела его в кресле у окна, ей становилось спокойно, как не было спокойно даже тогда, когда рядом была мама. Это было странно и даже пугало, потому что она не собиралась сразу открывать свою душу этому человеку, но какие-то тонкие магические связи начинали работать независимо от ее желания, и временами ей казалось, что она знает сэра ’т Хоофта много лет, столько же, сколько Сэла.

– Я не хочу, чтобы вы уходили, сэр ’т Хоофт, – призналась Тайра. – Посидите со мной, пока мама не вернется?

– А как же портал? Мне придется уйти через портал.

– Горан говорил, вы умеете ходить по теням.

– Отлично, – ухмыльнулся Йен. – И что еще тебе Горан рассказал про тени?

– Больше ничего. Может, вы расскажете?

– Тени – это межреальность, – пояснил маг. – Пространство и время между существующими мирами. Их много, но нам доступны лишь те, которые мы в силах понять. Не думаю, что ты когда-нибудь увидишь и осознаешь мир с десятью измерениями. Ходить по теням опасно. Людей, которые на это способны, не так много. Межреальность – это территория трейсеров, как тебе правильно сказал Морис. Им там уютно. Трейсеры размечают пространство теней, чтобы такие, как мы, не заблудились и не пропали там навечно. Большая часть некромантов ходить по теням неспособна, таких мы называем чистыми некромантами, а некроманты Ишанкара должны это уметь, поэтому нас отбирают с учетом этого требования и потом целенаправленно этому учат. Мы можем ходить через тени, но мы этим не злоупотребляем, потому что мы в межреальности чужие, и нас там ждут только неприятности. Понятно?

– Понятно, сэр. Значит, пусть будет портал, – сдалась Тайра.

– Нет, на этот раз я уйду через тени. Завтра пришлю к тебе Макса, он еще один забор крови сделает. Посмотрим, что на тебя действует хуже – портал или тени.

– А зачем вы пробовали мою кровь на вкус?

– С Гиваршем поведешься, – снова ухмыльнулся ’т Хоофт. – Это вампирская технология. Некромантия тесно связана с магией крови. Кровь – это то, что всегда под рукой. Будешь постарше – я тебя научу. А может, Морис сам научит. Ты ему приглянулась.

– А он в порядке?

– А что с ним сделается? Он же бессмертный.

– Ну, он тоже тогда испугался, хотя вида не подавал.

– Переживет, – ухмыльнулся Йен. – Не первый раз встревает и не последний.

– А что стало с портключом, сэр?

– Больше не действует, так как место назначения больше не существует, а сам камешек вернулся к Морису.

– То есть – вернулся? Это его камешек?

– Его. У него их целая коллекция – хрустальная ваза, наполненная драгоценными и полудрагоценными камнями. Попроси его как-нибудь, он тебе покажет.

– И зачем ему это?

– У всех свои странности, – ’т Хоофт чуть пожал плечами. – Я как-то задал ему тот же вопрос, и Морис ответил, что эта ваза – это мир, а камешки – это люди. Сказал – это его личный калейдоскоп. В зависимости от того, какие камешки и как складываются вместе, и получается конечный узор. Гиварш, вообще-то, эстет.

– Значит, в истории с бирюзой тоже не все так просто? Морис втянул в игру какого-то человека?

– Это спорный вопрос, кто кого втянул. Но в целом Гиварш был неправ и получил свое сполна, даже больше, чем заслужил, авансом, так сказать. У него такая особенность, что периодически его надо возвращать с небес на землю. Его поймали на его же уловку, и мне его, к слову сказать, абсолютно не жаль.

– Значит, вы не расскажете, – разочарованно сказала Тайра.

– Нет, не расскажу, – подтвердил Йен. – В любом случае, во всем есть свои плюсы: теперь ты знаешь, как опознать портключ.

– А если бы мы не смогли выбраться, сэр?

Хет Хоофт пару секунд внимательно смотрел на нее, а потом сказал:

– Я бы пришел за тобой. А Морис посидел бы еще и подумал, для него это не лишнее.

В замочной скважине с мягким шуршанием повернулся ключ, и Тайра поняла, что вернулась мама. Йен понимающе кивнул, чуть погладил Ученицу по голове, поднялся, беззвучно сказал «Выздоравливай», сделал шаг и исчез без всяких спецэффектов, как бывало при открытии портала.

Тайра сделала вывод, что технология ухода через тени более стильная, и снова медленно провалилась в свой викторианский лабиринт.

Хет Хоофт прошел через приемную, коротко кивнув Секретарю, и без предупреждения и стука вошел в кабинет Ректора. Сэр Котца поднял взгляд от бумаг, подмигнул некроманту и вернулся к своему занятию. Горан тоже на секунду оторвался от компьютера – Йен отметил, что сэр Котца основательно загрузил преемника, – прижал руку к груди и привстал, приветствуя ’т Хоофта, тут же получил от Наставника веером по затылку и снова уткнулся в монитор. Йен даже не улыбнулся. Он опустился в свое кресло возле ректорского стола и принялся ждать.

Он оставил свои размышления, когда Ректор и Горан уже отложили дела и смотрели на него, ожидая, что он озвучит цель визита.

– Ну и кого вы мне подсунули? – строго спросил ’т Хоофт.

– А в чем, собственно, дело? – заинтересованно спросил сэр Котца.

– В аль’Кхассе.

Горан медленно повернулся к Ректору, потом перевел взгляд на ’т Хоофта. Сэр Котца улыбнулся во все лицо и заскрипел.

– Уже прижилось? – довольно спросил он. – Красиво получилось, да, Йен? Ты поэтому такой серьезный?

– Нет.

– И почему же?

– Сэл теперь просто обязан уйти. Он обещал мне исполнить мое заветное желание, если проспорит.

– И в чем была суть спора?

– Я знаю, какой у Тайры постэффект.

– И что такого? – развел руками Ректор. – Или ты думал, постэффект ее минует?

– Сэл именно это и утверждал.

– Ты и правда говорил с Сэлом? Небеса упали на землю, а я и не заметил?

– Мне не до шуток, господин Ректор, – сказал ’т Хоофт, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

– Слушаю, – сэр Котца стал так же серьезен, как и маг.

– Она не может колдовать. Девочка дожила до своих лет только потому, что отказывалась это делать. У нее удивительная интуиция. Магия ей противопоказана.

– Как это? – не понял Горан.

– Я понятия не имею, как это, – мрачно ответил ’т Хоофт. – Но факт остается фактом. При всей ее магической силе колдовать ей нельзя: магия ее убивает. Я все поражался, как она компенсирует откаты и постэффекты заклятий, не имея для этого никаких знаний и навыков, а на самом деле она ничего не делает. Ее тело делает это за нее. Все откаты от заклинаний, все излишнее колдовство поглощается и остается в контуре ее физической оболочки. До определенного уровня, а потом начинается собственно ее постэффект.

– И на что это похоже?

– Я бы сравнил это с заражением крови. Температура, потеря сознания, минимальный пульс… Никакое, даже малейшее, колдовство не проходит для нее даром. Сразу этого не заметить, поэтому она могла спокойно заниматься магией какое-то время, приблизительно год, но сейчас занятия стали систематическими, и ей хватило трех с половиной месяцев и приключения в тенях с Гиваршем, чтобы добрать годовую дозу и получить свой постэффект. А когда постэффект в действии, любое чужое колдовство для нее опасно. Если кто-нибудь кастанет как следует, когда она под постэффектом, она, вероятно, умрет. Или вообще уйдет.

Сэр Котца молчал.

’Т Хоофт выждал несколько секунд и продолжил:

– Мы с Максом вывели закономерность, если за время ее так называемой болезни можно было что-то вывести. Чем больше и сильнее магия, которую она применяет, тем быстрее происходит заражение, и, следовательно, тем сильнее постэффект. Радует то, что Тайра умеет с этим бороться. Организм привыкает к новой концентрации магии в крови, и порог восприятия повышается. Она словно привыкает к яду. Постепенно доза усваиваемого отката увеличивается, но бесконечно так продолжаться не может. А еще при постэффекте ее временами выбрасывает из тела за Грань, и я не знаю, где она в это время находится, и как ей удается возвращаться, ее никто этому не учил, но если однажды тело ее не примет, и она не сможет вернуться, то составит компанию своему драгоценному Сэлу.

– А с головой у нее при этом все в порядке? – осторожно спросил Горан.

– В порядке, – кивнул маг. – В отличие от всех предыдущих некромантесс постэффект пока не затрагивает ее разум, но я полагаю, что при достаточной концентрации магии в крови, если она сможет или будет вынуждена перешагнуть свой порог, безумие ждет и ее. А так как она объективно гораздо сильнее Зулейхи, сложно предположить, что с нами всеми будет в этом случае.

– И что ты хочешь сказать? – спросил Ректор.

– Если она будет профессионально колдовать – она обязательно уйдет.

– Ну и слава богу, – выдохнул сэр Котца. – Нам ведь ни к чему второй Сэл?

– Мне кажется, господин Ректор, – Йен начал раздражаться, – вы не осознаете масштаб проблемы. Как и чему я должен ее учить, если ментальные техники, с которых я мог бы начать на ранних этапах, ей запрещены по определению, как и всем некромантессам, а серьезная магия ей и вовсе противопоказана?

– Это все сложности?

– Нет, не все! – зло сказал ’т Хоофт. – Но до остального не дойдет, если я не найду, как справиться с ее постэффектом!

Хет Хоофт встал и отошел к окну.

– Это какая-то насмешка природы! Потенциально сильнейший маг своего поколения не может колдовать! Это будет не обучение, а издевательство! Шаг вперед, два шага назад. Сегодня мы колдуем – завтра мы не колдуем! Нельзя ограничиваться только теорией! Ей нужна практика! В основном практика! Она некромантесса! Что я должен делать, господа Ректоры? В прозекторскую мне ее тащить в тринадцать лет, что ли, прикажете?

– А вы сказали о ее постэффекте ей? – спросил Горан.

– Не успел, – саркастично ответил маг, – но обязательно скажу. Вы даже представить себе не можете, каких усилий ей стоит направленное единичное колдовство! Зато она без труда может сровнять с землей весь Ишанкар! Ее нужно научить контролю. Научить дозировать и направлять свою силу. Она использует поток целиком, это просто монстр какой-то! Зато та элементарщина, которая легко дается ее ровесникам, для нее представляет огромную проблему, потому что она просто не создана для того, чтобы колдовать в таких мелких масштабах! А в полную силу ей колдовать нельзя, потому что, во-первых, она разнесет в пыль все, чего коснется ее магия, и, во-вторых, потому что просто умрет после этого от постэффекта! Вы понимаете, кого вы мне подсунули?

– Успокойся, Йен, – с нотками испуга в голосе произнес Ректор. – Я тебя таким вижу третий раз в жизни. Это для тебя нехарактерно.

– Как можно вычислить порог восприятия отката? – не унимался Йен. – Если он у нее, вероятнее всего, прыгает вверх-вниз? Это тема для фундаментальных исследований. Макс бы себе докторскую на этом сделал, если бы она была кому-нибудь нужна. Сэл ни разу за тринадцать лет не удосужился взглянуть на ее кровь, хотя магии крови ее учил! Он ничего не заметил! Болеет ребенок – ну и пусть болеет, грипп, в конце концов, сейчас лечат очень успешно. Вы представляете, какой силы будет ее магия крови? А мы, между прочим, собственную кровь используем еще как!

Сэр Котца исподлобья смотрел на ’т Хоофта. Горан тоже благоразумно молчал.

’Т Хоофт вернулся в свое кресло и принял прежнюю позу.

– Это бомба с часовым механизмом, только механизм этот нарушен, и когда она рванет – никто сказать не может, – подводя итог, сказал он.

– Ты боишься за Ишанкар? – спросил сэр Котца.

– Да плевал я на Ишанкар, – устало сообщил Йен. – Единственное, что меня волнует – это моя Ученица. Я не позволю ей уйти. Даже если мне придется пойти против Закона, вам я ее не отдам.

– Пойти против Закона? – переспросил Горан.

– Вы так и не заставили его выучить Закон, сэр? – обратился Йен к Ректору.

– Он немного не в том возрасте, чтобы я его заставлял, – заметил сэр Котца.

– Я не совсем идиот, сэр хет Хоофт, – вставил Горан. – Я знаю, что согласно Закону единственный выход из Ишанкара для некроманта – это смерть.

– Тогда ты понимаешь, о чем я.

– А какой выход видишь ты, Йен? – вернулся к основной теме сэр Котца. – Если ты не согласен отдать ее на убой, значит, ты продолжаешь считать ее своей Ученицей.

– Иногда вы меня в плохом смысле слова поражаете, сэр, – с укоризной сказал маг. – Конечно, я считаю ее своей Ученицей и даже не думаю ее кому-нибудь отдавать.

– И что ты собираешься делать?

– Я буду изучать ее, а Макс мне в этом поможет. Мы решили поставить на нее метку Хат-Хас.

– Как на собственности клана? – Горан был неприятно удивлен.

– Как на члене клана, – поправил ’т Хоофт. – С ее способностью выживать и соображать у Хат-Хас ей самое место, а клановая татуировка в случае чего снимет все вопросы. Мало ли, что Хат-Хас проделывают с собой в своих застенках. Их слава безумных ученых нам тут как раз на руку.

– Все-таки вы рассматриваете ее как объект лабораторных исследований, сэр, – стоял на своем Горан. – Вы ведь будете ставить на ней эксперименты.

– Обязательно. И если тебя волнует этическая сторона, я не собираюсь этого от нее скрывать. А ты можешь предложить что-нибудь иное? Чтобы управлять явлением, его надо сначала изучить, чем я и собираюсь заниматься. Сначала я пойму, как все это работает, а потом научу ее управлять своим постэффектом.

– А до этого? – спросил Ректор. – Что ты будешь делать до того, как вы научитесь управлять постэффектом?

– Она будет выполнять все, что я ей прикажу, – жестко сказал маг и тут же пояснил: – Моя Ученица, имею право. Придется ввести систему запретов, и не только на магию.

– Некроманты и так во время обучения ограничены во всем, сэр, – припомнил Горан. – Вам и так ничего нельзя. Разве можно ограничивать ее еще больше?

– О-о! – радостно протянул сэр Котца. – Ты читал параграфы Закона «О Некромантах Ишанкара»!

– Можно, Горан, – ’т Хоофт утвердительно кивнул. – В конце концов, я делаю это не для собственного удовольствия.

– А вы уверены, сэр, что она будет выполнять все, что вы насочиняете?

– Насочиняю? – маг недобро усмехнулся. – Уверен.

– А если все же нет?

– В таком случае я ее оставлю.

– Откажетесь от Ученицы? – не поверил Горан.

– Выучи уже Закон, Горан! Ректор Ишанкара должен знать его не хуже Хранителя, если не хочет все время идти у него на поводу. «Отказаться» и «оставить» – разные вещи. Я сказал, что не собираюсь ее никому отдавать, но если она нарушит хоть один мой запрет – я не буду ее обучать. Вы получите некроса с тем уровнем знаний, на котором мы остановимся.

– Не объясните, почему?

– Потому что я не хочу повторить судьбу сэра Ли. Самое важное для мага – это контроль и самодисциплина, особенно для ишанкарских некромантов с их гордыней и огромной магической силой. Стоит мне один раз закрыть глаза на неподчинение, и с ней будет то же, что и с Зулейхой, а я хочу уйти раньше своей Ученицы.

Воцарилась тишина. Горан слышал, как мелкие колючие снежинки стучат в закрытое окно. Сэр Котца о чем-то размышлял и постукивал сложенным веером по столу. ’Т Хоофт молчал.

– Не будет ли со стороны казаться странным, – спросил Ректор, – что аль’Кхасса в некоторые периоды не сможет колдовать? Например, на парах?

– До пар ей еще надо дожить, а мнение остальных меня не волнует.

– Тогда, Йен, – сказал сэр Котца, – я так и не понял, зачем ты пришел.

– Я сам не понял, – сдался ’т Хоофт. – Виноват, сэр, не сдержался. Больше не повторится.

– Йен, я хорошо тебя знаю, – мягко сказал Ректор. – Тебе только покажи непреодолимую проблему, и ты не успокоишься, пока не найдешь для нее решение. Если кто и сможет сберечь Тайру, то только ты. Так что считай, что ты получил мое разрешение делать с ней все, что тебе покажется необходимым. Препятствовать тебе никто не будет.

– И содействовать тоже не надо, – настоятельно попросил маг. – И еще. Все, что я вам рассказал, останется между нами. Четвертый, кто в курсе всех дел, это Макс. Вы это знать обязаны, без Макса же мне не обойтись в исследованиях. На этом круг посвященных исчерпывается.

– Но, раз уж речь идет о крови, как же Гиварш?

– Подождет.

– Согласен, – кивнул Ректор. – Его подключать рано, а то он еще учудит что-нибудь… Горан, как я понимаю, также не возражает.

– Даже не пытается, – подтвердил Горан.

– Я думаю, надо предусмотреть еще один момент, – предложил сэр Котца. – Все рано или поздно узнают, что сэр Йен хет Хоофт взял Ученика, и тогда грянет буря. Поэтому лучше, чтобы все узнали об этом позже. В Ишанкаре об аль’Кхассе известно только Совету и Гюнтеру, и они уже получили мое строжайшее распоряжение не открывать ртов.

– Тогда Максу рот надо зашить, – вздохнул Горан. – Вот уж кто обязательно расскажет, что наш будущий некрос – девушка, да еще и Хат-Хас.

– Это мысль, – не стал спорить Ректор. – Остальные в Ишанкаре пусть думают, что хотят. Высказать это вслух все равно смелости ни у кого не хватит. А ты, Йен, чтобы не подогревать слухи, с Ученицей вместе особо не светись, а то гуляют они по Внутренним Садам парой… – сэр Котца сделал паузу. – А вообще, раз уж твоей Тайре так цветочки-лепесточки нравятся, давай-ка мы ее к пани Эдвине послушницей припишем. И Тайру в ее дальних владениях особо никто видеть не будет, и тебя тоже. А кем тебе Тайра приходится, пусть наши гадают на здоровье, – сэр Котца довольно улыбнулся и снова принял серьезный вид. – Я так же хочу, чтобы все вне Ишанкара думали, что у тебя Ученик. Не девчонка, Йен, а парень. Даже если за нашими стенами проведают, что у тебя девушка, они не должны знать, кто именно твоя Ученица, и мы будем скрывать это столько, сколько будет возможно. Она нужна нам живая. Так что, сэр хет Хоофт, спрячьте свою гордыню подальше. Хвастаться будете, когда она получит посох.

– Это очевидно, сэр, – ответил ’т Хоофт. – Могли бы не напоминать.

– А ты бы мог сделать вид, что я тут и правда главный, – засмеялся сэр Котца.

– Виноват, сэр, учту на будущее, – пообещал маг.

Сэр Котца удовлетворенно заскрипел.

– А к тебе, Горан, у меня будет особая просьба, – хет Хоофт повернулся к нему. – Я знаю, что ты привязался к Тайре, но госпожа аль’Кхасса – твоя будущая Некромантесса. Не смей ее жалеть. Ни сейчас, ни когда станешь Ректором. Это понятно?

– Понятно. Непонятно только, почему.

Хет Хоофт, не отводя взгляда от Горана, раздумывал некоторое время и, словно через нежелание, ответил:

– Потому что для этого у нее есть я.

Он поднялся из кресла, поклонился Ректору и вышел из кабинета вон.

– Что это с ним, сэр? – спросил Горан у сэра Котцы, когда шуршание снежинок о стекло снова стало явно слышимым.

– По-моему, это называется любовью, – серьезно ответил Ректор.