Все дальнейшее развитие показало, что появление и развитие данной, по существу, частнособственнической, «второй экономики», паразитирующей на общественной собственности социалистической экономики, вело к утверждению враждебно настроенного к социализму общественного слоя. Мало того, эта «вторая» или «теневая» экономика стала, может быть, наиболее разлагающей и вредной для самого существования социалистического общества «побочной» частью «наследия» правления не только Хрущева, но и позднего Брежнева.

В свое время Ленин неоднократно указывал на всю тщетность ожиданий исчезновения «сразу и навсегда» после политической победы Социалистической революции самой склонности к частнособственнической деятельности. Впоследствии, как известно, Сталину удалось добиться чувствительного ограничения как сфер и масштабов ее применения, так и социально-общественных последствий от него. Однако при Хрущеве, а позже при Брежневе, как это было отмечено выше, под видом «квазисоциальной» деятельности, произошел процесс своеобразного перерождения частнособственнического уклада. Далее явления приобрели столь широкое распространение и развитие, что несколько позже, при Горбачеве и Ельцине, они уже оказались в состоянии подчинить себе и подменить собой даже целые сектора советской экономики, находящиеся в основном непосредственно в отраслях производства.

«Вторая, теневая экономика» оказала чрезвычайно глубокое зловредное воздействие не только на процессы непосредственного функционирования системы народного хозяйства СССР. По сути дела, она стала также и средством возрождения и укрепления частнособственнического способа получения доходов, а наряду с этим – и всей системы капиталистического способа производства и распределения, которую незадолго до этого было принято считать безвозвратно изжившим себя пережитком прошлого.

На самом деле, сущность «второй экономики» глубинно коррупционная и криминальная. Поэтому она нашла чрезвычайно благоприятный для себя способ приукрашивания и маскировки своего содержания, выразившийся в безбрежном, разнузданном восхвалении «достоинств» капитализма, причем в его откровенно эксплуататорских, ничем не ограниченных «неолиберальных» измерениях.

Именно этот, насколько специфический, настолько и красноречивый криминально-неолиберальный конгломерат стал играть роль наиболее активного внутреннего источника неограниченной финансовой поддержки всевозможных акций и кампаний против социалистического строя страны. Сначала действия такого рода шли преимущественно в русле «социал-демократизации» партии и государства. Постепенно, набираясь сил, они все откровеннее стали ставить под вопрос сами основы социалистического строя. Зачастую заправилы «теневой экономики» не только финансировали, но и прямым образом руководили кампаниями и действиями такого рода.

К анализу разных сторон общественных последствий существования «теневой экономики» мы будем возвращаться и далее. Однако сначала мы считаем нужным познакомить читателей с имеющимися в научно-исследовательской литературе определениями этого весьма специфического явления общественно-экономической жизни. Рассмотрим также и конкретные формы становления, функционирования и разрастания размеров и масштабов ее деятельности.

В нашей книге мы придерживаемся определения, согласно которому «вторая экономика» является видом деятельности в сфере хозяйства, направленной на получение частной прибыли и других приобретений как законными, так и незаконными средствами. Такое определение данного явления мы находим и в изданной еще 1977 году книге Грегори Гроссмана, являющейся, может быть, самым значительным исследованием по этой теме. Примечательно, что большинство выводов Гроссмана в общем плане потверждаются и большей частью остальных серьезных авторов, работающих в данной обасти.

Включение как законных, так и незаконных средств достижения основных целей в определение «второй экономики» является чрезвычайно важным для получения верных представлений об основной сущности и всей гамме возможных общественно-политических последствий ее функционирования.

С одной стороны, никакого сомнения не вызывает обстоятельство, что любая деятельность, направленная на личное обогащение частнособственического характера, неминуемо способствует зарождению общественных отношений и ценностей, в корне отличающихся от отношений и ценностей, присущих основной для социализма коллективной форме хозяйствования.

Исходя из этого, нетрудно предположить, что при определенном развитии событий «вторая экономика» вполне может обернуться источником угрозы самому существованию социализма. В свое время как Ленин, так и его последователи, полностью давали себе отчет в этом, принимая решение о введении «Новой экономической политики» (НЭП) в изнемогающей от экономической разрухи Советской России. На Кубе, очевидно, тоже осознавали возможные опасности такого типа, сопутствующие их так называемому «особому периоду» развития, в ходе которого после 1989 года они старались привлечь больше иностранных инвестиций в свою экономику и добиться ее оживления путем поощрения некоторых видов частной хозяйственной деятельности.

Включение в определение «второй экономики» как законных, так и незаконных средств достижения экономических целей, нельзя автоматически воспринимать как прямое отрицание всего ее содержания. Вполне естественно, например, что основным отраслям народного хозяйства, выполняющим самые ответственные задания жизненно важных для всей страны направлений экономического развития, было невыгодным и трудным даже чисто технически охватить весь объем всевозможных мелких починок и ремонтов, услуг и обмена отдельных товаров, преимущественно личного потребления.

Как правило, деятельность такого рода занимает определенное место практически в любой экономике. Советский Союз в этом плане тоже не составлял исключение. К тому же, за период 1950 – 1985 гг. у объемов законной, чисто экономической деятельности наметилась даже тенденция к снижению их относительной доли. Одновременно с этим имело место значительное расширение как размеров, так и относительного веса незаконной экономической деятельности частного характера. С течением времени такая тенденция оказалась чрезвычайно разлагающей, а в конечном итоге – и прямо уничтожающей не только нормальное функционирование, но и всю систему социалистического устройства общества и хозяйствования.

Входящие в противоречие с установками закона секторы «второй экономики», такие, как «черный рынок» и т.п., не были, конечно, некой «прерогативой» только социалистических стран и обществ. Незаконными видами экономической деятельности в условиях капитализма являются, например, чрезвычайно широко разветвленная сеть проституции, распространение и продажа наркотиков, нерегламентированных лекарств, контрабандных спиртных напитков, способы подделки финансовых отчетов в целях уклонения от налогов и пр. В условиях «сухого закона» в США в первые десятелития ХХ века «черный рынок» спиртных напитков приобрел прямо-таки чудовищниые размеры. Позже, в годы Второй мировой войны, то же самое происходило с продажей автомобильных покрышек и камер, сахара и других дефицитных товаров широкого потребления, находящихся под регламентацией существующей тогда карточной системы.

В условиях социализма проблемы «черного рынка» могут приобретать сходное или даже еще большее значение и размеры хотя бы в силу того, что тут сам процесс развертывания частной экономической деятельности изначально поставлен в определенные рамки. Кроме того, существуют также опасения некоего дополнительного обострения этих проблем из-за чрезвычайно быстрого роста потребительского спроса в странах социализма, нередко превышающего предложения каких-то товаров и услуг. В определенной степени это можно объяснить тем обстоятельством, что социалистические революции зачастую происходили и побеждали в странах слабо развитых или колониальных, с разрушенной или зависимой экономикой. Ввиду враждебной активности внешней и внутренней реакции таким странам приходилось уделять повышенное внимание проблемам обороны и безопасности, что, как правило, приводит к сокращению объема капиталовложений в производство товаров широкого потребления. При различных обострениях международной обстановки в экономике зачастую приходится вводить карточную систему распределения, появляются очереди за нужными товарами и т.д.

Обычно как раз тогда возрастает и соблазн получения определенных предметов потребления и услуг в обход существующих законов. И чем длиннее список дефицитных товаров, тем изощреннее способы и усилия обойти закон. Как правило, реакция властей на такую практику выражается в повышенном контроле и дальнейшем ограничении возможностей для незаконной экономической деятельности частного характера. Кроме того, в странах социалистической ориентации меры такого рода обычно сопровождаются мерами образовательного и воспитательного характера, разъясняющими людям причины возникновения данных ситуаций.

Как правило, большая часть экономистов в мире весьма спокойно воспринимает существование «черного рынка» в странах со слаборазвитой экономикой, представляя его как что-то более или менее нормальное и чуть ли не само собой разумеющееся для этих регионов. Становление и развитие «второй экономики» в такой стране, как СССР, вызывало, однако, гораздо больший интерес и удивление среди представителей практически всех направлений экономической науки, в том числе и марксистского.

В какой-то мере это можно объяснить тем обстоятельством, что на протяжении довольно долгого времени просто не существовало сколько-нибудь серьезных научных исследований процессов и явлений в данной области. В изданном в 1948 году труде британского марксиста Мориса Добба «Экономическое развитие Советского союза после 1917 года» на этот счет не было сказано ничего. За исключеним упоминания двух случаев действий «черной биржи» в 1920 году, проблемам такого рода не было уделено внимания и в вышедшем в 1968 году в Нью-Йорке расширенном и переработанном издании этой книги.

Примерно так же обстоит дело и с экономическими исследованиями в самом Советском Союзе. За исключением Т. И. Корягиной, о которой уже шла речь, до 1980 года практически никто из советских экономистов не уделял сколько-нибудь серьезного внимания изучению проблем, связанных с существованием и разрастанием процессов и явлений «второй экономики». Это, кстати, не выглядит таким удивительным, если знать, что в период после 1960 года во главе трех из четырех ведущих экономических научно-исследовательских институтов в Советском Союзе находились сторонники идей и практики товарно-денежных отношений, т.е. «рыночной формы» хозяйствования. (По данным книги Андерса Асслунда «Борьба Горбачева за экономическую реформу», изданной в Нью-Йорке в 1989 году).

Поэтому не так уже странно и то, что ни в одном из более или менее фундаментальных и известных трудов и исследований советских экономистов, изданных за эти годы, проблемы «второй экономики» и даже само ее существование вовсе не упоминается. В качестве примера можно привести хотя бы произведения Л. Леонтьева «Краткий курс политической экономики (1974), Г. А. Козлова (ред.) «Политическая экономия социализма» (1977), Г. С. Саркисьяна (ред.) «Советская экономика – постижения и перспективы» (1977), П.И. Никитина «Основы политической экономии» (1983); Попова «Очерки политической экономии» (1985) и др.

В своем труде «Экономические проблемы социализма», изданном в 1952 году, И. В. Сталин обращает специальное внимание на продолжительное существование частного производства товаров широкого потребления в ряде более или менее отдаленных от Центра краев и районов страны. Однако у него тоже нет и намека насчет возможных опасностей для судеб социализма из-за существования в его системе элементов частнособственнической экономики. По всей вероятности, это было вызвано чрезвычайно ограниченным распространением явлений такого рода в то время. (Подробная информация об этом содержится в изданной в 1972 году в Нью-Йорке книге Брюса Франклина «Сталин – каким он был»).