– Может, прекратишь это безобразие? – спросил я Ральфа.

– Рааауулллооо! – ответил мне Ральф.

Папа, конечно, прав. Когда мне было четыре года, я так тяжело заболел, что чуть не умер, а спустя тридцать лет пережил все прелести развода. Уж мне-то не надо было объяснять, что переезд несравнимо сложнее всего прочего. Мне приходилось менять жилье раз десять, не меньше, и я наивно полагал, что с нажитым опытом на этот раз все пройдет гладко. Самое сложное в одновременной продаже старого дома и покупке нового – правильно рассчитать время. Бегаешь, как ошпаренный, в поисках идеального дома, а потом дом твоей мечты покупает кто-то другой, потому что на твой собственный покупателей не нашлось. В данный момент мое финансовое положение не позволяло мне задуматься о покупке нового дома, и я был, к счастью, избавлен от заполнения бесконечных бумаг по оформлению недвижимости в собственность. Но чем дольше тянулось дело с продажей моего дома, тем сильнее я беспокоился. Я без устали просматривал объявления о сдаче в аренду домов в поисках такого же, в каком прожил последние десять лет жизни, однако постепенно убедился, что второго такого просто не существует. Я читал даже самые старые объявления, уверяя себя, что был когда-то в каком-то пригороде дом со встроенными книжными полками, похожий планировкой на провинциальную больницу 1960-х годов, который за разумную плату сдавали семье с кошками.

В поисках нового дома я задавал себе всего два вопроса. Первый: «Понравится ли дом кошкам?» – и второй: «Нравится ли дом мне?» Если ответ на оба вопроса был положительным и дом нравился Джемме, можно было переходить к деталям. С таким подходом количество потенциально подходящих домов в моей ценовой категории резко сократилось. Честно говоря, несмотря на мое нежелание расставаться с Перевернутым домом, в глубине души я понимал, что нам с Джеммой переезд пойдет на пользу. Беспокоился я о кошках. Взять хотя бы Медведя – это наш пожилой поэт, любитель побродить при лунном свете, непонятным образом заключенный в кошачье тело. Медведю целых восемнадцать лет, он больше не втягивает когти, ходит покачиваясь, будто у него артрит, и если не сидит на балконе, то спит в старой картонной коробке, на которой я черным маркером вывел «отель «Котифорния»». Он приходит с балкона или выбирается из коробки («Можешь съехать из номера утром, но уйти – никогда…»), только чтобы побродить за мной по комнатам, так пристально глядя своими огромными зелеными глазами, словно задавая извечный вопрос: «Не могли бы вы объяснить, как это меня угораздило родиться в кошачьем теле?» Будь он человеком, Медведь наверняка слушал бы рок-группу «The Smiths» и песни Леонарда Коэна. Относительно мыслей, бродивших в голове этого мурлыки, мнения разделились. Мы с Джеммой считали Медведя личностью интеллектуальной, склонной к сопереживанию, и полагали, что он целыми днями мучительно размышляет о несовершенстве мира. Мои родители, напротив, считали, что кот выжил из ума.

– Он совсем чокнулся, – объявил отец в свой последний приезд. – Шарики за ролики заехали.

Медведь достался мне от бывшей жены, а ей, в свою очередь, от бывшего приятеля. В молодости это был упрямый и своенравный кот, однако с возрастом характер у него сгладился. Медведь, совсем как известный актер Морган Фримен, нашел свое истинное предназначение только в зрелые годы. Мне сложно даже представить Медведя юным, таким харизматичным он стал в своем более мудром, философском воплощении. К восемнадцати годам Медведь превратился в вежливого, мягкого, слегка чудаковатого собеседника. Его кулинарные пристрастия лишь подкрепляли мою уверенность в том, что в шкуре старого кота заключен благонамеренный философ. Медведь любил брокколи – я никогда не видел котов, которые с удовольствием поглощали бы зеленые капустные соцветия. Охота на грызунов и споры из-за территорий этого кошачьего патриарха не интересовали – он был выше подобных глупостей.

Каждый из моих котов выпрашивал еду по-своему. Ральф вопил коронное «Рааааууаалфф!», Шипли ругался, как сапожник, на своем кошачьем наречии и взбирался на мою ногу, как на деревянный столбик. Роско, единственная кошка в компании котов, танцевала по комнате на задних лапах и размахивала передними, словно приветствуя воображаемых партнеров по игре в воображаемый боулинг. Медведь подходил к вопросу кормежки более тонко. Он пристально смотрел мне в глаза, тихо и только один раз мяукал – «мияу!» – и кивал на кухонный шкафчик, где хранился кошачий корм.

В нашу спальню дорога кошкам закрыта – Джемме с ее астмой такое соседство по ночам противопоказано. Однако Медведя мы иногда пускаем, не в силах устоять против его обаяния. «Вы серьезно? Мне можно? – словно бы говорит старый кот, кружа по одеялу в поисках теплого местечка. – Право же… такая честь. Не нахожу слов». Ходит Медведь не так уверенно, как прежде, хуже слышит, но шерсть у старичка лоснится, да и к ветеринару в этом году его возили гораздо реже, чем остальных питомцев. В последний раз у Медведя проверяли щитовидную железу – он похудел, хоть ел, как всегда, с аппетитом – однако, судя по результатам анализов, кот вполне здоров, снова прибавил в весе и стал еще пушистее. Конечно, Медведь не будет жить вечно, но иногда мне кажется, что дождевая вода, настоянная при лунном свете, которую наш старичок лакает из лейки на балконе, – не иначе как эликсир вечной кошачьей жизни.

Обычно Медведь различает шаги агентов по недвижимости задолго до их появления в доме и растворяется в воздухе, но на этот раз, когда к нам пожаловали агент и фотограф осмотреть мои отремонтированные и избавленные от большей части мебели комнаты, старый кот не двинулся с места.

– Животных на снимках быть не должно, – заметив на кровати Медведя, сказал фотограф.

Интересно… когда я рассматриваю снимки домов, которые продают или сдают в аренду, мне больше нравятся картинки с кошками, свернувшимися на диване или нагло взирающими на гостей с кухонной столешницы.

– Но фотографировать этот дом без Медведя немыслимо! – хотел было запротестовать я. – Медведь – наше главное достояние!

Однако, как вежливый до мозга костей англичанин, я покорно перенес Медведя на балкон, чувствуя себя предателем.

– Прошу прощения, – добавил фотограф, – я не против, если они где-то рядом, только дотрагиваться до них не могу.

Не знаю, кого он имел в виду – всех кошек вообще или исключительно умудренных опытом котов-дипломатов, чьи глаза прожигают вам душу.

Ральф выводил все более замысловатые рулады на мотив собственного имени, Шипли ругался почем зря на своем кошачьем языке (подозреваю, что порой нецензурно), Роско явно тревожилась, но чувствовал я себя преступником под укоризненным вопрошающим взглядом Медведя. «Ты решил переехать? После всего, что мы с тобой пережили?» – говорил его взгляд. Медведь многое повидал и многому научился: он знал, когда вовремя остановиться, пил дождевую воду, ел мясной фарш с брокколи, но у меня были все основания полагать, что именно счастливая жизнь в нашем уютном доме удерживала его на этом свете. Уж если перевозить куда-то моих мурлык, то в удобное для них жилище, без автомагистралей по соседству, зато с садом, с просторными комнатами, где всем хватит места. И еще лестница… Медведю с его больными суставами крутые лестницы были противопоказаны.

Все эти требования значительно сужали круг поиска нового жилья. Кроме того, владельцам кошек дома и квартиры сдавали теперь менее охотно, чем лет десять назад. Каждый раз, когда в разговоре с агентом я произносил «У меня кошки», казалось, я говорил что-то вроде «У меня огнедышащий дракон». У половины населения Великобритании дома по одной или по две кошки, но стоило мне заняться поиском съемного жилья, как наличие кошек низвело меня до уровня прокаженного.

– Один из моих котов не совсем кот, – пытался я умилостивить собеседников. – Он, скорее, уменьшенная копия Дэвида Аттенборо^[1], только в шубе.

Зато на мой дом покупатели нашлись на удивление быстро. Муж и жена, оба очень пожилые люди, медленно и серьезно бродили по дому и заднему двору, оглядывая и ощупывая мою собственность – деревянную фигурку лисы и лоскутное одеяло, подарок мамы, – как в театре абсурда, и спрашивали, продается ли вместе с домом обстановка. Спустя несколько дней они передумали и отказались от сделки, что меня ничуть не удивило. Поняли, наверное, что в их возрасте, а им исполнилось никак не меньше ста семидесяти каждому, жить в трехэтажном доме с садом на холме – не самое мудрое решение. Вскоре появились новые покупатели, более подходящие – семья служащих, которым надоела столичная суета. У них была рыжая кошка по имени Дорис, и они обожали интерьеры в стиле середины двадцатого века. Переехать они хотели как можно скорее. Прекрасно, замечательно, я очень рад, если бы только мы с Джеммой знали, в какое графство мы переезжаем, не говоря уж о доме, который будем снимать.

Поиски нового жилища мы начали с родного Джемме Девона – края быстрых прозрачных рек, нетронутых болот, древних лесов и скалистых обрывов на морском побережье. Природа этих мест очаровала меня много лет назад, но искать дом за три с половиной сотни миль от собственного жилья совсем непросто. Машину я продал еще полгода назад, чтобы оплатить кое-какой ремонт, поэтому для поездок в Девон приходилось брать автомобиль напрокат. Аренда машин, поиски подходящих домов, переговоры с агентами – все это отнимало кучу времени, а конца и края моему приключению не было. Хорошие дома в Девоне быстро находили новых жильцов и хозяев, оставшиеся же не подходили по многим причинам: слишком дорого, слишком неудобно для кошек, слишком далеко от остановки автобуса (Джемма не водит машину и пользуется только общественным транспортом). Попадались и неухоженные строения с затхлыми комнатами. Время от времени я еще звонил нашему нотариусу, опасаясь потерять покупателей на свой дом из-за его лени. Чтобы поймать сигнал сотовой связи в холмах Девона, я взбирался на горбатые холмы и отвесные скалы, мой собеседник отвечал на вызов, однако вскоре связь обрывалась. Почему он сидел и смотрел на заявления и формуляры, которые я подписал и передал ему целых две недели назад? Он что, высиживал их, этот толстый петух в дорогущей рубашке?.. В конце концов я взял дело в свои руки и быстро оформил все документы, что оказалось не так уж сложно. Дом я продал, но нового жилья так и не подыскал.