Тогда-то мир узнал о пляске. Узнал не сразу: эта чарующая убийца, что пряталась в тени великой Чумы, ее верная спутница, неуловимая и прекрасная, редко оставляла свидетелей. Даже века спустя ученые не могут дать ответ на вопрос – что же это было? Что заставляло выживших радостно бежать вслед за мертвецами? Были выдвинуты сотни версий, целый ряд болезней претендовали на роль той самой «Пляски», но правды мы так и не узнаем. Слишком глубоко она оказалась погребена под песками времени, перемешанными с высохшими костями…

И вот две недели назад, словно привлеченная безудержным веселием карнавала, эта пляска снизошла на землю. Она пронеслась по городу незримой волной, и город утонул в кровавом веселье.

Ведь мир реальный был слишком хрупким для настоящей силы этого благословенного проклятия. А вот мир, что нас окружает, не прогнулся, не пошел трещинами и не отшатнулся. И даже камни пустились в пляс. И когда танец завершился, все танцующие вцепились друг другу в глотки – ведь пляска так и не убила их, но желание смерти никуда не делось…

Я заглянул в расширенные глаза Профессора. Челюсть моего соратника была напряжена, зубы едва слышно скрежетали друг о друга. Я на автомате вытащил из инвентаря флягу с водой и заботливо поднес ее к губам карлика. Тот сделал несколько больших глотков, прополоскал рот и с благодарностью кивнул.

Отойдя на пару шагов, включил одно из освоенных заклинаний школы разума, транслируя в окружающее пространство техно-музыку. Помимо Профессора, пританцовывать начали Венсер с Элспер и Дуболом с Огурцом. На них печальными глазами смотрел Луи.

– А ты чего такой грустный? Не поделились?

В этот момент наши соратники пустили по кругу флягу с водой.

– Они магической природы, – вздохнул травмированный хаосом жрец. – Будешь?

Я смотрел на таблетки наркотика, и в голове звучала фраза из старого фильма:

«Почему нет?».

Я проглотил светящуюся таблетку, запивая ее водой из фляги.

Вы игнорируете эффект отравления.

С завистью взглянул на обдолбанных спутников.

– Так, Морген… – Морген наблюдал всю картину с таблетками, не проронив ни звука. Лицо его выражало смирение. – Версию для печати я услышал, а что было на самом деле?

Мой друг внимательно посмотрел на меня и сделал очень уставшее лицо.

– Не-е-е… Ну, серьезно? Да ты глумишься…

Молчание и еще более уставшее лицо.

– Ладно, плевать, всем рассказывай версию для печати. Типа пляска Святого Витта и так далее.

На периферии зрения замигал значок личного сообщения. В пришедшем письме было несколько ссылок.

«Чем город провинился перед Филином?». 90 миллионов комментариев.

«Что это было за заклинание? Хроники геноцида». 200 миллионов комментариев.

«Откуда столько маны? Филин тайно уничтожает миллионы неписей?». 140 миллионов комментариев.

«А почему сразу Филин?» за авторством Моргенханда. 800 миллионов комментариев.

– Ой, да ладно тебе. Сомневаюсь, что эта проблема хотя бы в первом десятке.

Тем временем мы дошли до храма всех богов.

Огромное строение тонуло в легкой дымке облаков.

Семь стройных шпилей пронзали небосвод, их соединяла массивная и изрядно закопченная стена. Выше между башнями были перекинуты в случайном порядке многочисленные галереи.

Я оглянулся и потряс головой. Шли мы не так долго, буквально час. Высота храма всех богов составляет минимум пару километров. Я должен был его видеть издалека.

– Народ, никуда не уходите, я мигом!

Оборачиваюсь птицей и лечу обратно к дому, обозревая с высоты руины города. Приземлившись на главной площади, оглядываюсь. Храма снова нет. Хотя он совершенно точно должен быть там, на горизонте.

Взлетаю повыше, храм видно… Спускаюсь на землю – не видно. Иду пару кварталов – видно, три шага назад… снова видно! Дохожу до дома – опять не видно!

Кастую что-то прочищающее мозги. Без эффекта.

Тяжело вздыхаю и возвращаюсь к подножию храма. На какие-то загадки нет ответов даже тут…

Моя мини-армия деловито готовится к битве.

Ощущая себя идиотом, подхожу к вратам храма. Массивная каменная створка возвышается надо мной подавляющей громадой. Интересно, а как ее открывают?

Рядом нет никакой калитки.

– Эй, народ, есть у кого какие-то идеи?

Армия хаоса бренчит и жужжит заклинаниями, выражая готовность закатать в брусчатку любого противника. Лица одухотворенные и придурковатые. С другой стороны, издеваться над начальством – неотъемлемое и освященное временем право.

Тяжело вздыхаю и делаю то, что обычно не делают великие герои в пафосных книжках. Стучусь в дверь.

Многотонная створка распахивается, создав нехилую воздушную волну, которой меня засасывает во внутрь.

Не удержав равновесия, распластываюсь у порога храма.

Внутри пусто. Шесть огромных статуй стоят по углам, в центре алтарь.

Закованный в ледяные латы воин, видимо, олицетворяющий Хлад, стоит рядом с мальчишкой, чье тело словно соткано из неяркого света. Присматриваюсь и вижу, что свет – это куски прозрачного кварца, подсвеченные спрятанными факелами.

За ними следует статуя прекрасной обнаженной девушки, она словно живая и теплая на ощупь. Несколько листочков прикрывают самое интересное, давая понять, что в игре бывают и дети. Чуть позже до меня доходит, что статуя из дерева. Отрываюсь от созерцания едва прикрытой груди и перевожу взгляд на следующую статую – словно отлитую из неостывшей лавы фигуру воина, очень похожего на Хлад. Очевидно, что это Пламя. Статуя вооружена огромным молотом. Присматриваюсь внимательнее и вижу, что за спиной статуи Хлада приторочен двуручный меч. Дальше идет чернокожая красотка, изогнувшаяся в очень сладострастной позе. Из блестящего, словно облитого маслом тела, торчат шипы. Эта статуя, к моему удивлению, не прикрыта ничем и демонстрирует всем и каждому обнаженную грудь и раскрытое, словно от возбуждения, лоно. Ощущая жуткую эрекцию, вглядываюсь в статую, чтобы понять: она сделана из черного вулканического стекла.

Замыкает круг фигура в балахоне, под которым угадывается женское тело. Лица не видно, из-под мантии выглядывают кисти рук: одна – словно светящаяся и вторая, состоящая из одних костей. Из чего сделана эта статуя, неясно. Свет она практически не отражает.

Иду к центру зала, чувствуя, как за моим перемещением следят шесть тяжелых взглядов.

Эхо шагов улетает к бесконечному потолку.

В центре храма – фонтан. Шесть источников, бьющих по краям чаши, смешиваются и в центре становятся совершенно прозрачной водой. При этом саму поверхность фонтана не искажает ни одно колебание, и все превращения внутри чаши происходят будто за экраном.

Над фонтаном – постамент.

Немного пугает тишина: я ожидал, что придется пробиваться с боем, вырезать служителей, сражаться с аватарами… Хотя черт его знает, что будет дальше.

Поднимаясь на постамент, накачиваю себя, чтобы выступить с речью.

– Вы слышите меня? Вы меня слышите, боги этого мира? Вы думаете, что я пришел просить? Или требовать? Думаете, мне нужна ваша власть? Ваши силы? Ваши дары и последователи?

Статуи не отвечают.

– Я даже не возьму вас самих, ваши жизни для меня не имеют смысла. Бессмертные… В этом жутком мире настоящая смерть в цене, не находите это забавным? Там, за цифровыми границами, люди ищут бессмертия, а тут сильнейшие жаждут смерти.

Мой голос звучит в тишине зала, зачаровывая даже меня самого.

– О нет, мои всесильные и бессмертные друзья! Я претендую на большее. Мне нужен ваш мир. Весь. До капли. И мне не нужны ваши жизни. Я возьму души. Думаете, все само пройдет? Очередные пустые слова безумца, что пытается поймать молнию? Тогда вот вам мое слово…

Я иду вдоль статуй, принося «дары».

Пульсирующее сердце из своей груди, брошенное в ноги Жизни. Сплав адаманта и базальта, что неподвластен никакому пламени, – к ногам Пламени. Мочусь на подножие статуи Боли. Букетик цветов – для Смерти. Кристаллизованная плазма, парадокс гидродинамики, застывшее пламя, вещество, повышающее энтропию при попытке его охладить, падает к ногам ледяного гиганта.

В сторону светоносного юноши летит обычная сажа. Воздух можно резать кусками. Та же тишина, но густая, словно несвежая кровь.

Поднимаюсь на постамент и достаю последний «дар».

– Знаете, я долго думал, что же такого принести на алтарь Веры, что может ее осквернить. Не люблю быть банальным. Но знаете. в чем ирония? Этот мир создан благодаря разуму, разум его породил. Разум дал ему смысл и душу. Так что же может осквернить веру? Извратить ее постулаты? Ее смысл?

Раскидываю в сторону лапы, кружась на месте.

– Казалось бы, сложный вопрос, ведь это чисто игровой момент – вера в богов, которые есть. Но мир – реальный, а не созданный «цифрой» – дал ответ: невежество. Невежество извратит все, к чему прикасается. Милосердие превратится в жалость, борьба с недостатками станет комплексом вины. Любовь обернется разговорами о любви, а вера в вечное заставит невежд инвестировать в будущую жизнь.

Незримый ветер лохматит мои волосы.

– Казалось бы, все эти недостатки не возникнут, при живых-то богах… Но я попробую! Так что, друзья мои, приношу вам в жертву символ абсолютного знания!

И в чашу фонтана летит то, что осталась от Умника. Тот изгибается остатками позвоночника, погружаясь в воду, в потолок бьет полный боли и отчаяния крик.

Фонтан становится бурым, он идет волнами, бурлит, словно котел, не снятый вовремя с огня. Я иду из храма, а за моей спиной фонтан начинает плеваться бурой пеной, и все, чего она касается, идет изменениями. Трещат статуи, словно пытаясь сойти с постаментов, и прекрасные, совершенные тела разваливаются на куски.

Дверь за мной закрывается.

Под ошарашенными взглядами спутников я оборачиваюсь.

Оскверненный храм всех богов

Но почему-то над надписью возникает бар жизни. Строение сваливается в себя и тут же начинает меняться. Надпись подсвечивается алым.

А я уж было начал переживать, что сегодня не выйдет подраться! Интересно, я справлюсь сам? Выхватываю копье и бегу в атаку на несобранного монстра.

– Я – Филин, боль ночи!

– Я – Филин, последний осколок мертвого мира!

– Я – Филин, что пожрал луну!

– Я – Филин, склонись передо мной!

– Ибо я, Филин, – погибель сильных!

И я ныряю в битву…