5. Люси-Энн

Станция «Свартвуд-3»

Орбита планеты Уивер, 2692 год н. э., июль

– Конечно, ты получишь шоколадку, милая, но только после школы.

– Обещаешь, мамочка?

– Обещаю.

– Тебе обязательно идти на работу? – надула губки Люси-Энн.

Ее мама улыбнулась и принялась щекотать маленькую девочку, превращая ее в привычное хихикающее и извивающееся нечто. Люси-Энн попыталась убежать, рванув через всю кабину и ожидая, что мама последует за ней, поймает и продолжит щекотать, но в последнее время мамочка вела себя очень странно. Постоянно растерянная, уставшая, она перестала крепко спать, и иногда, выскользнув из своей уютной кроватки, Люси-Энн видела свою маму, сидящую посередине темной кабины. Каждый раз он держала в руках переговорную панель, будто ожидая, когда же та заговорит.

Единственным человеком, говорившим с ними, был папочка, но папочка был далеко от них.

И хотя маленькой Люси-Энн было всего восемь, она уже понимала, что за будущее ее ожидает. За последние четыре года она видела своего отца лишь шесть раз, и радость от вида униформы Колониальных морпехов потускнела. Теперь и ее мамочка готовилась к тем же действиям, и все быстрее приближалась та пора, когда школьное крыло станции «Свартвуд-3» станет ее единственным домом.

Люси-Энн знала, что придет время, и она наденет ту же униформу, но не была до конца уверена, какие чувства испытывает при мысли об этом. Ей нравилось тепло, исходящее от папочкиного боевого костюма, то ощущение, когда ткань обволакивала ее, и все то, что она видела, слышала и делала внутри костюма. Казалось, компьютер, встроенный в костюм, даже знал ее имя.

И все же, больше всего на свете ей хотелось, чтобы вся семья просто оставалась дома.

– Мамочка?

Ее мама очень странно смотрела на Люси-Энн. Наклонив голову в одну сторону, с широко раскрытыми, мокрыми от слез глазами, правой рукой она стучала по бедру, будто слыша только ей одной понятную мелодию.

– Ты хорошая девочка.

– Я знаю, – ответила Люси-Энн.

– Шоколадка после школы.

– Хорошо.

Мамочка помолчала еще секунду, и Люси-Энн показалось, что она сейчас расплачется. Но женщина лишь заморгала, отвернулась, прислушиваясь к чему-то, и улыбнулась.

– Что ж, сможешь сегодня сама прогуляться до школы? Мамочке нужно кое-что сделать.

– Мне можно перейти через проход?

– Конечно, можно.

– Ура! – воскликнула девочка. Люси-Энн нравился проход, в нем девочке казалось, что она может летать.

Мама подошла к ней и обняла, – намного крепче, чем когда-либо, – но ничего не сказала.

Очень многие на станции «Свартвуд-3» знали маленькую Люси-Энн. Среди остальных детей ее выделял яркий розовый комбинезон. Большинство девочек ее возраста уже носили военные костюмы, похожие на родительские, но Люси-Энн всегда любила розовый цвет.

Прохожие улыбались и кивали ей, пока девчушка покидала жилое крыло, некоторые обменялись короткими любезностями, и совсем скоро она уже была на полпути к центру станции, готовая пересечь проход. Станция «Свартвуд-3» состояла из большой центральной части и четырех огромных капсул, прозванных Марк, Мэттью, Люк и Джон. Люси-Энн не знала, откуда взялись эти имена, но радовалась, что ее школа находилась именно в Люке, приятном, ярко окрашенном местечке, которым управляли замечательные учителя.

Марк включал в себя жилищный отсек, Мэттью – тренировочный центр, а Джон – ангар, куда прибывали и откуда улетали корабли. На борту станции проживало почти две тысячи людей, треть из которых были детьми, и Люси-Энн нравилось, что есть с кем поиграть. Ступив в проход, она даже на какое-то время позабыла, что однажды родители оставят ее здесь одну-одинешеньку.

Именно поэтому девочка так любила этот проход между Марком и Люком. Здесь она не только представляла, как летает, словно птичка. Самым главным было то, что проход помогал ей забыть о любых неприятных мыслях.

Длиной почти в сто пятьдесят ярдов и достаточно широкий сразу для нескольких проходящих мимо людей, этот туннель был почти полностью сделан из обогащенного диамантом стекла и давал круговой обзор, который никогда не надоедал маленькой девочке. Обычно идя по нему в одиночку, Люси-Энн в итоге опаздывала в школу и попадала из-за этого в неприятности. Поэтому ей приходилось проделывать весь путь до центра и только затем сворачивать к Люку. Не так уж и часто мамочка разрешала пройти через проход. К тому же она пообещала шоколадку после школы.

«Может быть, она скучает по папочке, – подумала Люси-Энн. – Прямо как я».

Она замерла на месте.

Прямо под ней, сквозь стеклянный пол виднелся центр станции, крутящийся по своей орбите, вырабатывая искусственную гравитацию. Но девочка смотрела наверх, через прозрачное стекло, прямо в бесконечный космос. Ей никогда не надоедало это занятие, и Люси-Энн не понимала, как кому-то это вообще могло наскучить. Она глядела в вечность. Все что угодно может быть снаружи. И если у космоса и правда нет конца и края, то, как говорил ее папочка, а в этом вопросе, по словам папочки, ученые еще не сошлись на одном ответе, где-нибудь есть квадратная планета. Ведь в бесконечности возможно все.

Где-то даже существовала вторая Люси-Энн.

Она еще до конца не решила, нравится ли ей эта идея, но иногда, рассматривая космос, девчушка думала, а что если бы она могла увидеть намного дальше, чем сейчас. Настолько далеко, чтобы разглядеть пришельца, смотрящего в ответ на нее. Люси-Энн было интересно, а о чем бы думал этот пришелец и размышлял ли бы он о ней.

Люси-Энн постоянно всем интересовалась.

Неожиданно над девочкой нависла блестящая дуга планеты Уивер. Удивительное место, которое порой называли планетой Златовласки^[1], потому что, как говорила мамочка, она была местом, где люди смогли поселиться сразу по прибытии. Вместе они три раза бывали на этой планете. Один раз с папочкой, когда они с северной отправной станции направились к экватору и двадцать дней отдыхали на сафари. Главный остров планеты, полный изумительных животных и растений, назывался Эллия, и Люси-Энн волновалась, что люди, живя здесь, испортят его природу. Мамочка сказала ей, что тут совсем не о чем волноваться.

На этой планете они видели стадо ящериц размером с кошку, охотившихся на слонообразных существ. Наблюдали за облаком сверкающих летучих мышей, образующих сложные формы над глубоким, темным ущельем. Восьмикрылые бабочки пели песни для Люси-Энн, а ужинали они фруктами, вкус которых напоминал кокос и шоколад.

Мысль о шоколаде вырвала девочку из мечтаний, когда мимо, посмеиваясь, проходил морпех.

– Опоздаешь в школу, Люси-Энн!

– Просто не могу оторваться от…

Что-то ударило снизу. Зрение Люси-Энн затуманилось, звезды смазались, а видимая часть планеты Уивер запульсировала, словно планета делала глубокий вдох.

– Боже мой! – закричал морпех, и девочка наконец посмотрела вниз, на стеклянный пол, и увидела, что творилось под их ногами. Раздался ужасный грохот, бьющий по ушам, гул, похожий на кипящую воду, и оглушительный треск. От центра, охваченного огнем, откалывались и улетали в космос целые куски сооружения. Огонь быстро иссяк, как только исчез воздух, но за ним последовали и остальные части станции. В космос полетел большой зал заседаний, а за ним люди, крутящиеся и сталкивающиеся с обломками здания. Некоторые из них горели. Некоторые появлялись уже расчлененными и исчезали в пустоте.

– Мамочка! – закричала Люси-Энн и в надежде посмотрела на морпеха, но тот уже бежал в обратную сторону, к жилищному отсеку.

Громадная часть центра врезалась в проход, соединяющий его с Люком, сгибая и отрывая металл, словно бумагу. Оставшаяся часть центра отрикошетила от станции, влача за собой туннель, и от прохода стала отсоединяться большая часть Люка.

Люси-Энн упала на коленки, поднялась и побежала за морпехом, обратно к Марку. Мамочка должна быть там. Мамочка, с грустным и невидящим взглядом, встающая по ночам и слушающая вещи, недоступные Люси-Энн. Мамочка, приносящая домой вещи, которые сама уже не узнавала. Мамочка, делающая то, чего не понимала.

– Мамочка!

Марк взорвался. Она увидела трещину в опорном рычаге, и давление воздуха внутри отсека разорвало его оболочку. Пылающий огонь вскоре исчез в вакууме космоса, а из одной дыры выплыл поток людей, бьющихся, хватающихся друг за друга и, наконец, покрывающихся льдом.

– Мамочка! – попыталась крикнуть Люси-Энн, но ее охватил ужас.

Она побежала. Впереди мчался морпех, но девочка чувствовала, что что-то не так. Ее затошнило, на секунду стало лучше. Люси-Энн уже не слышала ничего, кроме оглушительного свиста.

Все вокруг нее, вокруг опустевшего туннеля, вся тьма окружавшего их космоса заполнилась мерцающими, кружащими, пугающими останками станции.

И как только морпех добрался до прохода, ведущего к Марку, проход под ним разрушился. Он исчез. Стеклянные стены гудели, разрываемые взрывом; а Люси-Энн, все еще пытающуюся докричаться до своей мамы, схватила невидимая рука и утащила прямо в бесконечность.

6. Джерард Маршалл

Станция «Харон»

Солнечная система, 2692 год н. э., июль

Генерал Пол Бассетт, командующий всеми Колониальными морпехами, от Косморожденных и Пехотинцев до Исследователей, был придурком.

Такое мнение Джерард Маршалл составил о нем уже очень давно, но со времен их первой личной встречи и его пребывания на станции «Харон», возглавляемой самим Бассеттом, им довелось встретиться еще не один раз, что помогло Маршаллу пересмотреть свое первое впечатление об этом человеке.

Генерал был полнейшим придурком.

Сейчас Джерард в очередной раз убедился в своем умозаключении. Вместо того чтобы найти время и самому позвонить, генерал послал дроида. «Распоряжение генерала Пола Бассетта. Вам необходимо быть в его офисе ровно в одиннадцать часов, чтобы…» – будто простого сообщения на экране от самого генерала было предостаточно. Неудивительно, что, несмотря на общие цели, на необходимость поиска согласия, взаимопонимания, с каждой новой встречей конфликт между ними становился все ощутимее.

Маршалл не раз пытался рассмотреть их отношения более трезвым взглядом и пришел к выводу, что они просто не сошлись характерами. И все бы ничего, будь оба обычными гражданскими или рядовыми, целый день натыкающимися друг на друга. К сожалению, один из них оказался генералом, отвечающим за четверть миллиона солдат, а другой входил в Совет Тринадцати компании «Вейланд-Ютани», и им обоим было что терять.

Никто из них не имел права позволить своему эго встать на пути главнейших приоритетов, и Маршалл боялся, что только очередная порция плохих новостей могла заставить генерала вызвать его к себе в офис.

Станция «Харон», огибающая Солнечную систему каждые тридцать лет на расстоянии в четыре миллиарда миль от Солнца, была действительно огромна. Будучи основной базой Колониальных морпехов вот уже больше шестидесяти лет, она расширялась и совершенствовалась до такой степени, что в итоге превратилась в комплекс взаимосвязанных космических станций, отличный от единой структуры, которой была изначально. Семь отдельных платформ с казармами, ангарами, складами, линиями коммуникаций, офисами и другими необходимыми помещениями на борту вмещали в себя не только персонал численностью более семисот человек, но и меняющиеся гарнизоны тысяч морпехов с их оружием, снаряжением и кораблями.

Почти сорок лет назад астероид, столкнувшийся со станцией, не только полностью уничтожил целый сегмент сооружения, но и унес жизни около четырехсот человек. Тяжелейший удар для морпехов того времени, особенно в связи со вспыхнувшими по всей Сфере стычками между самими морпехами и бунтующими военными отрядами, выступающими за независимость. Катастрофа вселила в людей сомнения и паранойю, но все факты указывали на чертов несчастный случай. С тех пор по всей орбите станции, в тысячах миль от «Харона», без устали работают корабли-чистильщики, уничтожая любой космический мусор, представляющий хоть самую малую угрозу.

Джерарду Маршаллу хватило двенадцати недель, чтобы возненавидеть это место. Противно здесь ему было всё: и необходимость дышать искусственно созданным воздухом, и невозможность ходьбы без помощи искусственной гравитации, и еда, произведенная из бактерий, жучков и насекомых, и, наконец, осознание того, что малейший несчастный случай может закончиться для него мучительной смертью в мерзлой пустоте космоса. Он входил в состав Совета Тринадцати, и кому лучше него было известно, что именно могло пойти не так в открытом космосе. В конце концов, Маршаллу не раз приходилось прикрывать подобные происшествия. Некоторые из них он даже лично инициировал.

Но что было хуже всего, так это понимание того, что ему, скорее всего, придется какое-то время задержаться на станции. И как бы ни претила ему эта мысль, Джерард все же не мог скрыть своего волнения. Члену Совета Тринадцати, ведающему вопросами захвата инопланетных технологий и вооружения, и, по совместительству, главе «АрмоТех», несложно было догадаться, как сильно недавние события могут изменить их привычную жизнь.

Из всех военных генерал был единственным человеком, которому Совет Тринадцати доверял больше остальных, и именно поэтому задачей Маршалла стало влиться в окружение Пола Бассетта. Но естественно, доверие Совета не бывало абсолютным, а значит, Джерард мог не только наблюдать за своей целью, но и вмешаться в происходящее, если бы того потребовали обстоятельства.

Комнаты Бассетта располагались в самом центре командной капсулы, самой маленькой, но и самой охраняемой из секций станции. С капсулой в постоянной стыковке находился «Разрушитель» высшего класса, готовый к запуску через тридцать секунд с момента возникновения опасности. Сама капсула состояла из трех частей и была оснащена технологией маскировки, которой пользовались Исследователи, а при необходимости могла отсоединиться от всей станции, став самостоятельным космическим кораблем.

Маршалл помнил, как впервые пересек один из связующих мостов длиной в четыреста пятьдесят ярдов, а Бассетт, в свою очередь, не упустил возможности похвастаться комплектом взрывчатых колец, способных разнести каждый мост менее чем за миллисекунду. Абсолютно пустое бахвальство, учитывая полную прозрачность мостов.

Да-да, генерал был самым настоящим придурком…

– Кто идет? – стоящий в конце моста рослый морпех поднял винтовку.

– Ты это серьезно? – в недоумении спросил Джерард.

– Второе предупреждение, мистер Маршалл.

– Ты ведь только что сам назвал мое имя.

Морпех сделал шаг назад и занял позицию для стрельбы. Маршалл не видел ничего, кроме его глаз, выглядывающих из-под шлема, на защитное стекло которого падал бледно-синий отсвет панели управления винтовкой. Угрожающая обезличенность боевых костюмов никогда не приходилась по душе Джерарду, хоть он и признавал эффективность этого неочевидного оружия морпехов.

– Третье предупреждение.

Маршалл вздохнул.

– Джерард Маршалл, седьмое кресло в Совете Тринадцати компании «Вейланд-Ютани», идентификационный код семь-один-гамма-три-ноябрь.

Морпех снова встал по стойке «смирно», и Маршалл услышал приглушенные звуки боевого компьютера, подтверждающего его личность.

– Спасибо, сэр. Генерал Бассетт ожидает вас. Вы найдете его в оперативном пункте.

– Отлично, – Маршалл прошел мимо морпеха, направляясь к отрытым дверям и на секунду замер. – А тебе никогда не?..

Морпех сверху вниз посмотрел на Джерарда, но защитное стекло не выдало его эмоций. Боевой костюм хранил молчание, а винтовка все еще отбрасывала синий отблеск. Маршалл задумался над тем, какие именно настройки сейчас стоят на оружии, но вновь увидеть эту винтовку в действии желания у него не возникало. Он уже бывал свидетелем боевой мощи подобного оружия раньше. Великолепные, но приводящие в ужас демонстрации.

– А, не важно, – передумал Маршалл. – Вольно!

Темная, прочная стена, еще более неприступная, чем трехдюймовая сталь, выросла позади него, и Джерард оказался в командном отсеке.

Продвигаясь вперед, он чувствовал на себе взгляды еще нескольких военных, пока девушка-морпех не кивнула ему и не сопроводила к проходу, ведущему к главному центру управления. Огромная комната в пятьдесят ярдов, вся покрытая голограммами и компьютерными терминалами, гудела от голосов людей, снующих вперед-назад на своих воздушных креслах. Не было еще ни раза, когда бы Маршалл не почувствовал дрожь, зайдя в эту комнату. Каждый раз при виде сердца военной машины Компании наружу вылезала вся неудобная правда, состоявшая в том, что единственной причиной возвращения могущества «Вейланд-Ютани» была помощь морпехов.

Не имея за спиной столь серьезной силы, Компании не удалось бы добиться распространения подобного масштаба.

– Вы поймете, где найти его, – сказала морпех, протягивая Маршаллу плавки.

– Серьезно?

Девушка улыбнулась, и он немного успокоился, как всегда радуясь любому проявлению человечности в этом месте.

Возможно, она была андроидом.

Маршалл взял плавки и переступил порог комнаты виртуальной реальности, практически пустой, не считая кучки аккуратно сложенной военной формы, пары ботинок и лежащих рядом очков. Бассетт был единственным военным, которого знал Маршалл, избегающим пластической хирургии по улучшению зрения. Самой вероятной причиной казалось то, что одни лишь очки выделяли генерала из толпы.

Раздевшись, Маршалл натянул плавки, смущенно отметив свой свисающий живот и дряблые мышцы. Если бы Джерард жил в космосе достаточно долгое время, то у него, по крайней мере, была бы возможность свалить все на непременно проявляющуюся здесь дистрофию мышц и костей; но все знали не только о существовании специального лечения и тренировок, направленных на борьбу с этим недугом, но и о предпочтении Маршалла стоять на твердой земле. Человек незаурядного ума никак не мог скрыть лень своего тела.