Алиса

Какая же я сволочь. Как я могла забыть о дне рождения Сандрины? Зачем жаловалась, а потом расплакалась как маленькая? И еще наврала! Это же жуть какая-то, а не шарф! Скажу ей, чтобы она его не носила!

Только я увидела, как она красиво накрыла стол, сразу поняла, что она заботливая, а я эгоистка. Я не заслужила ее дружбы. А Сандрина мне настоящий друг. Кто еще может отнестись к тебе так трогательно, не обидеться, что ты портишь праздник, не обращаешь внимания на замечательное угощение, и при этом стараться всячески тебя утешить?

И еще я поняла, что самой Сандриной я никогда не интересовалась. Держалась от нее на расстоянии вытянутой руки и наблюдала, каких последствий мне ждать от одинокой жизни. Аспект ограниченный, в чистом виде проекция моих проблем. Этот вечер открыл мне замечательную женщину – уверенную в себе, жизнерадостную, отстаивающую свои мнения, защищающую свою отдельную личную жизнь. Она права: я живу в плену своих страхов, закопавшись в заумные рассуждения (я люблю заумные рассуждения, мне кажется, я постигаю суть своих проблем.) (И я чувствую себя умнее.)

На следующее утро, собираясь на работу, я обо всем об этом думала. А когда открыла дверь и увидела розу, деликатно положенную на коврике, сразу догадалась, от кого подарок: от моей добрейшей соседки. Она решила ненавязчиво мне напомнить, что можно смотреть на все по-другому, что день может показаться очень хорошим. Сладкий розовый запах заполнил мои легкие. Неужели я способна измениться? Неужели я решусь когда-нибудь и отважусь? Только не надо саму себя обманывать: мне надо не думать о каких-то там изменениях, мне нужно действовать. И у меня в голове зазвучала песня, саундтрек к сегодняшнему дню:

 
Снова пришло время, время новостей,
Время начинаний, новых скоростей,
Снова пришло время, время новостей,
Прыгай и плыви, ни о чем не жалей^[12].
 

Я прочитала в одной книге, что каждое изменение требует обдуманных конкретных шагов, которые поведут тебя от успеха к успеху. Так каким же должен быть мой первый шаг? Какой толчок сообщит мне ускорение?

Жан-Луи Обер потихоньку давал мне советы, и они меня будоражили. Да, пришло время нового витка в моей жизни. И вдруг я поняла, что должна сделать немедленно. Я должна поднять голову, идти и смотреть вокруг. Большинство людей так и делает, им это раз плюнуть, а для меня, можно сказать, вызов, потому что я хожу по улице и смотрю только себе под ноги. Теперь на улице я буду бороться со своей робостью и даже не буду отводить глаза, если на меня посмотрит мужчина. И вот первый положительный результат – я другими глазами посмотрела на свой путь на работу. (Можно сказать, до этого я ничего, кроме тротуара, не видела.) (Еще я знала все места, где поднимают лапы собачки.) Совершенно неожиданно для себя я увидела самых разных людей с разными характерами, разными заботами. Детишки мне улыбались. Мне понравились витрины магазинов. Первая победа!

В метро я отправила эсэмэску Сандрине, извинилась за вчерашнее, поблагодарила за чудесный вечер и розу у моей двери.

* * *

Вошла в наше здание и решила не обращать внимания на дежурных девиц, взглянула мельком и направилась прямо к лифтам. Результат моей независимости был совершенно неожиданным.

– Привет, Алиса! – поздоровалась одна из них.

Я с удивлением обернулась. Лицо ее светилось доброжелательностью, какую обычно приберегают для начальства, клиентов и подружек.

– Красивая роза, – заметила та, что меня окликнула. – От поклонника?

Интересно, они заметили розу или мою поднятую голову? И что скрывается за их неожиданной вежливостью? Любопытство кумушек, главная пружина их всевластия? Допросить, докопаться, разведать и потом всем рассказать. Я чуть было не сказала им правды, но вовремя замолчала, ограничившись загадочной улыбкой (я на такие улыбки не мастер, так что, скорее всего, она была глупой.) (Но ведь и глупость может быть загадочной, разве нет?)

Я пришла к себе в отдел, приготовила тирану кофе и поставила розу в маленькую вазочку.

– Ой! В воздухе витает романтика!

Кандис остановилась перед моим столом и уставилась на цветок. Да зачем мне ей врать, что за мной кто-то ухаживает? Нет, нет, никакого вранья.

– Да вообще-то…

Мне помешал звук уведомления. Я взглянула на экран мобильного. Сандрина ответила на мою эсэмэску:

«Какая роза? Ты о чем?

За вечер спасибо тебе. Было классно (хоть и поначалу немного напряженно (смайлик))

Хорошего дня, цыпочка».

У меня перехватило дыхание. Так, значит, роза не от Сандрины? Тогда от кого?

– Так ты говоришь… – начала Кандис.

– Вообще-то… Вообще-то я нашла розу сегодня утром перед дверью. Понятия не имею, кто ее положил. Не сомневаюсь, что по ошибке.

Я постаралась четко сформулировать, что произошло, и тут же об этом пожалела. Кандис в предыдущей жизни была, скорее всего, консьержкой, журналисткой в желтой газете или громкоговорителем: я сообразила, что к обеду все будут в курсе моего приключения (разумеется, с некоторыми поправками – роза превратится в букет, незнакомец станет нашим клиентом, то есть какой-нибудь знаменитостью, а злопыхатели будут настаивать, что я сама подложила эту розу, чтобы привлечь к себе внимание.) (Трудно сказать, какой из вариантов пугал меня больше…)

– Гениально! – обрадовалась Кандис. – Так еще романтичнее!

Гениально? Правда? Мне трудно судить. Со мной такого еще не случалось. Для меня вся романтика объяснялась жестом доброй соседки по площадке или обыкновенным недоразумением. Вполне возможно, роза предназначалась Сандрине. Она от ее любовника. Конечно, так и есть. На день позже? Но если он может ошибиться этажом, то почему не может напутать с датой?

Приближался обед, и я поняла, что мои опасения по части Кандис были вполне оправданными. Ольга пришла к нам в отдел и позвала меня обедать.

– Спасибо, рада бы, но мне надо кое-что купить, – ответила я не без удивления.

– Пошли! Купишь в другой раз!

Ольге от природы досталось умение повелевать, она скажет с такой интонацией и согреет таким теплым взглядом, что вы никак не сможете ей отказать, о чем бы она ни попросила. (Я говорю «вы», чтобы дать понять, что речь идет об общем правиле, снимая с себя подозрение в излишней податливости, хотя, конечно, если она вдруг обратится ко мне, окажется, что я охотнее всех поддамся ее обаянию.) (И вот она ко мне обратилась.)

Снова пришло время, время новостей…

Шаг номер два: постараться прижиться в коллективе, завести себе на работе подруг, заставить себя приспособиться к общей жизни. Разве мне не предлагают перейти сразу с третьей ступеньки ЛОР на шестую? Я согласна.

В обеденный перерыв я пошла с ними в «Ресто-бистро»^[13] (в один прекрасный день какой-нибудь исследователь непременно займется вывесками и разберется в истинных мотивах владельцев, выбирающих то или иное название. Они что, правда хотят нас посмешить и поэтому так оригинальничают? Эти находки их радуют? Или своим детсадовским творчеством они с большим опозданием прорабатывают школьные и домашние обиды?).

Едва мы уселись за стол, как девочки сразу же, не теряясь, принялись за интересовавшую их тему, ради чего меня и пригласили. Первый вопрос ко мне был:

– Так твоя роза? Ты знаешь, откуда она взялась?

– Я думаю… кто-то ошибся.

Ответ их разочаровал.

– Тебя можно понять, – тут же признала Ольга. – Ты пессимистка. Но попробуй на секунду представить другой вариант: если роза предназначена именно тебе, тогда кто из твоих знакомых мог бы тебе ее подарить?

– Никто.

– Как это никто? – удивилась Кандис. – Есть же сосед, приятель, знакомый, коллега, кто может в один прекрасный день проявить к тебе интерес.

Перед мои мысленным взором возник месье Бодрю, но я его прогнала.

– Ну так кто?

Судя по всему, они в самом деле не подозревали, насколько пуста и безнадежна моя жизнь в смысле каких-то симпатий.

– Честное слово, никого не могу себе представить.

– Ладно. Попробуем зайти с другой стороны. Какое мужское лицо первым возникает перед тобой? И ты говоришь себе: «А-а, так вот кто это мог быть!» Давай, говори откровенно, только не вот это «Я первым вижу Брэда Питта» или «Жана Дюжардена»!

Будь у меня чувство юмора, я бы нашла что ответить, но оно у меня отсутствует начисто. (В компании, я имею в виду, потому что мысленно я частенько улыбаюсь своим шуткам.)

– Нет, правда… Никого не вижу.

Ответы были унылые, и они сами стали придумывать романтические сценарии, а потом делиться воспоминаниями о красивых ухаживаниях. Я их слушала и поняла, что в жизни женщин, которые живут полной жизнью, возникает множество сюрпризов. И моя показалась мне совсем уж жалкой и ничтожной.

Они, конечно, это заметили, и разговор сам собой иссяк, и все они сказали, что красивые истории так ничем и не кончились. Спасибо, утешили.

Ольга рассказала, что однажды получила билет на самолет от одного знакомого, с которым общалась в дружеской компании. В записке он написал: «Откроем скобки и впустим магию в нашу жизнь». Она оценила оригинальность предложения, но от поездки отказалась.

– Чтобы впустить магию, нужно магическое путешествие и магическая цель. А парень приглашал меня в поездку на деловой семинар в Сен-Этьен.

– А я однажды получила ссылку на видео на Ютюбе, – поделилась Кандис. – И увидела клип со своими фотками, конечно сворованными из Фейсбука, под You’re beautiful Джеймса Бланта. Это сделал один технарь, мы с ним познакомились во время съемок. Я растаяла. Мы провели вместе несколько дней. А потом, когда я покопалась в его компьютере, то обнаружила штук двадцать таких клипов, засранец таким образом просто цеплял девушек.

– А вот у меня никогда не было разочарований, – сообщила Далия.

– Не сомневаюсь, – иронически усмехнулась Кандис. – Разочарование же от чувств.

– И что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась Далия, накручивая на палец прядку волос.

– Да ничего. Слушай, расскажи Алисе историю про подарок от незнакомца, – попросила коварная подружка.

Далия оживилась и встрепенулась:

– Вот именно! В общем, однажды я встретила в кафе одного парня. Мы с ним посмотрели друг на друга… И с первого взгляда любовь! Он мне кивнул, поманил за собой, а я сама не знаю почему – вообще-то я никогда так не делаю, и он был совсем не в моем вкусе – взяла и пошла за ним. Он ждал меня в машине и спросил, куда поедем, ко мне или к нему. Прямо безумие какое-то! Говорит прямо в лоб. Я предложила свою квартиру. Он как пришел, сразу набросился на меня со своей любовью, как зверь. Ушел рано утром. Я сначала огорчилась, а потом увидела записку «Спасибо». И рядом подарок. У него не было времени купить мне что-нибудь, так он оставил мне сто евро. Очень мило, правда? И таинственно.

– Даже чересчур! – воскликнули Ольга и Кандис и взглянули на меня понимающими взглядами.

Пока они соревновались между собой, рассказывая истории, я раздумывала о своей. А что, если роза и в самом деле для меня? Может ли какой-нибудь романтик воспылать ко мне нежным чувством? И все-таки я отсекла такую возможность. Если бы я и пробудила в ком-то интерес, то непременно бы заметила.

Да? Правда? А кто до сегодняшнего дня ходил и смотрел себе под ноги?

* * *

Мы вернулись на работу – девушки очень возбужденные, я задумчивая, хотя тоже немного взволнованная оттого, что привлекла их внимание, пусть несколько окольным путем.

Едва я успела войти, как Фантен вызвал меня к себе.

Он недовольно смотрел на меня, пока я усаживалась напротив него с блокнотом и ручкой в руках.

– Вы меня огорчаете, Алиса, – заявил он, начиная разговор.

Я не удивилась его атаке, ничего, кроме замечаний и упреков, я от него не слышала. Оставалось только узнать, чем я его так огорчила на этот раз.

Я смотрела в блокнот, дожидаясь, когда он насладится моим огорчением, которое я так и не научилась скрывать. Обидно снова и снова чувствовать себя маленькой девочкой, которая ждет очередного нагоняя. Тут я вспомнила о своем решении и выпрямила спину. Но посмотреть начальнику в глаза я все же не решилась и остановила взгляд на его блестящей лысине. Что уже было само по себе победой.

– Отчет, который вы подготовили для меня к собранию, никуда не годится. В нем мало информации, и изложена она непоследовательно.

Я могла бы ему возразить, что ничего лучшего с тем минимумом фактов, которые он мне дал, сделать было невозможно, но, как обычно, удержалась. Смысла возражать никакого. Все равно буду неправа.

Начальник встал и принялся мерить шагами кабинет. У него какая-то странная деревянная походка, он как будто долго скакал на лошади и теперь никак не может выпрямить коленки.

– Вы как заноза, Алиса! (Ах вот почему он так странно ходит! А я-то думала!) Ваша хроническая некомпетентность не дает никому возможности оценить мои заслуги.

Оказывается, я главная причина его карьерного застоя. И вот какую он подвел под это базу.

– Вы неспособны понять мои намерения. Вникнуть в них, выразить их ясно и отчетливо. А между прочим, в этом состоит главная задача добросовестной помощницы.

В таком случае мне надо было бы обладать сверхвозможностями и вдобавок еще сочувствовать мании величия этого сморчка. И хоть немного его уважать.

– Хочу вам сообщить, что я попросил себе в отделе кадров новую помощницу, – объявил он, покачиваясь на длинных тощих ногах, которые явно не обеспечивали ему той уверенности, какую он постоянно желал излучать.

Новость обожгла меня как пощечина. Меня могут уволить! В мозгу мгновенно вспыхнули ужасные картинки, замигали вопросы, воющая сирена моего страха разбудила их беспорядочную суету, разом лишив меня способности рассуждать. Что я буду делать без работы, сейчас, в кризис, когда так мало рабочих мест?! Как я буду платить за квартиру? Сколько времени продержусь со своими тощими сбережениями? Но больнее всего меня жег другой вопрос: почему жизнь ко мне так жестока? Откуда в ней столько коварства? За что она топит меня, едва мне показалось, что я могу выплыть? Я этого не заслужила! Я хорошо подготовлена, я работящая и… я послушная! Я терпела все превышения власти этого грубияна, сглаживала последствия его промахов, когда он ошибался в оценках, делала работу, которая была гораздо ниже моих способностей. Помощница – это эвфемизм для секретарши, учитывая мою зарплату и обязанности.

– Вы… меня… увольняете?

У меня перехватило горло, и глаза наполнились слезами. Я очень на себя рассердилась за свою жалкость, я сама преподносила ему подтверждение его правоты, помогала поверить в его всемогущество.

– Этим займется отдел кадров. Если они смогут найти вам новое место, они это сделают. Но у нас редко открываются вакансии, так что не стану внушать вам ложных надежд.

Он подошел поближе, сел на край стола и забарабанил пальцами по коленке.

– Поверьте, я очень огорчен, Алиса. Я вовсе не злое чудовище. Я часто вас поддерживал и никому не жаловался. Справлялся, не требуя от вас помощи. Я всегда был внимательным и чутким, но я не могу проявить слабость в момент, когда работа требует от нас повышенных усилий.

Он правда верил в чушь, которую нес? Или готовил официальную версию, чтобы обелить себя?

– Ну, к чему этот несчастный вид? – спросил он недовольно. – Научитесь смотреть в лицо своим ошибкам. Вы видите, у нас проблема… Это ваша проблема, это вы не умеете справляться с реальностью. Вы витаете в облаках, вы интроверт, вы не способны увидеть цели, к которым мы стремимся. Вы мгновенно сдаетесь и прячетесь, как только ситуация становится сложной. А она часто становится сложной. Мне нужен рядом боевой товарищ. Сильный, уверенный, знающий, волевой. Мне не нужна плакса.

Я чувствовала себя совсем раздавленной. Все, что он сказал, было правдой. Хотя, может быть, не целиком. Да, я была размазней, которую он с таким удовольствием расписывал. Но я честно выполняла свою работу, я делала все, что он требовал, хотя так и не сумела заставить его себя ценить и не научилась задирать нос.

Во мне проснулась гордость, я встала. Я собиралась сказать ему все, что думаю, доказать, защитить себя, показать, кто я на самом деле, но слова разбегались, я не сумела составить фразу, которая стала бы разящей стрелой. У меня снова резко скрутило живот. Слезы так и хлынули из глаз.

– Ладно. Мне пора за работу. А вы вытрите нос и промокните глаза, – распорядился он.

Я так и сделала. Новое дуновение, на которое я понадеялась, обернулось разрушительным торнадо, и часть моей жизни пошла ко дну.

Переменчивый Жан-Луи Обер предложил мне другую песенку:

«Вот и пришел конец…»