Глава 4

*

В мутном мареве тошноты и боли я слышала голоса, которые меня звали. Я с трудом осознавала себя и, к моей радости, в сознание приходила нечасто. Сколько это длилось? Не знаю, для меня это была вечность.

Постепенно боль отступила, а по телу разлился приятный ментоловый холодок. Сжимающие голову тиски спали, и мышцы перестало выкручивать болезненными спазмами. Я просто уснула.

В себя пришла под виноватым взглядом Сэпия. Он сидел рядом с кроватью и держал мою ладонь в своей, но когда увидел, что я очнулась, руку отпустил и немного отодвинулся.

– Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит? – обеспокоенно спросил арахнид. Я размяла затекшие мышцы и оценила свое самочувствие: во всем теле слабость и немного кружится голова, как обычно бывает после тяжелой болезни, но больше никаких неудобств.

– Все в порядке. Я уже вполне здорова; если хотите, можем отправляться на работу, – предложила я. Уверенности в своих силах, конечно, не было, но ведь от меня ничего и не требуется – только сидеть на руках арахнида. – Как ваше плечо?

– Алла, ты постоянно перескакиваешь с «ты» на «вы», давай ты будешь ко мне обращаться просто, без официоза. К тому же ты спасла мне жизнь и станешь моей Аллаидой. Для арахнидов это как для людей супруга. И нет, никакой больше работы, а все путешествия – только в сопровождении воинов. Гнездо мне строго выговорило за мое детское любопытство и глупость, которые едва не стоили жизни нам обоим. Плечо давно зажило, у меня регенерация значительно выше человеческой, к тому же распер меня только оцарапал, но не укусил. Для меня его яд смертелен, я рад, что тебе удалось с ним справиться. Прости меня, мне следовало быть осмотрительнее, – сказал арахнид и виновато опустил голову.

– Не говори ерунды. Ты ни в чем не виноват, мне и самой было очень интересно на все посмотреть. Плохо, что тебе запретили работать. Долго в этом зале мы не высидим.

– У нас будет много дел. Ты очень слаба, но должна уметь защищать себя. Впереди трудные времена, а я не всегда смогу быть рядом. Как только ты окрепнешь, мы начнем тренировки. Когда распер укусил тебя, твоя магия атаковала инсектоида, поэтому я знаю, чему теперь тебя обучать, – задумчиво сказал Сэпий.

Пока мы беседовали с гнездовым, прибежал Диззи. Он обрадовано запищал и, несмотря на возмущение арахнида, залез ко мне практически на руки. Я обняла его пушистое тельце и успокаивающе погладила.

– Тень, Алла давно не питалась, а ты тратишь ее силы на себя, – строго сказал Сэпий.

Диззи немного еще поворковал, потом выпутался из моих объятий и убежал.

Я попыталась встать, чтобы помыться и привести себя в порядок, но арахнид не позволил – он мягко, но настойчиво усадил меня обратно на кровать.

– Тебе еще рано вставать. Все необходимое тебе принесут.

– Сэпий, ты сказал, что атаковала моя магия, но мне показалось, что существо испепелило из-за того, что оно укусило именно метку.

– Метка – это просто благословение богов, знак, что наш союз может быть плодородным, – сказал Сэпий и смущенно опустил голову. – У тебя уникальные способности. В нашем мире уже несколько тысяч лет не рождалось мага жизни. Твои силы могут действовать только на живых существ: лечить или убивать.

– Скажи, если я научусь, то смогу защищать гнездо от инсектоидов?

– Когда ты научишься, то сможешь защитить в первую очередь себя. Придет время, и тебе придется вернуться к людям. Судя по тому, как они с тобой обошлись, эти умения тебе пригодятся. И помни: гнездо будет за тебя драться как никогда и ни за кого другого.

– Сэпий, ты хочешь меня выгнать после того, как я выполню свою миссию?

– Нет. Наше гнездо всегда будет твоим домом, но тебе лучше жить с людьми. Найти свою любовь, родить человеческих детей. Это нужно любой женщине, – успокаивающе сказал арахнид и несмело погладил меня по щеке.

– Мне это не нужно. Люди меня предали, отказались. Простого шрама хватило, чтобы близкие люди стали меня презирать и сторониться. Родная мать без раздумий отдала меня в больницу для умалишенных. Думаешь, после того, как я узнала об их подлости, меня тянет вернуться в тот мир? Здесь я ни разу не вспомнила о родных. Думаю, они тоже по мне не скучают. Ты ведь не прогонишь меня? Позволишь остаться твоей Аллаидой? – от страха потерять тех, кто стал мне так дорог, я начала повышать голос. Сэпий странно на меня посмотрел, потом обнял и начал укачивать, как ребенка, поглаживая по волосам.

– Успокойся Алла, я тебя никогда не выгоню и буду с тобой, сколько смогу, – сказал арахнид, продолжая утешать.

А я впервые за десять лет разрыдалась, как ребенок. Нет, изредка я плакала от боли или обиды, но не отпускала этот страх и пустоту, что поселились во мне в тот день, когда я поняла, что больше не нужна. А сейчас я их больше не держала, и они стали постепенно уходить. Вспомнив, что арахнид не переносит женских истерик, я постаралась поскорее взять себя в руки.

– Прости меня, Сэпий, я знаю, что ты не переносишь слез. Я умоюсь, и все пройдет, – лепетала я.

Арахнид сам осторожно вытер мокрые следы с моих щек и аккуратно опустил меня на подушки.

– Ты – не они. От тебя я готов принять все что угодно, даже истерику, – с улыбкой сказал он, отодвигаясь от постели, чтобы Диззи мог приблизиться с переносным столиком, полным горячей еды.

Я с удовольствием выпила бульон и даже съела половину булочки, но после второго глотка травяного отвара провалилась в спокойный сон.

Следующим утром я чувствовала себя как никогда прекрасно. Я бодро подскочила, подарила удивленному Сэпию улыбку, потрепала по мохнатой голове тень и отправилась в ванную комнату.

Там я не торопилась: обстоятельно вымывшись в горячей воде, долго расчесывала свои непослушные рыжие пряди, пока они не заблестели, и сделала то, чего обычно стараюсь не делать, – посмотрела в зеркало.

От удивления я, как рыба, открывала и закрывала рот, не произнося ни звука. На моем лице не было ни огромного шрама, рассекающего кожу уродливыми багровыми жгутами, ни покалеченного глаза, а из зеркала удивленно смотрела изящная молодая девушка с большими карими очами и светлым миловидным лицом.

Не веря отражению, я принялась трогать свое лицо в попытке обнаружить противные шероховатости, но их не было. Тогда я поскорее оделась и поспешила к Сэпию. Он ведь говорил, что сможет их убрать. Наверное, это он постарался, пока я спала.

Но как только я подошла к двери, то услышала, как Диззи что-то выговаривает гнездовому.

– Почему ты ей не рассказал? Она к тебе привязана, девочке будет очень больно, – проскрипел паучок.

– Я не хочу, чтобы ты ей говорил. И предупреди остальных. Ей так мало радости выпало в жизни, и я не хочу, чтобы она страдала. Хотя бы этот год с небольшим, – сказал Сэпий.

Я стояла, не решаясь открыть дверь. Даже радость избавления от уродства померкла. Неужели они все же выгонят меня? Но ведь Арахнид пообещал, что не сделает этого, а он просто не способен на ложь. Мало ли какие у них тайны. Может, речь вообще не обо мне.

Приняв для себя такое решение, я успокоилась, с довольной улыбкой подошла и, встав на кровать ногами, чтобы дотянуться, поцеловала Сэпия в щеку, крепко сжав в объятиях. Арахнид, как и в прошлый раз, замер и окаменел, но через несколько секунд расслабился и ответил на мой порыв.

– Спасибо, – сказала я, разжимая руки.

– За что? – искренне удивился мужчина.

– Ты снял печать.

– Она разрушилась от выброса твоей магии. Я убрал только шрамы, но твоя благодарность очень приятна, – хитро улыбнулся арахнид.

Я немного смутилась, но только оттого, что Сэпий подшутил надо мной.

Диззи накрыл на стол.

Я с удовольствием поела свежей выпечки со сладким джемом, напоминающим вишневый, выпила сок и вгрызлась в сочный плод, похожий на персик.

После завтрака мы поиграли с Сэпием в шахматы, но выиграть ему так и не удалось; потом, спросив раз десять, как я себя чувствую и убедившись, что я действительно в норме, он позвал тень, и тот нарядил меня в какие-то подушки на стратегически важные места.

В зеркале я себя не видела, но полагаю, что выглядела забавно, учитывая, что даже Диззи издавал звуки, подозрительно похожие на смешки.

Мне выдали деревянный меч, который я с трудом удерживала обеими руками. Сэпий приказал нападать на него, и я несмело замахнулась, стараясь не причинить ему боли.

– Так не пойдет. Если ты не будешь нападать в полную силу, то я позову воина, только тогда не жалуйся на синяки и ссадины. Ты маленькая и слабая и даже настоящим мечом не сможешь причинить мне вреда, а тем более этой деревяшкой. Прекрати меня жалеть: я гнездовой арахнид – сильный и ловкий, мне не нужна жалость маленькой человечки, – уже довольно сердито сказал Сэпий.

Я собралась и ударила со всей силы, но промахнулась и без малого не полетела вслед за мечом.

Так мы кружили около часа. В теплой одежде, с подушками, от которых прохладней не становилось, я взмокла как мышь и устало опустилась на пол, признавая поражение.

– До тех пор, пока ты не будешь наносить мне минимум три удара по корпусу, заниматься будем трижды в день, – строго сказал мой восьминогий учитель и присел отдохнуть.

С этого момента началась моя муштровка. Как и обещал Сэпий, мы занимались минимум три раза в день. Первые дней десять я просто падала от таких тренировок. На одиннадцатый смогла один раз ударить арахнида, а через месяц еще, конечно, не стала мастером, но уже вполне сносно управляла небольшой саблей.

Моя магия оказалась весьма характерной. Тренироваться просто так не получалось, зато я легко научилась лечить раненных в стычках с инсектоидами пауков. Одному воину даже прирастила оторванные конечности.

Нападать мне, правда, было не на кого, потому что арахниды на меня буквально молились и не позволяли нам с Сэпием и близко подходить к местам прорывов тварей через мои ловушки.

Близился день нашего слияния. Не могу сказать, что я не нервничала, но не от страха перед арахнидом, а от волнения, что у нас не получится.

Обычно спокойный, почти невозмутимый Сэпий стал немного раздражительным. И мы с Диззи и другими паучками старались его поддерживать и успокаивать. Самым эффективным методом оказались все те же обнимашки.

Его они успокаивали, а меня все сильнее волновали. В человеческой части Сэпия мне уже нравилось абсолютно все: его крепкие мышцы, строгое лицо, терпкий запах и шелковистые волосы, в которые я иногда зарывалась, наслаждаясь их мягкостью, пока арахнид дремал в моих объятиях.

Я уже не могла сказать, как воспринимала Сэпия. Он был точно не инопланетянин, а мужчина, но, увы, со мной совместимый только теоретически и то с помощью магии.

Даже поцеловать в губы мне его было нельзя – весьма ядовит.

Я не знаю, что поспособствовало моей влюбленности в арахнида. Возможно, то, что мы проводили вместе все время, и он стал неотъемлемой частью моей жизни. Или то, с какой нежностью и осторожностью относился ко мне сам Сэпий. Возможно и то, что он был единственным мужчиной, проявившим заботу обо мне. Но отрицать очевидное было глупо: я мечтала о том, чтобы случилось чудо и он мог превратиться в человека хотя бы на один день.

Жаль, но иногда мечты так и остаются мечтами. Нет, я не извращенка и, хотя к его паучьей части я относилась спокойно, но представить, как мы могли быть с ним близки, не могла.

Завтра тот самый день. Уже давно наступила ночь и, хотя Сэпий делал вид, что спит, я решилась к нему обратиться:

– Сэпий, ты ведь не спишь. Скажи, ты нервничаешь?

– Да. Мне страшно что-то сделать не так. Страшно причинить тебе вред или не оправдать надежд гнезда. Я ведь только теоретически знаю, что делать, – честно признался арахнид.

– Мне тоже, но по другой причине. Я ведь не была ни с кем близка, да и не хотела этого. А с тобой хочу, если бы могла. Если бы ты был человеком, я была бы счастлива быть твоей женой по-настоящему, а не только называться ею. Не говори ничего. Тебе не обязательно что-то отвечать, но я хочу, чтобы ты знал, что так, как к тебе, уже ни к кому не смогу относиться. Ты же не прогонишь меня потом?

– Ни за что, – хрипло ответил Сэпий, притягивая меня в свои объятия. Впервые он обнял меня сам.

– Я тоже тебя люблю, Алла.

Мы долго сидели, прижимаясь друг к другу. Готова поклясться, что видела слезы, блеснувшие в темноте глаз арахнида, но, возможно, это просто шалило мое воображение.

Наконец я решилась нарушить наше молчание.

– Сэпий, тебе обязательно ждать до завтра? Ты можешь сделать все сейчас?

– Могу, – тихо ответил он.

– Тогда не откладывай, пожалуйста. Не хочу больше ждать, – тихо сказала я и поцеловала арахнида в уголок губ.

Он вздрогнул и поцеловал мою щеку, а потом меня поглотила темнота.

******

Просыпаться было тяжело. Ощущения напоминали выход из наркоза. Мне приходилось раньше это ощущать в многочисленных больницах, в которых безуспешно пытались лечить мое уродство.

Первое, что я вспомнила, – это нежный поцелуй Сэпия в щеку и нашу с ним беседу. Значит, уже все позади?

Стала оглядываться – я в своей постели, низ живота немного тянет, рядом с кроватью спит бледный арахнид. Неужели не получилось?

Хотела встать, но ко мне со скоростью кометы подлетел Диззи.

– Надо лежать. Вставать рано, – проскрипел мой хранитель.

– Диззи, ты не знаешь – у нас все получилось? – спросила я, не скрывая волнения.

– Не знаю. Сэпий еще спит, – ответил мой немногословный тень.

– Я уже проснулся, – хрипло ответил арахнид.

– Сэпий, не томи – у нас все вышло? – в нетерпении я ерзала по кровати.

– Да, – на хмуром лице расцвела искренняя улыбка. – Ты настоящее чудо, Алла. Столько крепких и очень жизнеспособных клеток ни в одной аллаиде еще не было. У нас будет семь таких, как я, и самое сильное в истории гнездо. Главное – чтобы хватило сил.