Она подхватила корзину и кивком дала стражнику знак открыть клетку. Лаш отошел в дальний угол, волоча за собой цепь, пристегнутую к лодыжке. Так было положено. Некоторые вещи он делал, уже не задумываясь. Надсмотрщики Шонатта знали свою работу и накрепко вбили в головы рабам основы послушания. В моменты, когда рассудок Лаша прояснялся, он четко следовал правилам, ведь, несмотря на поразительную способность драконов исцеляться довольно быстро, желания корчиться от боли, когда тебя лупят кнутом и тыкают раскаленным прутом, не возникало.

Надлис вошла в клетку, и замок на двери снова щелкнул. Лаш шумно втянул носом воздух. От нее пахло свежестью и солнцем. Солнце, вот чего больше всего не хватало. Именно солнце отчего-то ассоциировалось у Лаша с жизнью, без него он ощущал себя мертвым. Надлис часто бывала на поверхности, так как жила в доме Шонатта. Каждый ее визит приносил с собой этот ни с чем не сравнимый аромат. Лаш не мог описать его словами, но совершенно точно знал: у солнечного света есть запах, как бы бредово это ни звучало.

Лаш дождался, когда стражник вернется на стул, и шагнул к Надлис. Забрал у нее корзину и отставил в сторону: рисунки могут и подождать. Прижал девушку к себе, не в силах противиться этому благоуханию. Хотелось, чтобы хоть крупица аромата осталась и на его теле.

– Лаш, у нас не так много времени, – попыталась возразить она, покосившись на стражника.

На губах того уже играла похабная улыбочка, наверняка предвкушал, как в подробностях рассмотрит все прелести Надлис. Не то чтобы ее волновали наблюдатели. За годы рабства она привыкла к тому, что понятия приватности для нее больше не существует. Просто сегодня Лаш пугал, а еще Надлис по-прежнему ежилась от странного холодка. Даже кожа Лаша, всегда обжигающе горячая, была прохладной.

– Меня могут убить сегодня, – прошептал он ей в губы. – Ты же не лишишь меня возможности получить удовольствие напоследок.

– Откуда такие мрачные мысли? Ты не…

Лаш не дал ей договорить, впился злым, требовательным поцелуем, быстро задрал юбку. В его движениях не было ни капли нежности и стремления доставить партнерше наслаждение. Надлис всхлипнула, когда врезалась спиной в стальные прутья клетки. Лаш подхватил одну ее ногу под колено и резко вошел, не думая о том, что делает больно. Надлис стиснула зубы и заскулила, вцепившись ногтями в его плечи. Раньше он не был таким. После их первого неудачного раза всегда проявлял заботу, осторожность и нежность, возносил Надлис на вершины блаженства и тем отличался от ублюдков, под которых подкладывал ее Шонатт.

Но теперь что-то терзало Лаша, делало грубым, диким, безжалостным. И тем не менее Надлис продолжала приходить, хотя Шонатт, видя, как опасен стал его невольник, великодушно позволил ей больше не спускаться в подземелья. Однако глупое сердце не дало ей отказаться от Лаша. Надлис любила его. Любила даже сейчас, когда он причинял страдания. Любила и верила, что сможет помочь Лашу вернуть рассудок.

Не упрекнула его ни словом, ни взглядом, просто дождалась, пока он закончит. Оправила юбку, ощущая, как вязкое семя стекает по бедрам. Приведет себя в порядок позже, тут все равно нечем. В клетке не было ничего, кроме соломенного тюфяка, миски с водой (из таких же Шонатт поил своих охотничьих псов) и ведра в углу.

Лаш тяжело дышал и тоже молчал, таращась в одну точку, желтые глаза сияли ярче обычного, мысли его, казалось, блуждали где-то далеко. Надлис не стала пытаться его растормошить, просто взялась за краски и нанесла первый завиток на скулу.

– Как думаешь, если я помолюсь сегодня Смерти, она придет за мной? Дарует покой? Избавит от всего этого? – сказал он тихо, и впервые Надлис увидела, как в уголках его глаз заблестели слезы.

– Прости, Лаш. Но Смерть уже давно ни за кем не приходит, как ни молись.

***

Трибуны ревели. Амфитеатр, в центре которого располагалась арена, был забит до отказа. Лаш ощущал, как вибрирует земля под ногами, вторя беснующейся толпе, пока его вели к выходу из подземелий. Поражало, что даже сейчас, когда Скрытый мир умирал, люди продолжали предаваться веселью и не скупились тратить последние гроши на развлечения, вместо того чтобы запасаться дровами и провизией. Ведь близилась зима. После смерти Отражений снег выпадал повсюду, и Огненные земли, ранее не ведавшие, что это такое, не стали исключением. Сам Лаш, конечно, ничего подобного не видел: ему рассказывала Надлис.

При мысли о девушке незамедлительно напомнила о себе совесть. Лаш сегодня ужасно с ней обошелся.

«Слабак! Гадкая тварь!» – ругал себя, не переставая.

Поддался дурному настроению и дракону, что нынче терзал его разум с каким-то особенным остервенением. А еще проклятый холод. Лаш никогда не мерз, но сейчас у него зуб на зуб не попадал, хотя все остальные явно страдали от духоты. Но права обижать Надлис и делать ей больно он все равно не имел. На душе от этих мыслей становилось все гаже с каждым вздохом.

– Ты бьешься следующим, – сказал Шонатт, когда стражники подвели Лаша к выходу на арену. – Не вздумай чудить. За последние месяцы ты исчерпал мое терпение. Знай, начнешь дурить, и я запру тебя с одержимыми. Будешь жить с ними, пока мозги на место не встанут.

Лаш стиснул кулаки. Как же хотелось свернуть шею этому уроду. Вот только рядом всегда крутилось столько стражников и надсмотрщиков, что реши Лаш и правда убить Шонатта, у него не было бы ни единого шанса уйти отсюда живым. К тому же Шонатт хоть и был ниже Лаша на полголовы, слабаком не выглядел. Такой точно окажет достойное сопротивление, да и факт, что Лаша выпускали из клетки исключительно в кандалах, вынуждал воздерживаться от необдуманных порывов. Цепи снимут, только когда распахнутся ведущие на арену ворота.

– Я не подведу, – нехотя буркнул Лаш, глядя себе под ноги.

– Уж постарайся. Сегодня у меня на тебя большие планы.

Вопли толпы стали громче.

– Убей! Убей! Убей! – скандировали зрители.

А вскоре ворота отворились, и Лаш увидел ненавистную до тошноты арену. Устилающие пол каменные плиты были залиты кровью. В центре валялся обезглавленный труп раба. Сама голова укатилась довольно далеко. Над телом стоял второй невольник, принадлежащий Шонатту, и держал в опущенной руке окровавленный меч. Он бросил взгляд на Лаша, с которого как раз снимали кандалы, и осклабился, а потом направился к воротам, сопровождаемый одобрительными криками зрителей.

– Надеюсь, сегодня ты наконец сдохнешь, шлюшка, – он смачно харкнул Лашу под ноги, когда проходил мимо.

Лаш проигнорировал его выпад. С неприязнью других рабов к своей персоне смирился давно. Понимал: они всего-навсего завидуют его «особому» положению. Большинство считало, что Шонатт благоволит Лашу не только из-за побед на арене. Потому прозвище «хозяйская шлюшка» стало уже привычным и никаких эмоций не вызывало. Главное – это не было правдой, остальное Лаша не волновало. И он предпочел сосредоточиться на грядущем бое.

– Кстати, забыл сказать. Я тут кое-что придумал в последний момент. Уверен, ты будешь в восторге. Этот бой будет особенным, – глумливо произнес Шонатт. – Наслаждайся. – Он хлопнул Лаша по плечу и направился в свою ложу, возвышающуюся над ареной.

Лаш ждал, пока уберут труп, а Падальщик, работающий на Шонатта, усмирит душу убитого. Все это он видел уже множество раз, но именно сегодня отчаяние охватило его с новой силой.

Сколько так будет продолжаться? Сколько боев ему еще предстоит пережить? Сколько наказаний стерпеть?

Драконы живут минимум по два столетия.

Двести лет в подземелье. Двести лет в клетке.

Зачем он терпит? Почему не прекратит все это, убив себя и став неупокоенным?

Лаш покосился на меч одного из стражей, прикидывая, хватит ли духу перерезать себе глотку, когда ему самому выдадут оружие для боя, а потом перевел взгляд на Падальщика и ошарашенно замер.

Воздух вокруг парня в черной маске будто дрожал, пока он читал заговор перед неупокоенным, чьи вопли легко перекрывали шум толпы. Полупрозрачный силуэт призрака, постепенно опутывали странные, едва различимые черные нити. В какой-то момент Падальщик топнул ногой, и прямо в камне разверзлась дыра, в которую неупокоенного затянули черные путы. Заклинатель довольно хмыкнул, легонько поклонился, повернувшись к ложе Шонатта и его высокопоставленных гостей, а затем неторопливо покинул арену.

Лаш тряхнул головой, потер глаза.

Что это было?

– Ты видел? – спросил он у стражника, державшего его меч.

– Что именно? – скривился тот, будучи совершенно не в восторге даже от мимолетной беседы с ничтожным драконом.

– Плети, дыру…

– Да ты и правда спятил, – хохотнул стражник. – Прав был Шонатт, с тобой надо кончать.

– Но…

– Шагай уже, ящерица. Зрители заждались. – Он грубо толкнул Лаша в спину, прежде вложив ему в руку меч.

Доспехов рабам не выдавали, сражались они босыми, в одних лишь штанах да ошейниках. Лаш споткнулся, получив тычок в спину, но тут же выпрямился и, гордо вздернув подбородок, вышел на арену.

Рев толпы сделался поистине оглушающим. Люди вскакивали со своих мест, выкрикивая его имя. Лаш, как и положено, встал перед ложей Шонатта, преклонил колени, уперевшись острием меча в землю и обхватив рукоять обеими руками, опустил голову.

– Дамы и господа! – Шонатт подошел к ограждению балкона. Статный, темноволосый, покрытый татуировками Неверных, он притягивал взгляды. В отличие от своих собратьев, хозяин Лаша одевался по последней моде, не брился налысо и не носил бороды. Дождавшись, пока народ притихнет, он продолжил: – Дамы и господа! Впереди нас ждет завершающий и самый зрелищный бой! Зрелищным он будет не только потому, что на арену, наконец, вышел Лаш. – Шонатту пришлось сделать паузу, так как трибуны вновь взорвались одобрительным гулом. – Этот бой будет особенным, потому что сегодня Лаш будет сражаться не один. Вместе с ним за жизнь поборется самая прекрасная из моих рабынь и по совместительству возлюбленная нашего Лаша. Встречайте! Надлис!

Лаш вскочил как ошпаренный, наплевав на все правила, оглянулся. К нему, мертвенно-бледная и с выпученными от ужаса глазами, шла Надлис. Зрители точно взбесились при ее появлении: аплодировали, свистели, визжали, орали, хохотали, топали.

Надлис переодели в короткую тунику без рукавов, едва прикрывающую ягодицы, волосы заплели в косу, а на лицо нанесли те же узоры, что и Лашу. Девушка с трудом волочила меч, который, Лаш был уверен, она держала в руках впервые в жизни.

– Соперниками этой сладкой парочки станут рабы, присланные сюда лично нашей обожаемой и достопочтенной Императрицей из далекого Элхеона! – как ни в чем не бывало продолжил Шонатт.

Элхеон…

Слово больно резануло Лаша по ушам, отдалось острой пульсацией в висках, дыхание сбилось, перед глазами замелькали неразборчивые картинки. Холод стал почти нестерпимым, пальцы рук и ног окоченели. Голова резко закружилась, но он успел вовремя опереться на меч и не упасть. Поймал недовольный взгляд Шонатта, когда снова смог стоять ровно.

– Тебе нельзя биться сегодня, – прозвучал над ухом дрожащий голос Надлис, которая вцепилась в его локоть мертвой хваткой. – Ты же явно чем-то болен. – Даже глядя в глаза смерти, она продолжала заботиться и тревожиться о нем.

Лаш не заметил, как девушка приблизилась, зато хорошо видел четверых рабов, которые появились на арене следом за Надлис.

Все драконы, у каждого по мечу. Первый – тощенький паренек, напоминающий взъерошенного воробья. Движения его были пружинистыми и дергаными. Второй – детина под три фута ростом с кулачищами, больше похожими на кувалды, чем на человеческие руки. Третий – тоже высокий, но с телосложением изящным, точно у изнеженной девицы. Четвертый отдаленно напоминал самого Лаша – привлекательный, широкоплечий, с развитой, рельефной мускулатурой и ежиком русых волос.

Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: сегодня у Лаша с Надлис определенно есть все шансы помереть. Годы, проведенные на арене, научили Лаша безошибочно распознавать настоящих убийц. Окажись он тут один, все, возможно, выглядело бы не так плачевно, но Надлис будет мешать. Ее они постараются прикончить в первую очередь, вынудят Лаша ошибаться, отвлекаясь на защиту девушки. А защищать Надлис он будет любой ценой. Пусть Лаш и не считал ее своей возлюбленной, как выразился Шонатт, но она стала по-настоящему дорога его сердцу.

– Лаш, мне страшно, – всхлипнула Надлис. – Я не умею сражаться, я стану тебе обузой.

– Не смей сдаваться раньше времени. Я смогу сохранить жизни нам обоим, – ответил, придав голосу напускной уверенности.

Однако здравый смысл говорил об обратном. Лаш ослаб за последние месяцы, потерял в весе, часто плохо ориентировался в пространстве, реакция его стала заторможенной, еще и проклятый холод сковывал мышцы, заледеневших пальцев он почти уже не чуял.

– Что ж, – вновь разнесся над ареной голос Шонатта, который обращался к собравшимся, раскинув руки в стороны и сияя самодовольной улыбкой. – Не буду томить вас ожиданием. Да начн…

– Прежде моя госпожа желает знать, – неожиданно его бесцеремонно прервали, – почему бой будет неравным? Все предыдущие бойцы сражались один на один или двое надвое. Отчего же сейчас вы наплевали на правила? К тому же девушка явно на арене впервые.

Мгновенно повисла напряженная тишина, а Лаш в который раз за сегодня оторопел от изумления. К не то растерявшемуся, не то взбешенному подобной наглостью Шонатту подошла девушка из числа гостей, сидящих в его ложе. Черные волосы, убранные в пучок, черное одеяние, черная маска, куча оружия – Падальщица. Должно быть, сопровождает какого-нибудь богатея. Но не это выбило Лаша из колеи, а голос незнакомки.

Он его узнал. Слышал каждый месяц. Это она приходила к нему во снах, она пела.

И сейчас, обращаясь к Шонатту, Падальщица смотрела не на него, а прямо на Лаша. Смотрела так, будто тоже его узнала, но самое поразительное – именно от нее исходил тот жуткий могильный холод, что мучил Лаша на протяжении последних суток.