– Конечно, – согласился Эркин.

Алиса проснулась и села, протирая глаза. Где это она?

– Мама, – позвала она, – Эрик. Вы где?

Ей ответила тишина. Она была одна, совсем-совсем одна.

Алиса уже вспомнила, что это их новая квартира, и что ей сначала здесь даже понравилось. Но мама и Эрик ушли, а её оставили. Ушли на работу. Как… как тогда. И совсем темно уже. Уже ночь, а их нет. Алиса встала и отряхнула платье. А то мама увидит, что она спала на полу, и рассердится. А ведь она себя хорошо вела, ничего не трогала. Ходила, смотрела в окна, потом немного побегала, потом… потом заснула. Ну, она же одна. И ей уже страшно. Если мама с Эриком сейчас не придут, ей будет страшно.

Она вышла в прихожую, но там было совсем темно. Алиса подошла к двери, осторожно тронула ручку. И услышала шаги. Кто-то большой и наверняка очень страшный топотал за дверью. И остановился. Это не Эрик. И не мама. Если он войдёт…

Алиса попятилась и бегом вернулась в кухню. А… а она сейчас спрячется, и этот большой и страшный её не найдёт. Ей рассказывали, как надо прятаться и сидеть тихо-тихо. Она огляделась в поисках такого убежища. Макса от патрулей в шкафу прятали, а Данилку и Раиску в сундуке. А Катька под нарами сидела. И другие… кто где. И под кроватями, и в ямах. И она сейчас спрячется. А… где же шкаф? И сундука нет. И нар. И ей что, спрятаться негде?! И тут она увидела шкаф. Как раз такой, что в нём её уже точно никто не найдёт.

Где-то снова простучали шаги, с улицы донеслись громкие голоса. Опять Хэллоуин идёт?! Алиса решительно открыла дверцу под раковиной, залезла внутрь и притянула дверь за какую-то железяку. Что-то щёлкнуло, и дверца плотно закрылась. Вот так! И пусть Хэллоуин теперь её ищет, ни… – мамы нет, так что можно – ни хрена он не найдёт! Она его обманула! Алиса поёрзала, устраиваясь поудобнее, и закрыла глаза. Когда спишь, то ничего не страшно. Рядом что-то уютно сипело и булькало. Она прислонилась головой к стене и заснула.

Из Комитета Эркин вышел в несколько ошарашенном состоянии. Одно дело слушать о ссудах, а потом гадать, сколько дадут, и обсуждать, как бы такие деньжищи потратить с пользой. И совсем другое – получить на руки толстую пачку денег. Такую толстую, что ни в бумажник, ни во внутренний карман не влезала, и пришлось, как тогда в имении, получив под расчёт, делать свёрток, правда, не из портянки, а из носового платка и прятать под рубашку за пазуху. А бумажник, чтоб на груди не так сильно выпирал свёрток, пришлось переложить в задний карман джинсов. Что и неудобно, и опасно: воры-карманники всюду водятся. И вот так просто-запросто. Отметили в разных книгах место постоянного проживания и место работы, открыли металлический шкаф-сейф – сразу вспомнил название Эркин и даже успел мельком удивиться, что открыто стоит, а не загорожен другим шкафом или баром, ну да, и в лагере он такие видел, просто их никогда при нём не открывали – и достали пачки, Женя потом долго расписывалась в нескольких книгах и на отдельных листах.

На улице было уже совсем темно. Проверяя себя, Эркин посмотрел на часы. Всего-то и пяти ещё нет, а темно уже как. Прямо ночь.

– Теперь в магазин, – решительно сказала Женя. – Ведро, метла, совок… У нас же ничего нет. И спать сегодня на полу придётся. Идём, я хозяйственный вон там видела. Заберём вещи и домой. Об остальном завтра будем думать. Ну же, Эркин, очнись.

– Да, – Эркин тряхнул головой, едва не уронив ушанку. – Так, Женя. Давай, деньги из бумажника ты сейчас к себе положишь, чтобы не доставать лишний раз.

– Конечно, – согласилась Женя.

Эркин огляделся, проверяя, нет ли рядом кого слишком любопытного, достал бумажник и отдал Жене пятисотенную.

– Много, Эркин.

– В магазине разменяем, – решил Эркин.

Женя спрятала деньги в сумочку и взяла его под руку.

– Пошли?

– Пошли.

В хозяйственном оказались посуда и всякие хитрые приспособления для кухни. Женя поахала, повздыхала и решительно сказала:

– Нет, и вещи, и посуду мы не донесём. Это всё потом, да, Эркин?

Эркин согласился, как согласился бы с любым решением Жени. Конечно, она права. У них же есть миски и кружки, и на первое время им вполне хватит.

– Пойдём, вещи заберем, и домой, – продолжила Женя. – Может, по дороге ещё магазин увидим.

Эркин кивнул.

– Только не по Цветочной пойдём, Женя. С вещами через овраг, – к его мимолётному удивлению, по-русски это слово выговаривалось очень легко и не царапало напоминанием, – неудобно.

– Ну, конечно, – согласилась Женя.

Они вернулись на вокзал. В камере хранения получили вещи, и Женя выяснила у кладовщицы, что этот хозяйственный, где они побывали, это для тех, у кого уже всё есть, а на обзавод если, так надо через пути на ту сторону в Старый Город, там Филиппыч мага́зин держит, и всё-то там есть, и постельное, и кухо́нное, со стороны поглядеть, так сараюшка, а внутрь войдёшь, так и глаза разбежались. В завершение разговора Женя узнала, что в любой овощной зайди, и тебе за рубль мешок продадут, а ещё лучше купить картошки или там луку сразу мешок и с мешком, а рынок тоже по ту сторону, в Старом Городе, а это ж Новый, тут мага́зины только, а на рынке всё и дешевле, и здоровее, веник на рынке покупать надо, в мага́зине только щётки, а щётка чистоты не даёт. Молча слушавший Эркин при этих словах усмехнулся. Щётка ещё какую чистоту даёт, уж он-то знает.

В камеру хранения вошла компания людей, навьюченных корзинами и мешками, и лекцию пришлось прекратить. Они поблагодарили кладовщицу и вышли. На улице Эркин помог Жене надеть на обе лямки маленький мешок, сам так же надел большой, взвалил на спину поверх мешка тюк и взял ящик. Женя взяла узел, и они пошли. Домой.

К удивлению Эркина, ночное Загорье было светлее Джексонвилла. Фонари, что ли, ярче? Да это же от снега – сообразил он.

Шли долго. Не от тяжести, а просто Женя выглядывала магазины. И забегала то в один, то в другой. Эркин ждал на улице. Из одного магазина сияющая Женя вынесла пустой мешок.

– То, что надо, Эркин, давай его ко мне заложим.

Она повернулась к нему спиной, и Эркин, не снимая с неё мешка, распустил завязки на горловине, затолкал туда покупку и затянул узел.

– Тебе не тяжело?

– Ну, что ты, разве это тяжесть! – засмеялась Женя.

И они пошли дальше. И наконец из очередного забега Женя вернулась совсем счастливая, неся в одной руке ведро, в котором громыхал совок, и щётку наперевес в другой.

– Всё, теперь только домой. Всё остальное завтра.

Эркин кивнул, помог Жене подхватить узел, взвалил на спину тюк и взял свой ящик. Теперь пошли быстрее. Снег прекратился, ветра не было, яркие фонари, народ на улицах… Опять пару раз пришлось остановиться и спросить дорогу, но Эркин уже представлял, где их дом, и спрашивал, проверяя себя. Вот уже впереди показалась громада с рядами светящихся окон. Их дом.

– Как хорошо, – вздохнула Женя.

– Ты устала? – сразу встревожился Эркин.

– Нет, что ты. Просто смотри, как красиво. Жаль, мы своих окон не знаем.

– Жаль, – согласился Эркин.

Тюк пригибал ему голову книзу, и он на окна не смотрел. Здесь, у дома, с ними стали здороваться и поздравлять с приездом. А уже возле подъезда мужчина в милицейской форме козырнул им. Женя, счастливо улыбаясь, поблагодарила его, как и всех.

Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице на второй этаж. И здесь было гораздо оживлённее, чем днём. Хлопали двери, бегали чьи-то дети, и женщина из приоткрытой двери звала:

– Петька! А ну домой живо!

Ну, конечно, всё правильно – поняла Женя. Днём все на работе, а сейчас уже вечер. И Алиса так же будет бегать и играть в коридоре. На улице холодно и темно, а здесь… а вот и их дверь. Семьдесят седьмой номер. Женя поставила на пол ведро и узел и стала искать в сумочке ключи.

– С приездом, – кивнул им проходивший мимо мужчина.

– Спасибо, – улыбнулась Женя.

Она уже вставила ключ в скважину и проворачивала его, с наслаждением слушая щелчки. Один, второй. Теперь нижний замок. Как хорошо, что ключи разные, ни на взгляд, ни на ощупь не спутаешь. От верхнего жёлтый плоский, а от нижнего белый длинный и круглый. Так, тоже два оборота. Ну вот. Женя убрала ключи, оглянулась на молча стоящего рядом Эркина и толкнула дверь. Их встретила тёмная тишина.

– Алиса, – позвала, входя, Женя. – Вот и мы! Заходи, Эркин, сейчас… Выключатель у двери, да? Алиса?

Эркин свалил тюк на пол и огляделся. Выключатель… а, вот же! Он нажал на чуть шершавую кнопку и, когда под потолком вспыхнула висящая на кручёном проводе лампочка, закрыл дверь.

– Алиса! – снова позвала Женя и посмотрела на Эркина. – Заснула она, что ли? Сейчас посмотрю.

И убежала в кухню. Эркин снял мешок, положил его рядом с ящиком и стал расстёгивать куртку. Из кухни прибежала Женя.

– В кухне её нет. Эркин…

Эркин растерянно посмотрел на Женю.

– Как нет? А где… в дальней комнате?

– Ой! – Женя метнулась в другую дверь. – Ой, зажги свет, Эркин. Эркин, её нет!

В первый момент Эркин растерялся. Уйти Алиса не могла, увести её… некому и незачем. Чего-то испугалась и спряталась? Он рванул дверь в кладовку. Здесь света не было, валялся и громоздился всякий мусор, обрезки досок, куски фанеры, ещё что-то… но прятаться здесь негде. Он добросовестно обшарил кладовку и вышел в прихожую, где ему на грудь бросилась Женя.

– Эркин её нигде нет! Что это, Эркин?

Уже вдвоём они заново обошли всю квартиру, все комнаты, кухню, ванную, уборную… Алисы не было. В расширенных глазах Жени стояли слёзы.

– Эркин, я с ума сойду, если что… если случилось… Я жить не буду, подожди, я сейчас к соседям схожу, может они что… видели, слышали…

Женя метнулась в прихожую, а он стоял посреди кухни, растерянно оглядываясь. И тут он услышал, вернее, ему почудилось… Раковина обшита с боков фанерой, так что получился как шкафчик, а спереди дверца, и вот там… туда он не заглядывал.

– Женя! – его голос остановил её у двери. – Она здесь!

Когда Женя влетела на в кухню, он уже сидел на полу, обнимая прильнувшую к нему Алису. Увидев лицо Жени, Алиса заревела. Ревя, размазывая по щекам слёзы и грязь, Алиса рассказывала, как ей было страшно, и она спряталась, а ещё кто-то страшный за дверью ходил и топал. Женя обнимала её и Эркина и тоже плакала, одновременно утешая, успокаивая и ругая Алису. И Эркин вдруг ощутил, что сам тоже плачет.

– Господи, как ты нас напугала, – Женя наконец всхлипнула в последний раз и встала. – Ну всё, всё в порядке, зайчик мой. Сейчас ужинать будем. Ты не ела совсем?

– Не-а, – Алиса слезла с колен Эркина, уже совсем спокойная.

Женя посмотрела на неё и ахнула.

– Господи, а перемазалась-то как!

Эркин встал и отряхнул джинсы.

– Я схожу, ещё молока куплю. И… и ещё чего посмотрю.

– Да, – Женя вытерла лицо. – Я пока хоть подмету здесь. И Алису умою.

– Да, – Эркин рукавом вытер лицо и вернулся в прихожую.

Второпях он бросил куртку прямо на пол, и пальто Жени тоже на полу. Он поднял пальто, встряхнул и повесил. И платок… платок в рукав. Поднял свою куртку, привычно проверил внутренний карман, достал из джинсов и переложил на обычное место бумажник, достал из-за пазухи свёрток с деньгами. Это лучше с собой не таскать, мало ли что.

– Женя, – позвал он и, когда она вышла в прихожую, протянул свёрток. – Возьми, убери куда-нибудь.

– Конечно-конечно, – закивала Женя. – Да, подожди, где-то в мешке сумка, та, помнишь, я сейчас соображу…

– Ладно, – улыбнулся Эркин. – И так донесу. Хлеба…

– Хлеб ещё есть, и колбаса. Молока… две бутылки, больше не надо.

– Хорошо.

Эркин надел куртку и нахлобучил ушанку.

– Ну, я пошёл, я быстро.

В прихожую вышла Алиса и, подозрительно глядя на Эркина, спросила:

– Ты опять на работу?

– Нет, – улыбнулся Эркин. – Я в магазин.

– Ну, ладно, – с сомнением в голосе протянула Алиса. – Мам, а ты?

– А мы сейчас будем убирать, – сказала Женя.

Эркин вышел, плотно, но без стука закрыв за собой дверь.

Детей в коридоре уже не было, и людей стало заметно меньше. Из-за некоторых дверей тянуло восхитительно вкусными запахами. Коврики у дверей… Они тоже такой купят. Чтобы не заходить в грязном. И… и всё купят. С такими-то деньгами! Он сбежал по лестнице и вышел на улицу.

Ветра совсем нет, и снова пошёл снег. Как когда-то Эркин выпятил нижнюю губу и пойман на неё снежинку. Совсем другой, совсем особенный… русский вкус.

В магазине его встретили как старого знакомого.

– Умеешь ты под закрытие приходить, – улыбнулась Маня. – А на этот раз что?

– Две бутылки молока, – начал Эркин.

– Это ж куда столько? – удивилась Нюра.

– Чая ж нет, – объяснил Эркин, оглядывая полки.

– Как это нет?! – возмутилась Маня. – Да у нас вон любого. И цветочный есть, и фруктовый.

– Чайник ещё не купили, – внёс ясность Эркин. – Ещё печенья вон того. И… – Алиса перепугалась сильно, и Женя. – И конфет.

– А себе что, не возьмёшь ничего? – сочувственно спросила Нюра. – С дороги-то. Да и согреться надо.

Эркин не сразу понял, о чём она, а, поняв, улыбнулся.

– Нет, спасибо.

– Ну, как знаешь, – покачала она головой.

– Да, небось, с дороги ещё осталось, – сказала Маня. – Конфеты эти? Нюра, взвесь.

– А на утро-то взял? – снова спросила Нюра, насыпая в кулёк и взвешивая конфеты.

– А чего? – вместо Эркина ответила Маня. – Утром и придёт тогда, свежего возьмёт.

– Да, – кивнул Эркин и достал деньги. – Сколько с меня.

– Пять ноль шесть, дорогие конфеты взял.

– Приезд празднуем, – отшутился Эркин.

Он чувствовал себя уже совсем свободно и, расплатившись, стал распихивать по карманам печенье и конфеты. В магазин вошли двое краснолицых мужчин в ушанках и толстых тёмных куртках. Увидев их, Нюра сразу положила на прилавок банку рыбных консервов, а Маня поставила бутылку водки.

– Во! – расплылись оба в блаженных улыбках. – Вот где нас понимают!

Эркин взял своё молоко и вышел. Таких везде полно, но его это не касается. Каждый живёт, как хочет, ну, и как получается.

Когда перед ним встала громада дома, Эркин, прижимая к груди бутылки с молоком, повёл взглядом по второму этажу левого от башни крыла, совсем ни на что не рассчитывая, просто так. И вдруг увидел Женю. Он даже остановился и заморгал. Но нет, не мог он перепутать, это Женя. И… и, значит, это их комнаты. Занавесок нет, вот и видно всё… да, вид, конечно… жуткий, как после своры квартира. Ну, ничего, он всё сделает. Купят они обои, Женя сказала, что умеет клеить, покажет ему, а уж он не подведёт. И занавески нужны. Ну, не такие плотные, как в Джексонвилле, здесь прятаться незачем, вон как у других. И видно, что живут, что свет горит, и ничего толком не разберёшь. Так что… так что, возвращаясь с работы, он будет видеть свои окна. И Алиса будет видеть его, и Женя. Эркин, высвободив одну руку, толкнул дверь и вошёл в тёплый светлый подъезд, взбежал по лестнице на второй этаж и, открыв ещё одну дверь, вошёл в свой коридор. И улыбнулся, вспомнив дневной страх. Надо же, как смешно получилось, чуть в чужую квартиру не впёрся. А его – семьдесят седьмая. И стучать не надо, вон же звонок. Он нажал чёрную кнопку возле косяка и тихо засмеялся, услышав за дверью переливчатую трель, топоток Алисы и шаги Жени.

– Кто там? – спросила Женя. – Эркин, ты?

– Да, я.

Щелкнул верхний замок, открылась дверь, и он вошёл в свой дом. Женя уже не в платье, а в халатике, как в Джексонвилле, без чулок, в тапочках на босу ногу. И Алиса в другом платье и тоже в тапочках.

– Так тепло в квартире, – Женя забрала у него покупки. – Конфеты, печенье, как хорошо. Ты тоже переобуйся, я твои шлёпанцы достала. Я сейчас пол в кухню домою, поедим и остальным займёмся.

Женя убежала с покупками на кухню, а Эркин стал раздеваться. Снял и повесил куртку, шапку, скинул сапоги и поставил их рядом с черевичками Жени и ботиками Алисы, смотал, балансируя на одной ноге, портянки и надел шлёпанцы. Ну… ну, вот он и дома.

– Эркин, ты портянки в ванной прямо в ванну брось, – крикнула из кухни Женя. – Я потом ванну буду мыть и постираю заодно.

В ванне лежали чулки Жени и Алисы, платье Алисы, ещё что-то. Эркин бросил туда портянки, вымыл руки под краном в раковине. Горячая вода была в самом деле горячей. А полотенце… Ага, вот Женя его прямо на ручку двери повесила, ну да, больше же некуда. Он вытер руки и пошёл на кухню.

Женя уже домывала пол. Он молча отобрал у неё тряпку и закончил работу.

– Ага, спасибо, – кивнула Женя. – Ты воду в уборную вылей и ведро ополосни. И руки. И ужинать будем.

Эркин проделал все операции в указанном порядке и вернулся на кухню.

Ели опять стоя. Алиса хотела залезть на подоконник, но Женя не разрешила.

– Холодно там сидеть.

– Мам, тогда на пол.

– А на полу сыро.

– Ладно, – согласилась Алиса. – Мам, я больше молока не хочу.

– Я тебе и так полкружки налила. И больше же ничего нет.

Эркин дожевал бутерброд и залпом допил свою кружку.

– Женя, спасибо.

– Ещё?

– Нет, сыт. Женя, ящик где?

– А где всё. Я рядом комнату подмела и занесла туда всё. Чтоб на ходу не лежало. А что?

– Дверь в уборную поправить надо, – ответил Эркин.

Он об этом всё время думал. Не дело так. В комнатах двери – это одно, а уборная… не рабы же они, чтоб всё напоказ. На выпасе, в Мышеловке стеснялись – не стеснялись, но старались, чтоб не на виду. Так что это в первую очередь надо сделать. Конечно, он – не Андрей, у того бы в пять минут всё было бы сделано. Но как-то ему пришлось вместе с Андреем навешивать дверь, так что… справится.

Женя как в поисках Алисы включила свет по всей квартире, так и оставила. Эркин взял ящик с инструментами, подошёл к перекошенной двери и… и едва не выругался в голос. Шурупы, на которых держалась петля, были «с мясом» вырваны из косяка. Тут вбивай – не вбивай, держаться не будет. Что же делать? А! В кладовке, пока искал Алису, ему попадались разные деревяшки. Плохо, что там света нет. И… он поглядел на свои джинсы и пошёл переодеваться. Нашёл свои рабские штаны, снял джинсы и натянул эти, и рубашку… рубашку тоже в грязное, неделю не менял, а пока… да всё равно. Не холодно, а ему работать, тенниска в момент разлезется. И часы… Он снял часы и положил на подоконник рядом с часиками Жени.

– Эркин, джинсы тоже в грязное кинь, – крикнула, пробегая мимо с ведром, Женя.

Эркин выдернул из джинсов ремень, проверил карманы на джинсах и рубашке и отнёс их в ванную. Так, теперь… в кладовку.

– Алиса, – позвал он. – Помоги мне.

Алиса, уже забыв обо всех своих страхах, упоённо носилась по такой большой и просторной квартире. Услышав Эркина, она с восторгом кинулась к нему.

– Ага! А чего?

– Подержи дверь, чтоб не закрывалась.

Алиса подпёрла собой дверь кладовки, и Эркин полез туда, загромыхал. Попадалось всё не то. Конечно, при необходимости он и это пустит в дело, но, чёрт, раз те разводили костёр, то это всё натаскали как топливо. Болваны, конечно, но надо искать полено. Да, тогда они тоже меняли часть косяка, и он помнил, что и как делал Андрей. Но там был брусок. Ладно, нашлось бы полено, а уж обтесать, довести до кондиции, как говорил Андрей, он сможет.

Вместо полена нашёлся какой-то чурбак, и Эркин вылез из кладовки с серыми от пыли волосами. Алиса отпустила дверь, и она, к её полному удовольствию, гулко хлопнула. Ей захотелось это повторить, но мама – и как она всё видит? – крикнула из комнаты: