– М-м-м, – я попытался изобразить подходящее выражение лица, но не смог его подобрать. Какое выражение может соответствовать такой нелепой ситуации? Может быть, это не мой дом? Я ошибся дверью? Или совсем заработался и попал в прошлое, примерно на двое суток назад, когда эта девушка действительно имелась в моей квартире. Мы познакомились с ней накануне. В «Стакане», конечно, где же еще мне знакомиться? Не на улице же! Девушка пришла на кастинг, она пробовалась на ведущую кулинарной рубрики, но даже одного быстрого взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: ничего интереснее яичницы-глазуньи она никогда в жизни не делала. Я же к этому шоу никакого отношения не имел и на кастинге сидел просто так – был пьян, случайно забрел к своему приятелю, редактору этого шоу Славе Бодину, и остался. У них там в офисе диваны больно удобные. Да и красивые взволнованные девушки, мечтающие о славе, – это всегда прикольно. В общем, сидел и дремал, а потом вошла она и…

Дальше по сценарию обычно следует какой-то эмоциональный взрыв, что-то, что заставило бы меня задышать глубже, и кровь прилила бы к лицу и другим местам. И чтобы я замер от восхищения, проникся и все такое. И воспылал бы. Что может быть более банальным – потрясенно-влюбленный продюсер и его звезда. Но все девушки на кастингах мечтают именно о чем-то таком.

А между тем, все, о чем пишут и говорят в таких случаях, – полнейшая ложь. Ничего у меня никуда не приливает, и дышу я ровно и спокойно. Девушки мне, конечно, понравиться могут. Я же живой человек, верно? Но все девушки примерно одинаковы, они приходят стайками, уходят поодиночке. Все они хотят поймать в свои сети рыбу побольше, у всех у них жадные взгляды, полные любви к самим себе. Ничего такого, чего бы стоило любить. Впрочем, я не приглядывался.

Девушка, которая теперь стояла у меня в прихожей, тоже ничем особенным меня не поразила. Она была довольно обычной – крашеные желтые волосы, черные брови и глаза, слишком много косметики, слишком мало опыта и образования. Студентка очередных курсов телеведущих. Может, даже выпускница. Рост – сантиметров сто семьдесят пять. Короткое красное платье. Массивный деревянный браслет.

Вопрос, который сразу же возник и у меня, и у Славы Бодина, заключался в том, есть на девушке нижнее белье или нет. Сказать это наверняка не смог ни я, ни он. Платье было вполне облегающим, и если бы белье было, уж какую-нибудь ниточку-полосочку мы бы увидели. Мы прослушивали ее дольше других, а потом еще пересмотрели отснятый материал, но к консенсусу так и не пришли. Я был за то, что белья нет.

– Это потому что ты – такой вот безнадежный романтик! – возражал Бодин. – Хочешь верить в лучшее! Сейчас есть такие стринги, которые вообще не увидишь.

– Стринги – не стринги, а они же должны на чем-то держаться, – упорствовал я. – Вот, смотри. Совершенно ровное платье. Никаких следов. Говорю тебе, она пришла без белья.

– Ну что ж, можно в таком случае надеяться, что она не в колготках, а в чулках.

– Конечно! – я идею поддержал. В общем… имелся только один способ убедиться наверняка. Спрашивать девушку о таком как-то неудобно, а вот переспать с ней – другое дело. Тем более что стоило мне только намекнуть, дальше она сделала все сама. И через пару часов мы уже говорили о концептуальном кино у меня дома, на проспекте Мира, сидя на черном кожаном диване под стенкой из декоративного красного кирпича, призванного выглядеть как небрежно оставленная без декора натуральная стена дома.

В свое время мной овладела мода на Нью-Йорк, и я умудрился угробить целую кучу денег и сил, чтобы превратить обычную сталинку, бывшую коммуналку, которую для меня расселили, в обломок американского стайла посреди московской прозы жизни. Результат до сих пор поражал людей, которые попадали ко мне в квартиру. Те, кто помоложе и поискушеннее, восхищались. Те, кто постарше (моя мама, к примеру), качали головой и спрашивали, когда я, наконец, сделаю ремонт. В целом мои кирпичные развалины мне нравились. Это были мои развалины, устроенные по моему вкусу, с учетом всех моих заморочек типа хай-тек плиты посреди большой, объединенной с гостиной кухни и длинной барной стойки в углу. Я люблю готовить и принимать гостей. И не люблю, как теперь выяснилось, обнаруживать девушек в своем доме, когда их тут быть не должно. Девушек, на которых были и колготки, и белье. Скучная проза жизни и один сплошной обман.

Сорок часов назад эта девушка приняла душ, надела все вышеперечисленное, выпила кофе с молоком (надеюсь, оно не было испорченным) и дальше (заметьте, я отлично это помню, хоть у меня и бывают провалы в памяти)… дальше я уезжал из квартиры, и она, эта девушка, стояла рядом со мной и тоже уезжала, полностью одетая и даже в сапогах. Последнее, что я помню, как она сосредоточенно красила губы. Где-то я ошибся!

– Устал? – нежно улыбнулась она и сонно потянулась. Я вздрогнул. Девушка явно верила в то, что стоит тут передо мной в моей прихожей на совершенно законных основаниях. Странно.

– Устал ли я? – есть над чем задуматься. Да я с ног валюсь! Я мечтаю об отдыхе, а не о девушках из прошлого. Пусть и недалекого, но определенно забытого и похороненного.

– Хочешь, я сделаю тебе коктейль? – спросила она. Я чуть было не закричал «НЕЕЕЕТ!!!!». С некоторой рассеянностью я отметил, что на девушке не надето ничего, кроме моей собственной футболки-поло от Lacoste. Что за черт?! Зачем она ее нацепила? И с чего я решил, что у нее стройные ноги, где были мои глаза? Впрочем, глаза мои были существенным образом залиты спиртным. Кстати, а не выпить ли мне? Пить крепкие спиртные напитки до десяти утра считается дурным тоном, да. Но только не у нас, не у телевизионщиков. По моему внутреннему графику сейчас был глубокий, поздний вечер.

– А… ты, собственно… – промямлил я. Господи, что же делать? Как ее, кстати, зовут? Маша или Саша? Черт, не помню. А это проблема. Назовешь неправильно – и тут же начнется неприятная, выматывающая и, главное, долгая сцена. Спектакль под названием «Какая же ты свинья» я уже не раз смотрел, и он мне не понравился. Так что надо было срочно понять, почему она здесь, да еще в моей футболке, а главное, что надо сказать или сделать, чтобы она: «А» – не обиделась, «Б» – немедленно ушла. Терпеть ее сейчас я был не в состоянии. Просто никакой толерантности. Да и футболку жалко.

– Ой, ты мой бедненький. Такой бледненький, совсем тебя замучили, да?

– Да, – согласился я.

– Раздевайся и отдыхай! – скомандовала она и раньше, чем я успел отреагировать, исчезла в глубинах моих квадратных метров, сверкнув голыми и грязными пятками. Ума Турман недоделанная! Нас голыми ногами не возьмешь! Я стянул ботинки, снял пропахший куревом пиджак. Запах был омерзительным, как от пепельницы, но странным образом он только возродил во мне желание курить. Я добрался до спальни, снял оставшиеся тряпки и влез в любимые шорты и футболку. Девушка была где-то на кухне, и я малодушно подумал, что раз уж так все сложилось… раз уж она все равно уже тут… и почему бы нет. Ведь уйдет же она в конце концов, да? Не может же она засесть тут навечно.

Я умылся холодной водой, понимая, что выспаться сейчас все равно не удастся. Саша-Маша вознамерилась порадовать меня завтраком (продолжает демонстрировать кулинарные навыки для шоу?), что было огорчительным. Ненавижу, когда кто-то мне готовит. Никто и никогда не сможет накормить меня так, как я сам себя накормлю. Все будет пересоленным или недомасленным, подгорит или недоварится. В соке будут косточки, в тарелках волосы. Все будет плохо, но почему-то все девушки подряд пытаются проложить путь к моему сердцу через мой желудок.

– Так, это твой сэндвич, – Саша-Маша протянула мне тарелку с хлебным «нечто». – Надеюсь, ты любишь с майонезом.

– Спасибо, – выдавил из себя я. – А что, ты на работу не поехала?

– Ой, а мне в последнюю минуту перезвонили, сказали, что я на пару дней свободна от съемок, их перенесли…

– Понятно, – я вздохнул, зная, что сейчас мне будут долго и убедительно демонстрировать профессиональное соответствие. Будет заявлено, что ее, Сашу-Машу, только и делают, что все снимают и снимают, прямо никакого сладу, уже совсем измучилась. И как же этот профессиональный грим бесит, такой вред для кожи! Но что делать – профессия требует. И, кстати, к слову о профессии. Неизвестно, когда будут результаты кастинга? А то у нее еще есть одно предложение, которое она держит «on hold»^[1].

– Я бы, конечно, предпочла работать на крупный канал. Но время поджимает, – щебетала Саша-Маша, пока я мучительно думал, как избавиться от сэндвича. С кофе я еще как-то готов смириться, но есть это не стану.

– Слушай, это классно, что ты осталась. Приятный сюрприз… – промямлил я. – Но мне сейчас нужно немного… – что? Что мне надо «немного»? Проспаться? Побыть одному? О, это хорошо, да! – побыть одному.

– У-у-у! – она сложила губки. – Ты меня выгоняешь, да? А я думала, мы повеселимся.

– Мне нужно поработать. Я… я тебе потом позвоню.

– А хочешь, я тебе массаж сделаю. Ты весь такой напряженный! – как ни в чем не бывало предложила она. О, массаж. Вот уж действительно, отличный путь если не к сердцу, то к телу любого мужчины. Я представил ее руки на своих плечах и малодушно сдался. Черт с ней, пусть остается. Выпровожу потом.

Через несколько часов, когда я проснулся, она лежала рядом со мной и листала один из моих журналов так, словно глянец с короткими заметками об автомобилях и большими постерами с девушками в белье может быть ей интересен. Она увидела, что я открыл глаза, и улыбнулась мне ласково и удовлетворенно. Уже думала, что я у нее в кармане. Я почувствовал, что злюсь на нее, хотя злиться нужно было только на самого себя. Проклятый интеллигент, ты предпочел снова переспать с девушкой вместо того, чтобы отправить ее восвояси. Сколько еще тебе нужно времени, прежде чем решишься сказать ей, что думаешь на самом деле? Ясно, что такая девушка не уйдет по доброй воле, не поймет твоих намеков, не станет ждать твоей инициативы, зная наверняка, что ты не позвонишь никогда. Такие, как она, прекрасно умеют брать быка за рога. И этот бык – ты, Гриня, тупое ты животное.

– Ты куда? – взволнованно спросила она, увидев, что я лихорадочно собираюсь, натягивая на себя джинсы (те же самые, лень искать другие, чистые).

– Мне надо… надо кое-куда сходить, – пробормотал я, отступая в прихожую. Через минуту я стоял в помятой и несвежей одежде посреди проспекта Мира и запоздало пытался придумать, куда бы мне пойти. Страшно хотелось курить, и мысли о слабости собственной силы воли уже никак меня не огорчали. Сегодня был совершенно неподходящий день, чтобы бросить курить.