ГЛАВА 4

В приятную расслабленность утра выходного дня, когда организм на подсознательном уровне настроен на долгий сон и последующее за ним блаженное бездействие, без какого-либо намека на деликатность и крайне настойчиво, ворвался громогласный голос вожака стаи, главы семьи, «вечного победителя по жизни».

– Подъем! Через час выезжаем!

За окнами непроглядная чернота и холод. И нет ни малейшего желания вылезать из под мягкого теплого одеяла.

Пытаясь спрятаться от требовательного, словно бы «вгрызающегося» в мозг голоса отца, Люся с головой зарылась в одеяло, и плотно прижала его ладошками к ушам.

– Люся!!! Вставай!

– Ну, еще пол часика! Пожалуйста! Пап! Ну сегодня же суббота… – пропищала девочка несчастным голосом.

– Вставай! Час до выезда! Уже даже меньше ,– все также настойчиво повторил бессердечный отец.

– Ууу!… – всхлипнула Люся, усаживаясь в кровати и жалея себя, несчастную жертву тирании и диктата.

– Вадик, подьем!

– Пап, сейчас… Пять минут… – прошелестел Вадик, не открывая глаз и тут же вновь проваливаясь в сонное забытье.

– Вставай, сказал! – рявкнул отец.

– А-а-а-а! – застонал Вадик, принимая сидячие положение, безвольно скрючившись под одеялом и покачиваясь из стороны в сторону.

С кряхтением и тяжкими вздохами, подгоняемые, время от времени, раздающимися из кухни окриками отца, дети покинули кровати и с сонным, недовольным видом, вяло занялись приготовлениями к отъезду. Вадик справился с задачей достаточно быстро. Почистив зубы, и сбрызнув прохладной водой лицо, он натянул джинсы и толстовку, закинул в рюкзак ноутбук, зарядку , наушники и поплелся на кухню завтракать. Люся с надутым видом перебрала висевшую на вешалках и сложенную на полках шкафа одежду. Выбрав наряд она направилась совершать ежеутренний и ежевечерний «ритуал омовения». В дверях ванной произошло столкновение с выходившим оттуда братом. Вадик скорчил рожу, передразнивая надутое лицо сестры.

– Отвали! – сердито огрызнулась Люся, отталкивая брата с дороги.

Вадик снова скорчил рожу и засмеялся.

– Фи! Как грубо. Вас наверное в подворотне воспитывали, мадам?

– Идиот! – со злостью сказала Люся и захлопнула дверь ванной перед носом брата.

Когда до назначенного времени отьезда осталось пятнадцать минут, Сергей решительно подошел к двери, за которой скрылась его дочь, более чем пол часа назад.

– Люся!!! Выходи, давай! Ты там уснула что ли? – гаркнул Сергей, перекрывая звук льющейся воды.

– Я моюсь! – донеслось из-за двери полное гордого достоинства восклицание.

– Через две минуты не выйдешь, будешь домываться в темноте, – предупредил отец.

– Мне еще голову нужно вымыть!… Ну что такое?! – возмущенно закричала Люся. – Мне что теперь помыться уже нельзя нормально?!

– Люсь, хорош выступать! Не испытывай мое терпение, – рявкнул Сергей.

Спустя пару минут дверь ванной открылась. Замотанная в пушистый махровый халат «самодостаточная личность» с гордым видом прошествовала в свою комнату.

– У тебя пять минут, – крикнул Сергей вслед дочери. Люся фыркнула и скрылась за очередной дверью.

В ответ на хмурый взгляд мужа, Надежда развела руками, мол, что ты хочешь? Вчера это уже обсуждали. Подростковый возраст. Тяга к протесту и упрямство…

Дорога, с небольшой «санитарной» остановкой на одной из заправок , заняла три часа пятьдесят семь минут. Надежда специально посмотрела время на телефоне, когда они садились в машину. Кошмар!!! Привалила удача.

Первую половину пути каждый был счастливо занят своим делом. Глава семьи вел машину, одновременно решая по телефону нескончаемые, даже в выходной день, рабочие вопросы. Надежда проверяла документацию подготовленную ее сотрудниками за последнюю неделю. Вадик с сосредоточенным видом смотрел видосы по играм, а Люся вела нескончаемую переписку в мессенджерах.

Спустя два часа с момента выезда из дома связь начала подтормаживать, а потом стала и вовсе время от вемени пропадать. К концу третьего часа повалил густой снег, а связь исчезла окончательно. Закрыв ноутбук, Надежда прикрыла глаза. Просто подремать тоже не плохо, раз уж нет другой альтернативы.

– Блииин!!! Ну что за фигня?! – возмущенно пискнула с заднего сидения Люся. – Почему интернет не рабоает?!!!

В голосе дочери зазвучали истеричные нотки.

Надежда вздохнула. Подремала называется, воспользовалась моментом…

– Пааап! Ну почему интернета нет?!

– Люсь, значит тут место такое. И снег валит, может из-за этого, – невозмутимо ответил Сергей.

– Ну блииин!!! Ну это полный трэш!… Нам долго еще ехать?! – В голосе девочки звучало негодование и обида.

– Минут сорок, если снегопад не усилится, и если затор на дороге из-за него не образуется, – все так же невозмутимо казал отец, расставляя сразу все точки над «и». – Включи себе музыку и сиди слушай. Вон, Вадька сидит и не парится…

– Он никогда не парится!… Я не хочу никакую музыку слушать! – заверещала Люся. – Как такое вообще может быть?! Мы же не в глухой тайге, не на другой планете или необитаемом острове! Что за дичь!!! – все больше впадая в истерику и меняя тональность высказываний с гневно-возмущенной на полную безысходной тоски и страдания, не унималась юная пользовательница интернета, лишенная доступа к нему. – А в этой деревне… ну куда мы едем…, интернет надеюсь будет?!…

Сергей покачал головой.

– Понятия не имею. Наверное будет… Местные жители наверняка тоже им пользуются. Не в тайге же,чай живут, – передразнил Люсю отец.

– В смысле «наверное»?! То есть может и не быть?! Пап, ну ты шутишь? Ну неужели правда такое может быть в наше время! – чуть не плача сказала Люся. – Как вообще можно жить в месте, где нет интернета?!

– Возможно, очень даже счастливо, – ухмыльнулся Сергей. – Человечество вообще большую часть времени выживало без этого изобретения. И ничего, справилось. Здоровее было.

Губки у Люси задрожали и она всхлипнула. Почему ее заставили ехать в это ужасное-ужасное место?! Она практически смирилась с насилием над личностью. Потому что ей не оставили выбора. Она поехала в эту идиотскую деревню против собственной воли, под давлением тирании… А теперь оказывается, что там куда ее насильно везут, возможно, вообще нет цивилизации. Дикая дичь. Полный кринж. Место не пригодное для пребывания нормального человека… От жалости к себе Люся готова была расплакаться.

– Я не хочу никуда ехать! Не хочу! Ну почему всем плевать на мое мнение?! Я хочу домой! Я…

– Люсь, прекрати! – сердито сказала Надежда. Это уже явный перебор в прямом смысле слова истерить из-за какой-то ерунды. Возникает желание надавать по одному месту, восполняя пробел воспитания, допущенный ранее. – Дай спокойно посидеть! Сколько можно уже разыгрывать трагедии на пустом месте?

Люся всхлипнула. Никто, никто ее не поддерживает и не понимает. Всем плевать! Родителям плевать. Они живут своей скучной жизнью, ничего не понимают и их все устраивает, потому что они уже старые… Брату плевать, потому что он просто кретин… Сидит себе спокойно, наушники воткнул в уши и слушает свою дебильную музыку. Ему вообще все пофиг. Непробиваемый. А она, единственная из всех, многогранная натура, живущая не как ее емья. Интересно, наполненной смыслом жизнью. И вот она лишилась возможности общаться с нормальными, адекватными людьми. Потому что ее силой повезли в эту отстойную глушь. И она тепрь пропустит что-то очень важное, интересное, будет не в теме… Люся снова всхлипнула и отвернулась к окну. «Ненавижу, ненавижу эту дебильную Бобровку! Зачем эта бабка, про которую никто знать не знал, оставила свой идитский дом папе! Кто ее просил?!А-а-а-а!» Люся смахнула тонкими пальчиками катившуюся по щеке слезу. Какая же она несчастная!

Сидевший рядом с Люсей Вадик, в общем-то, тоже не испытывал особого восторга от поездки, еще и начавшейся с раннего подъема. И, разумеется, отсутствие интернета его тоже вовсе не радовало. Он бы с удовольствием продолжил просмотр обзоров по любимым играм. Раз уж нет возможности играть самому… Но и терзаний в стиле «драмы-драмы», как у сестры, у него по этим поводам не было. Он мужчина, а не безмозглая помешанная на тик-токах и прочей подобной ерунде девчонка. Мужчина должен уметь адекватно принимать реальность. Даже если реальность не соответствует его желаниям и предпочтениям. Конечно, Вадик с радостью остался бы дома и рубился все это время на компе. Но орать, как идиот – я личность, не нужно мне ничего навязывать, это для тех, у кого вместо мозгов вата, как у Люськи.

Покосившись на сестру, Вадик хмыкнул. Ну вообще шиза полная. Сидит рыдает, в глазах безумие. Интересно, хватит мозгов не начать выкидывать что-то такое чтобы выбесить отца окончательно?

Отвернувшись от сестры, Вадик рассеянным взглядом «скользил» по мелькавшему за окном хмурому мартовскому пейзажу. Снег и черные контуры деревьев. Место, где отсутствует связь, где даже не верится, что в нескольких часах езды, здания могут возвышаться на сотню и более метров над землей… Покачивая головой в такт музыке, громыхавшей в наушниках, Вадик мысленно выстраивал тактику очередной катки, когда они вернутся домой и он получит, наконец, возможность сесть за комп. Вот будет кайфово!

С момента, когда, машина свернула с основной трассы на дорогу ведущую в сторону Бобровки, передвижение по этой самой дорге превратилось в настоящий экстрим тест, представлявший собой непрерывное маневрирование между ямами и ухабами. Замёрзшие колдобины выпирали из дороги словно ледяные зубы так и норовя повредить днище или оторвать бампер. Снег, к счастью прекратился, а то и вовсе невозможно было бы проехать еще и при плохой видимости. Сергей, то и дело матерясь, про себя, а иногда и не про себя, изо всех сил старался выбирать более менее пригодные для проезда участки.

Наконец впереди показался наполовину утонувший в снегу указатель с названием нужного им населённого пункта. Метров через триста, за росшим по обеим сторонам чертовой дороги подлеском появились очертания неожиданно внушительных для такой глуши недостроенных зданий. Застывшие на фоне свинцово-серого неба уже явно давно заброшенные постройки создавали несколько зловещую атмосферу.

Через следующие триста метров, преодолев подъем на невысокий холм, машина въехала, наконец, в жилую часть Бобровки. При ближайшем рассмотрении и тут добрая половина домов производила впечатление заброшенных.

– Уродское место! – сказала Люся. Ее укачало на последнем экстремальном участке пути. И в данный момент ей было плевать на недовольство отца. И вообще на все. Она всеми силами души ненавидела это место.

– Это деревня, а не центр Москвы, – усмехнулся Сергей.

Люся засопела. Как реально можно жить в таком месте?! Отстой! Просто отстой! Треш!

– И какой из них твой? – скептически оглядывая занесенную снегом улицу и притулившиеся вдоль нее неказистые домишки, поинтересовалась Надежда. Ничего не скажешь, на этот раз даже с мнением их дочери трудно поспорить. Место, до которого пришлось тащиться четыре часа вообще никаких положительных эмоций не вызывало. Назвать данный населённый пункт «уютной глубинкой» язык ну никак не поворачивался. Удружила дальняя родственница, добрая душа…

– Я, честно говоря, достаточно смутно помню, – повертев головой туда-сюда, сказал Сергей. – Давно дело было… Дом тетки,вроде, на самом краю деревни стоял. Сейчас должен подойти тетин Нинин знакомый, Фёдор Валерьевич. Он покажет где дом и отдаст ключи и документы.

Через несколько минут из-за заборчика чуть впереди них появился мужчина. Высокий худой старик с интеллигентным лицом и бородкой клинышком, как у Антона Павловича Чехова.

– Здравствуйте, – подойдя к приехавшим поздрровался он неожиданно сильным хорошо поставленным голосом.

– Добрый день, – поздоровался Сергей, протягивая старику руку. Надежда и дети тоже поздоровались.

Бывший коллега тетки улыбнулся. Морщинки словно лучики разбежались от глаз.

– А я ведь Вас помню, Сергей, – улыбнулся Федоров Валерьевич. – Нина Афанасьевна, как-то в школу Вас с собой брала. Нам тогда учебники новые привезли. Нужно было их принять. И она Вас с собой привела.

Сергей кивнул и улыбнулся.

– Да, точно. Сейчас вспомнил. Там еще собака во дворе была рыжая, большая, со щенками. Я их все погладить пытался, а она на меня рычала, не подпускала к ним.

– Да, была у нас такая, Милка. Она к школе прибилась, и так, с тех пор и жила во дворе. Ее все подкармливали, и учителя, и дети. Она потом вот такая стала, – старик со смехом развел руки в стороны, изображая размеры до которых раскормили собаку Милку любители животных. – Ну что ж, добро пожаловать в Бобровку. Вы, наверное, уж забыли как тут что… Столько лет прошло.

Сергей кивнул.

– Да, забыл. Смотрю и не могу узнать. Может, если бы летом приехали и вспомнил бы, а сейчас ещё и все снегом занесено…

– Ну, ничего, – улыбнулся Федор Валерьевич. – Сейчас я вам все покажу. Я с утра сходил, печь протопил, что бы вы не замерзли, когда приедете.

– Ой, спасибо Вам большое! – расчувствовалась от проявления такой заботы Надежда. Старик был очень приятный. Может, все же не так уж и ужасно, в этой Бобровке?

Дом тети Нины действительно располагался на дальнем краю деревни. В самом конце улицы. Дом, стоявший за ним, был последним, и явно давно нежилым. Окна и двери заколочены. Краска на стенах и на наличниках облупилась. Вокруг дома сугробы в человеческий рост. Дальше начиналось заснеженное поле, а за ним темной стеной с нанизанными поверх нее белыми шапками стоял лес.

– Ну, вот ваше владение, принимайте, – указывая на сложенное из потемневших от времени бревен, строение, сказал Федор Валерьевич. – У Нины Афанасьевны дом замечательный, теплый. Вы не смотрите, что он с виду неказист. У нас тут мало таких хороших домов, как этот, чтобы из цельных бревен был сложен. Крепкий дом. Еще много-много лет простоит и ничего ему не сделается, – старик улыбнулся. – Нина Афанасьевна очень его любила…

– Ох! А я смотрю, с утра Федор Валерич к Нина Афанасьевне приходил, печь топил., А сейчас смотрю, машина подъехала. Ну, думаю, не иначе как новые хозяева приехали!

Придерживая руками, норовивший сползти с головы большой вязаный платок, к собравшейся перед домом компании, на всех парах неслась тетка внушительных размеров. Что не мешало ей ловко перепрыгивать через наметенные сегодняшней метелью сугробы.

– Здрассьте, я Марья Захаровна, соседка Нины Афансьевны, – пыхтя и отдуваясь , сообщила тетка радостно улыбаясь. – А я же говорю, с утра Федор Валерич, сейчас гляжу в окно, машина. Ну, думаю, точно, племянник Нины Афанасьевны пожаловал. Думаю, нужно пойти, поздороваться с новыми соседями-то…

Федор Валерьевич неодобрительно покосился на отличающуюся не только неожиданной прыткостью но и столь удивительной наблюдательностью Марью Захаровну.

– Маш, когда ты только успеваешь своим-то хозяйством заниматься, если ты целый день у окна? – довольно саркастично сказал старик. Марья Захаровна насупилась.

– А Вам, Федор Валерич, все бы ворчать. Вот поэтому-то бобылем всю жизнь и прожили, что только и ворчите всегда. – Марья Захаровна одарила старика торжествующим взглядом.

– Принесла нелегкая, – чуть слышно буркнул Федор Валерьевич и распахнул калитку во двор дома…

Марья Захаровна, первая потопала вперед с решительным видом.

– Вот! Дом-то у Нины Афанасьевны неплохой. Хороший дом. Она его в порядке держала. Да. Его если только малость подновить, так и вообще загляденье будет, – радостно доносила до новых владельцев полезную информацию словоохотливая тетка, улыбаясь всем по очереди и заодно внимательно разглядывая цепким взглядом темных любопытных глазок каждого из них.

«Прямо как рентген» – с неприязнью подумала Надежда. Так все спокойно, даже можно сказать хорошо шло…

– Так пойдемте, пойдемте, чего на улице-то стоять! – не переставая суетиться поманила всех за собой Марья Захаровна. – Ключи-то у Вас есть Федор Валерьич? Да?Есть… Это хорошо… А то, если что, у меня ведь тоже запасные имеются. Мне Нина Афанасьевна давала, давно еще. На всякий случай. Знаете, ведь всякое бывает. Поэтому нужно запасные чтоб были.