– Леночка! Доброе утро! – За спиной у Лены появился Анатолий Эммануилович Плевакин – ее непосредственный начальник. С виду ничем не примечательный, седенький, тонкокостный Плевакин был великолепным судьей, очень эрудированным человеком, замечательным собеседником и обладал каким-то просто атомным обаянием. Достаточно его увидеть – и жить становится лучше. Почему? Бог его знает. Но становится, это совершенно точно.

– Что? Любуетесь нашими портянками?

– Чем… любуюсь, Анатолий Эммануилович? Портянками?

– Вот эти вот списки, – Плевакин махнул рукой в сторону вывешенных рядом с дверью распечаток, – между собой мы их портянками называем. Впечатлились?

– Анатолий Эммануилович, – Лена посмотрела жалобно. – Я что-то не совсем понимаю… Как за пятнадцать минут можно разобрать дело?

– Да ну что вы! – Плевакин заулыбался, положил свою сухонькую лапку Лене на плечо. – Голубчик, разумеется, ни один судья по тридцать дел за день не разбирает. Максимум – десять, но и это редко. В основном пять-семь.

– А как же списки?

– А что списки? Списки, видите ли, составляются с учетом рисков, так сказать. Кто-то не явится, у кого-то заседание отложат, потому что нужно предоставить дополнительные документы, часть из них просто заявления об отмене заочных решений, сами понимаете, такое часто бывает, так это на пять-десять минут… Вот и получается, что половина списка – чистой воды фикция.

Плевакин еще шире улыбнулся и засеменил по коридору к лестнице. А Лена отправилась к себе в кабинет.

За окном по-прежнему лил дождь, простирался все тот же московский палисадничек и не было никакого Люксембургского сада.

Лена повздыхала, открыла папку с делом и погрузилась в чтение. Она как раз дошла до двадцать восьмой страницы, когда дверь с грохотом распахнулась. Висевший на гвозде плащ свалился Лене на голову. На пороге во всем блеске своих без малого тридцати лет предстал младший лейтенант.

– Здравия желаю, Василь Васильич! А я к вам с подарком! Свежий труп на коммунальной кухне, прошу любить и жаловать! – гаркнул он, протопал к столу и плюхнулся на стул для посетителей. Стул под ста пятью килограммами его молодецкого тела жалобно скрипнул.

Лена кое-как выпуталась из плаща и воззрилась на посетителя. Собственно, он тоже на нее воззрился. Как только Лена показалась из-под плаща – так и воззрился. В ту же буквально секунду. И немедленно сдулся. Будто бы даже сделался меньше (хотя при его габаритах это было непросто) – сгорбился, стушевался, залихватская улыбочка стекла с лица. Лицо сделалось простецким и недоумевающим.

Лейтенант поднялся, зачем-то похлопал себя по карманам, как бы в поисках чего-то срочно ему необходимого, глянул на Лену, отвел глаза, опять глянул и, сообразив, что дальше молчать совсем уж не комильфо, промямлил:

– Простите… Я, наверное, того, дверью ошибся… А скажите, где Василь Васильич?

– Здесь Василий Васильич, здесь, – как могла, успокоила его Лена. – Вы ничего не напутали.

Лейтенант осмотрелся, но Василь Васильича не обнаружил. В кабинете были только стол, заваленный папками, два стула и гвоздь, торчащий из стены, на который Лена в этот момент вешала плащ. Никакого Василь Васильича, равно как и Петра Петровича, не наблюдалось.

– Простите, – снова промямлил лейтенант. – А он где? Ну, я имею в виду Лавренюк?

– Перед вами, – ответила Лена и уселась на место, косясь на плащ и думая, не свалится ли он снова на голову, – Лавренюк – это я.

В лице лейтенанта отразилась вся мировая скорбь. Потом оно пошло рябью, словно лужа на ветру. Широкий, как у сенбернара лоб, сложился морщинами от напряженных раздумий, у рта залегли горькие складки, – похоже, лейтенант решил, что его жестоко обманывают.

– Нет… – протянул он печально. – Вы точно не Василь Васильич…

– Я имела в виду, что я теперь выполняю обязанности Василь Васильича, – сжалилась Лена над лейтенантом, который окончательно и бесповоротно сделался несчастным. – Сам он уже вторую неделю как перешел на другую работу, в областной суд. А я пришла на его место.

Лена протянула руку:

– Кузнецова. Елена Владимировна.

Потом все же не удержалась и добавила:

– Впрочем, если вам так удобнее, можете первое время называть меня Василием Васильевичем.

Не стоило, конечно. Работа – не место для шуток. Но уж больно смешно этот лейтенант морщил лоб и тряс здоровенной башкой, пытаясь отыскать своего драгоценного Василь Васильича в пустом кабинете. Спасибо еще, под стол не полез…

– Младший лейтенант Таганцев, – отрапортовал он и пожал Ленину руку так, что кости хрустнули, – Константин Сергеевич. Значит, Василь Васильич тут больше не работает? А я думал, чаю попьем…

Таганцев выглядел озадаченным. Кажется, он все еще не смирился с тем, что осиротел и Василь Васильича больше в его жизни не будет.

– Знаете, – сообщил Таганцев, – Василь Васильич очень был хороший мужик. И судья понимающий. А вы?

– Что – я? – удивилась Лена.

– Ну, вы как? Понимающий судья?

– Во всяком случае, очень на это надеюсь, – ответила Лена. Ну и странный же этот Таганцев. – Кстати, у вас красивое имя – Константин Сергеевич. Замечательное имя, театральное.

– Почему это вдруг театральное? – удивился Таганцев.

– Ну, как же! Был такой режиссер, очень знаменитый – Станиславский Константин Сергеевич.

Лоб Таганцева снова пошел складками.

– Станиславский… Станиславский, – забормотал он. – Нет, не знаю такого. Рязанова знаю, Михалкова знаю, Станиславского не знаю.

– Ну, не беда, Константин Сергеевич, – снова успокоила его Лена. – Какие ваши годы? Еще узнаете. Между прочим, у вас не только имя замечательное, но и фамилия. Историческая фамилия!

– Что, тоже такой режиссер? – удивился Таганцев. Похоже, режиссеров на свете было несколько больше, чем он привык считать.

– Лучше! – заявила Лена. – Эту фамилию носил основоположник уголовного права, профессор Санкт-Петербургского университета! Вы должны гордиться!

– Есть гордиться, – ответил Таганцев. Лицо у него при этом было самое что ни на есть серьезное.

Лена покосилась на него. Он и впрямь собирался гордиться, вот молодец какой!.. Решив больше не терзать младшего лейтенанта ни режиссерами, ни профессорами, она положила руки на стол, пальцы сложила замочком и сделала вопросительное лицо. Младший лейтенант моментально уставился на ее руки.

– А что за труп на коммунальной кухне? Вы про какой-то свежий труп говорили?

– А, это… – застеснялся Таганцев. – Это у нас с Василь Васильичем шутка такая была… Нет никакого трупа, я просто так зашел, проведать. Был тут по делу, дай, думаю, заскочу… Вам, наверное, работать надо?

Лена пожала плечами – мол, ничего не попишешь, надо.

– Ну, я пойду тогда? – спросил Таганцев. Он стоял у стола, переминаясь с ноги на ногу, – ни дать ни взять пятиклашка, которому надо отпроситься с урока в уборную.

Лена пожелала лейтенанту всего наилучшего. Таганцев попятился к двери, смешно приложился задом, смешно повернулся, потом сунулся обратно и пробормотал: «До свидания».

Лена выждала несколько минут, дочитала две страницы и решила, что, пожалуй, пора обедать.

В столовой стоял ровный гул голосов и пахло общепитом – сложный коктейль из ароматов квашеной капусты, маргарина и средства для мытья посуды. В меню значилась солянка, рыба красная, котлета домашняя говяжья и пюре картофельное. На прилавке сиротливо стояли две тарелки с серенькими котлетами, притулившимися сбоку голубоватой кучки того, что, по всей видимости, позиционировалось как пюре картофельное.

Лена тоскливо посмотрела на голубые кучки пюре и взяла солянку. Она, по крайней мере, была веселого красного цвета и, в отличие от котлет, горячая. На вкус, правда, солянка оказалась так себе, но это все же лучше, чем сидеть голодной до вечера.

Лена была всецело поглощена едой, когда стол вздрогнул и трубный глас у нее над головой вопросил:

– Хотите компоту?

Лена подняла голову.

Над ней стоял высокий мужик. Подруга Машка его определила бы как «интересного брюнета». Непроницаемое выражение лица в сочетании с черным костюмом делало интересного брюнета похожим на гробовщика.

Мужик кивнул и сообщил:

– Райский.

Лена недоверчиво посмотрела на него. Как-то слабо верилось, что компот у них тут райский.

Мужик глядел на нее пару секунд, склонив голову набок, и уточнил:

– Не компот райский. Я.

Ленины брови поползли вверх. Вот это самомнение.

– Такая фамилия, – объяснил мужик. – Можете звать меня Валерой. А вы наш новый судья?

Лена кивнула.

– Наслышан, наслышан. Вы, говорят, виртуозно разрулили дело о наезде транспортного средства на урну. Так что, компоту хотите?

Лена пожала плечами. Не хотела она никакого компоту. И с мужиком этим райским разговаривать тоже не хотела.

– Я бы кофе выпила.

– Кофе у нас тут дерьмовый. Впрочем, здесь все дерьмовое – и кофе, и суп, и второе… А вот компот – ничего. С клубникой. Ну, признайтесь, вы же любите клубнику? Ну? Любите же?

– Люблю, – призналась Лена. – А вы откуда знаете?

– Элементарно, Ватсон. Все люди любят клубнику. Я тоже люблю.

Рассказав Лене о своих гастрономических пристрастиях, Райский исчез. Через пару минут он появился снова – на сей раз с подносом, на котором стояло четыре стакана компота. В компоте действительно плавала клубника.

– Значит, вы – новый судья, – снова сказал он, обращаясь не столько к Лене, сколько к стакану. Сообщив эту не самую свежую новость, Райский залпом выпил компот и потянулся за вторым стаканом.

– Помощник у вас – Дима, – сообщил он, глядя на второй стакан, и опорожнил его. Лена с интересом смотрела на то, как Райский берет третий стакан. Неужели и этот выпьет?

Райский выпил. С сожалением глянул на пустой стакан и сказал, на сей раз обращаясь непосредственно к Лене:

– Вы с ним поосторожнее. Он парень такой… Очень непростой. Я имею в виду Диму вашего. Я понимаю, помощники – как родители, их не выбирают, они нам достаются в наследство. И тем не менее.

– Меня мой помощник вполне устраивает, – сказала Лена. – Он аккуратный, исполнительный и не дурак.

– В том и дело, что совсем не дурак, – задумчиво протянул Райский. – Да ладно, вы потом сами все поймете.

Лена разозлилась. И что он навязался на ее голову? Сидела она, ела солянку, никого не трогала, думала про предстоящее слушание, и тут ей этот Райский свалился как снег на голову со своим компотом, клубникой и туманными намеками на непростой Димин склад ума и характер. Ему-то что за дело? Что он вообще пристал?

Райский между тем все не унимался:

– А вы Плевакина знаете? Анатолия Эммануиловича?

– Знаю, – кивнула Лена. – Я с ним познакомилась, когда открылась вакансия на должность судьи. По-моему, он прекрасный человек, мировой мужик и классный специалист.

– Прекрасный, – согласился Райский – Просто замечательный человек, не человек даже, а чистое золото. Но знаете что? Ему нельзя доверять.

– Господи! – взорвалась Лена. – А ему-то почему нельзя доверять? Тоже сложный характер?

– Потом все поймете, – пообещал Райский, сделав загадочное лицо. И потянулся за последним стаканом компота. Но Лена его опередила. Подняла стакан в приветственном жесте (Ваше здоровье!) и выпила компот весь до донышка большими глотками. Знай наших!

Райский внимательно смотрел, как она пьет, потом дернул уголком рта, изображая улыбку, и откланялся, оставив Лену в полном недоумении перед четырьмя пустыми стаканами.

* * *

Нельзя сказать, чтобы Сэм и Джейн полностью проигнорировали советы посольского юриста. Мистер Абрахэм сказал, что наиболее разумно искать суррогатную мать через клинику, специализирующуюся на лечении бесплодия. Джонсоны так и поступили. Профессор, занимавшийся Джейн, с удовольствием рекомендовал им фирму, в порядочности и добросовестности которой был уверен.

– Все не так плохо, – сказал он Джейн и Сэму. – Ваш юрист, полагаю, несколько сгустил краски. Насколько мне известно, сейчас в России в области экстракорпорального оплодотворения успешно работают порядка пятидесяти клиник, репродуктивных центров и лабораторий. Несколько – очень хороших, их я рекомендовал бы собственной дочери, столкнись она с подобной проблемой. Да, точной статистики нет. Но только у нас в клинике за десять лет применения этого метода родилось больше двух тысяч детей. Вот телефон агентства, скажете, что вы мои пациенты, и вам подберут суррогатную мамочку, которая вас устроит. Как найдете – приходите, будем работать.

Сэм позвонил, и в назначенное время они с Джейн пришли в офис агентства.

Директором агентства оказалась приятной наружности дама лет сорока – ухоженная, улыбчивая, с приветливым открытым лицом.

Она представилась Анной Сергеевной, предложила Джонсонам кофе, заулыбалась, когда Джейн передала ей большой привет от профессора: «Он дивный человек и очень талантливый врач, поверьте!»

– Не волнуйтесь, – сказала Анна Сергеевна. – У нас большой опыт по части суррогатного материнства. Я не имею права называть имена клиентов, но поверьте, мы оказывали услуги очень и очень известным людям. В России экстракорпоральное оплодотворение приобретает все большую популярность. И не только среди пар, которые физически не способны завести ребенка.

– Простите, но если они могут, то почему обращаются к вам?

– Не хотят рожать сами, – пожала плечами Анна Сергеевна. – Многие женщины – модели, светские красавицы – считают свою красоту главным капиталом. И не хотят портить ее беременностью, родами и кормлением. А некоторые мужья против родов категорически возражают. Но детей при этом хотят. Недавно к нам обратилась супруга очень известного бизнесмена, я не могу называть имен, но, поверьте на слово, это большой человек. Так вот: она чуть не плакала. Муж хочет наследника, но запрещает ей рожать. Говорит, она испортит фигуру. В итоге мы подобрали ей сурмаму – так мы между собой называем суррогатных мамочек. А в прошлом году обратилась знаменитая балерина. Ей тоже никак нельзя рожать – карьеру загубит. А ребенка хочется. В итоге мальчика для нее выносила учительница из Ярославля.

Джейн истории о женщинах, которые могут и не хотят рожать, ввергли в состояние, близкое к шоковому. А Сэм подумал, что одной из этих женщин вполне могла бы быть Маргарет, его первая жена. Для нее покупка готового ребенка за разумную сумму (родите мне мальчика, заверните, получите по чеку) была бы оптимальным решением вопроса. Анна Сергеевна не стала разливать перед Джонсонами сироп.

– Не буду утверждать, что основная задача суррогатных мамочек – подарить нашим клиентам счастье материнства и отцовства, – сказала она. – Это было бы нечестно. Основной их резон – коммерческий. Это рынок, и, как на всяком рынке, у нас есть, скажем так, недобросовестные продавцы услуг. Кандидатки, как правило, провинциалки, сумма в пять-десять тысяч долларов, которую предлагают за услуги сурмамы, кажется им почти астрономической. За десять тысяч где-нибудь во Владимирской области можно купить вполне приличную квартиру. Часто у дамы, которая предлагает свою кандидатуру, дома семеро по лавкам, муж спился или сбежал. И это большая проблема. Я имею в виду психологическую нестабильность женщины, которая решила стать суррогатной матерью. Если у нее не жизнь, а сплошная драма, то сам факт наступления беременности будет для нее дополнительным стрессом. Вдобавок к тем, что уже есть. Такая женщина может психологически сломаться. Она рожает, природа берет свое, она понимает, что любит ребенка, и отказывается его отдать. Поэтому мы первым делом проводим психологическое тестирование кандидаток. Этим занимаются наши психологи по специально разработанной оригинальной методике. По части физического здоровья у нас отсеивается три четверти кандидаток. Иногда диву даешься: девушка в двадцать пять лет насквозь больная, ей не сурмамой быть, а самой впору к нам обращаться, еще год – и она не сможет родить вообще. Многие подделывают результаты анализов… Но таких мы отбраковываем еще в регионах.

Оказалось, что в агентстве, которым руководила Анна Сергеевна, работа была поставлена всерьез и с размахом. Женщины, желающие стать суррогатными матерями, прежде всего проходят собеседование с региональными кураторами. Второй этап – тщательное медицинское обследование (по месту жительства, в какой-либо московской или петербургской клинике и, конечно, в выбранном самими клиентами центре репродукции). Полный семейный анамнез (наследственные заболевания, физическое и психическое здоровье родственников и так далее).

– Я считаю, что мы обязаны предоставить клиентам исчерпывающую информацию о состоянии здоровья детей, братьев и сестер потенциальных суррогатных матерей, их родителей, дедушек и бабушек по отцовской и материнской линиям, – объяснила Анна Сергеевна. – Разумеется, их наследственность напрямую влияния на ребенка не оказывает и оказать не может. Но все же сурмама – это несколько больше, чем просто няня, которой родители доверили малыша. Значит, мы должны исключить даже минимальный риск. Лишь после этого кандидаток включают в программу. Правда, некоторые еще могут не пройти проверку юристов. В итоге из ста кандидаток до финиша доходят хорошо если восемь. Из этих восьми клиенты выбирают подходящую женщину. После чего юрист агентства составляет договор о вынашивании ребенка, в котором прописаны права и обязанности обеих сторон.

Подобный документ относится к договорам возмездного оказания услуг, – сообщила Анна Сергеевна. – По тому же принципу составляются договоры на услуги няни или кормилицы. Если хотите, вы можете оформить на наше агентство доверенность на подбор кандидатки и ведение всех дел, связанных с суррогатным материнством. Многие так поступают. Законодательство в этой области, увы, несовершенно, потенциальным родителям сложно сохранить в тайне информацию, особенно если они работают с суррогатной матерью напрямую. Мы разработали механизм, который позволяет свести к минимуму подобные риски и сохранить анонимность наших клиентов. В принципе, вы можете вообще не встречаться с сурмамочкой. Мы это берем на себя. А вы просто заберете ребенка из роддома, когда придет время.

– Нет, этого мы не хотим, – твердо заявил Сэм.

Он хорошо запомнил слова юрисконсульта в посольстве о том, что иногда родителям вместо собственного, родного ребенка норовят всучить чужого, отказного.

– Мы хотим лично знать эту женщину, мы будем общаться с ней, присутствовать при родах. – Джейн сжала пальцы мужа. Она ни за что не согласилась бы пропустить момент, когда их ребенок появится на свет. Пусть его родит другая женщина, неважно. Это все равно будет их ребенок.

– Что ж, – улыбнулась Анна Сергеевна. – Мне тоже всегда казалось, что так намного лучше. Хотите еще кофе?

Спустя два месяца они снова встретились с Анной Сергеевной. Она разложила на столе три анкеты с фотографиями.

– Прошу любить и жаловать, мы подобрали для вас кандидаток.

Сэм и Джейн выбрали девушку по имени Людмила – курносую, белокурую, статную. Первая встреча состоялась там же, в агентстве.

Людмила понравилась им сразу. Уроженка крошечного городка Сердобска в Пензенской области (такого маленького, что Сэм даже не сразу нашел его на карте), Людмила производила впечатление девушки очень здравомыслящей и целеустремленной.

Джонсоны выплатили Людмиле аванс, который она немедленно отправила матери, сняли ей квартиру в соседнем переулке и оформили договор на обслуживание в клинике, услугами которой пользовалась Джейн.

* * *