Ну и ладно, жалко, что ли.

Мы с сестрой раньше не особо общались, кстати, только последние лет пять, наверное, стали тесно дружить, или как это назвать, наши с ней отношения…

Ирина иногда приглашала меня к себе в гости. Сестра – невероятная чистюля и аккуратистка, ее двухкомнатная квартира дышала стерильностью. Ирина гладила все, что можно было гладить: постельное белье, одежду, занавески, нижнее белье, носки и шарфики… Еще она постоянно мыла окна, буквально каждую неделю. Я Ирине открытым текстом говорила – не ОКР ли у нее какое? Мыть окна, например, сейчас, зимой, в мороз и ветер – зачем?! Можно же простыть, к тому же сами стекла могут лопнуть от перепада температур, если их мыть горячей водой на морозе…

Но сестра от моих замечаний отмахивалась, она говорила, что глажка и уборка ее успокаивают.

Если проанализировать жизнь Ирины, то у сестры реально не было ни одной минуты свободной. Она либо работала, либо наводила чистоту в доме, либо занималась каким-нибудь из своих любимых хобби (а их у нее имелось в избытке: вязание, вышивание, шитье, рисование, разведение редких растений, танцы, театральная студия, студия каллиграфического письма, йога…). А еще Ирина много читала, ходила постоянно на выставки и спектакли…

Правда, все это она делала без меня, ведь до последнего времени я не могла ее сопровождать.

А все потому, что я последние десять лет ухаживала за своими родителями, сначала за мамой, потом за папой. Они, как я уже говорила, родили меня очень поздно, и с какого-то момента их стали преследовать болезни и другие проблемы, связанные с преклонным возрастом. Так получилось, что старость моих родителей совпала с моей юностью.

Мои папа с мамой очень любили друг друга, и женились они достаточно рано. Но решили отложить рождение детей на потом. Сначала им надо было отучиться, затем укрепиться на работе (по тем самым заветам бабушки, родившей мою маму и маму Ирины, правда, родители Ирины, мои дядя и тетя, не стали ничего выжидать), затем наступили непростые времена, которые надо было пережить, и лишь потом можно было задуматься о детях. Да, времена тогда наступили реально тяжелые, их даже назвали «демографической ямой».

Короче, если бы родители решились родить меня тогда, когда вступили в брак, то сейчас я была бы ровесницей своей двоюродной сестры Ирины. И мне бы тоже исполнилось пятьдесят на сегодняшний день. Или даже все пятьдесят пять, тогда бы я имела официальное право называться предпенсионеркой.

Но папа с мамой, следуя заветам предков и собственным опасениям, решили ждать лучших времен. И вот когда им показалось, что вроде бы ситуация вокруг стала чуть полегче, то они и решились родить меня. Хотя кто тем заветам тогда следовал? Выходили замуж и женились рано, с чего вдруг мои папа с мамой решили воплощать те заповеди в жизнь буквально? С другой стороны, ну откуда-то она взялась тогда, та демографическая яма…

Короче, все было сложно, и получилось так, как получилось, теперь не исправить. Я – поздний ребенок.

Когда я оканчивала школу, мама уже начинала болеть, а папа бегал еще бодрячком и даже продолжал работать. Потом мамы не стало, и здоровье стало сыпаться уже у папы.

Нанимать сиделку – очень дорого, и смысл… В принципе, я сама со многим справлялась, да и не всегда приходилось тяжело, хотя забота о родителях занимала довольно много времени. Совсем уж непростые времена наступили только тогда, когда мама стала лежачей перед своим уходом, да и потом, позже, когда у папы началась деменция. Да и к тому же приходил социальный работник, немного помогал мне.

Словом, обязанности сиделки не казались мне такой уж катастрофой, у меня даже имелось достаточно много свободного времени в запасе, я умудрялась подрабатывать, и довольно успешно, не выходя из дома.

Мало того, в девятнадцать я познакомилась с Ильей, и мы находили вечера для встреч. Вот для Ильи я время выкраивала, поэтому на Ирину свободных минут уже не хватало, ну так, изредка и ненадолго можно было с ней встретиться и поболтать…

Илья сам много работал, делал карьеру… Он обещал, что мы съедемся, когда он получит хорошую должность, а я – отдам свой последний долг родителям. То есть мы соединимся, когда станем окончательно свободными и сможем посвятить себя друг другу уже полностью Ну а пока – встречи на один вечер в выходные или будни, то раз в неделю, то чаще… Я потому и не воспринимала свою отложенную жизнь как катастрофу, наверное, такой семейный сценарий уже был записан у меня где-то на подкорке…

После ухода Ирины я в мессенджере написала Илье: «Привет, мой самый сладкий! Какие у нас планы на Новый год?»

Судя по всему, мое сообщение Илья прочитал сразу, но почему-то не ответил. Впрочем, это нормально, сейчас еще рабочий день в разгаре, наверняка у любимого очередной цейтнот, в данном случае – перед долгими новогодними выходными…

Через час Илья тоже не ответил, и через два тоже. Но меня это совершенно не обижало и не волновало, я не относилась к числу тех девушек, которые чуть что принимались забрасывать своего мужчину потоком сообщений. Я никогда не распаляла себя обидой, не усиливала свое нетерпение… Ведь такая «раскачка» неизбежно приводит к ссорам, а зачем нам с Ильей ссориться на пустом месте? Да еще перед праздниками.

Если любимый не отвечает на сообщения, значит, не надо ждать, лучше занять себя чем-то интересным.

Я решила прогуляться.

…На город уже опустились ранние декабрьские сумерки, мела метель: все вокруг белое, а в витринах за стеклами мерцали разноцветные огни, стояли причудливо украшенные елки… А под ногами так уютно похрустывал снег! Но я замерзла, пока гуляла, и на обратном пути решила погреться в каком-нибудь кафе.

Зашла в небольшой торговый центр, там на цокольном этаже, над продуктовым магазином, висела совершенно простая вывеска – «Кафе».

Если внутри торгового центра было довольно людно, а в продуктовом вообще не протолкнуться, то маленькая кофейня на последнем этаже поразила тишиной, немного разбавленной едва слышной мелодией, доносившейся из колонок. Мелодией, знакомой по популярному новогоднему фильму и даже уже надоевшей за те десятилетия, что ее транслировали…

Я заказала кофе и села у окна, из которого было видно город в фиолетовых сумерках. Открыла небольшой ноутбук, который всегда таскала с собой (мало ли, напишет Фидель, мой работодатель и начальник, попросит внести какие-то правки в работу, это могло случиться в любой момент, я же фрилансер). На ноутбуке мне работалось удобней, чем в телефоне, я уже привыкла носить портативный компьютер с собой в рюкзаке.

Фидель ничего не писал, и я принялась искать в сети сведения об этом самом овариальном резерве, о котором столь трагично напомнила мне двоюродная сестра.

Прочитала. Ну… ничего интересного. У меня еще все впереди. Да и вообще… если мои родители родили меня в очень позднем возрасте, то это значит, что мама не страдала от недостатка яйцеклеток, все у них с папой получилось.

Потом я взялась читать статью о поздних детях. Как поняла, с точки зрения медицины поздним считается ребенок, матери которого на момент его рождения больше тридцати пяти лет.

Ерунда какая… А дальше было сказано, что современная социальная ситуация немного расширила эти рамки, и в обществе поздними считают теперь детей, матери которых на момент родов исполнилось сорок.

Пф-ф, тоже далеко от жизни, как мне кажется.

Далее в статье перечислялись плюсы поздних родов.

Психологи всего мира, оказывается, сделали выводы, что поздние дети более способны и талантливы. Потому что поздняя беременность – она осознанная, а значит, мама и папа ведут себя как-то особо «правильно», ожидая ребенка.

Тут поспорю: мама с папой, насколько я знаю, в тот период сильно волновались и даже паниковали, они сами рассказывали. Словом, тот период проходил у них в обстановке повышенной тревожности, хотя они и ждали ребенка, и заранее уже любили его… Меня то есть. Да, и они реально старались вести себя разумно, соблюдая все рекомендации, но толку-то, все равно мама несколько раз за беременность лежала в больнице, да и папа вел себя «несколько истерично», по деликатному выражению мамы. Ну да, они не пили и не курили, поскольку являлись вменяемыми людьми. Но они бы не стали этого делать и в молодые годы! Возраст тут вообще ни при чем, мне кажется.

Затем в статье было сказано, что после рождения ребенка возрастные родители активно им занимаются, не особо думая о карьере, так как их жизнь уже состоялась.

Тут тоже поспорю: мама и папа еще как волновались из-за своего возраста, они боялись потерять работу и не найти ее снова. Тридцать лет назад эйджизм был точно так же распространен, как и сейчас, просто тогда его даже и не пытались скрывать!

Далее в статье утверждалось, что возрастные родители активно наблюдают за развитием малыша, не отвлекаясь на общение с друзьями, поэтому замечают его способности и склонности, словом, создают все условия для развития ребенка.

Тут и согласна, и нет. Папа в тот период, после моего рождения, работал как вол, а мама дико страдала от недосыпа и усталости. Она была тогда в состоянии «что воля, что неволя, – все одно» – это по ее выражению, я помню ее рассказы. Наблюдать за моими склонностями и способностями у нее не хватало сил, потому что я являлась довольно активным ребенком. Хотя у меня имелась одна склонность, да – разрисовывать все поверхности карандашами и фломастерами. Меня позже отдали в художественную школу, но там мне не понравилось, я, оказывается, не любила рисовать. Может быть, меня притягивало искусство граффити? Впрочем, теперь поздно об этом думать, граффити – тоже мимо.

В статье: возрастная мама очень боится за здоровье малыша и соблюдает все рекомендации врачей.

Да-а, помню в раннем детстве эту суматошную беготню по поликлиникам, эти попытки мамы разобраться в рекомендациях разных врачей, иногда совершенно противоречивых…

В статье: поздние дети возвращают молодость мамам и папам: они стараются сохранить или вернуть спортивную форму, отказываются от вредных привычек, следят за здоровьем. В отношениях супругов появляется взаимная благодарность, бережность, супруги нежны друг к другу.

Э-э… ну тут тоже все сложно. У родителей не было времени на спорт, у папы болели колени, у мамы основная повестка – сердце и давление. И оба моих родителя всегда буквально тряслись из-за здоровья друг друга – ну как кто из них свалится, тогда второму придется тащить все на себе. Нежным отношениям это мало способствовало, скорее общение мамы и папы отличалось напряженностью и проявлениями то скрытой, то явной паники. Какая уж тут бережность… От этой тревожной нежности, когда мозг рисует всякие ужасы и возможные проблемы, только мороз по коже. Наверное, только очень богатые люди способны не беспокоиться при таком раскладе.

Если тревожные люди тянули с ребенком до солидного возраста, то вы что, думаете, они успокоятся потом, когда его родят? Ха-ха. Тревоги у них станет еще больше! Чем старше родители первого ребенка, тем они тревожней.

В статье, словно споря со мной, утверждалось: поздние дети, как правило, растут без материальных сложностей, так как родители уже крепко стоят на ногах и спланировали возможные расходы.

Тут три раза «ха-ха», даже комментировать нечего – про планирование в наше время.

…Если вспомнить, то я была довольно избалованным и капризным ребенком. В подвижные игры мои родители не могли со мной играть уже в силу своего возраста, а от моих капризов и истерик у них начиналась тахикардия и поднималось давление. Пожилым людям труднее справляться с подростковыми проблемами своих детей. Климакс и пубертат в одной отдельно взятой семье – это иногда взрывная смесь!

В статье утверждалось, что между возрастными родителями и ребенком может возникнуть непонимание – в части моды, нравов, одежды, увлечений… Тут опять несовпадение. Вот конкретно именно этот момент меня совершенно не волновал в детстве, а родителей оно и вовсе не волновало никогда. Так что эта проблема тоже мимо.

Еще я никогда не страдала из-за того, что мои родители выглядят как бабушка и дедушка. Я не стеснялась папы и мамы, как предупреждалось в той же самой статье. Ну да, папа с мамой не особо молодо выглядели, ну и что. В детстве на критические реплики со стороны я не реагировала («деточка, это твои родители или бабушка с дедушкой?»), а у родителей и сил не было на это реагировать. Такие мелочи, право слово…

Пожалуй, по-настоящему я больше страдала уже из-за своей повышенной тревожности – а вдруг папа и мама умрут. Да, точно, будучи подростком, я очень переживала, что родители скоро умрут, это было у меня тогда почти навязчивой идеей. Я думала: ну и как я одна выживу, наверное, меня отдадут в детский дом. О том, что меня может реально удочерить Ирина, мне даже мыслей в голову не приходило. Она, моя кузина, тогда существовала как-то отдельно. Молодая женщина, работающая, со множеством увлечений, постоянно в путешествиях… Это сейчас мы с ней сблизились, а тогда все было иначе.

Что еще из моего детства? Помню, мама говорила, что работодатели вообще не любят женщин с детьми, а уж тем более женщин в возрасте и с детьми. И что в тридцать лет работу с ребенком найти проще, чем когда тебе уже под пятьдесят и у тебя на руках малыш.

Короче, к концу подросткового возраста я очень изменилась, больше не капризничала и не истерила, до болезненности обожала папу и маму, боялась за них.

Когда они стали болеть (мама первой, папа позже), я сосредоточилась на уходе за ними, и меня это не тяготило. Наоборот, я стала бодрой и энергичной, очень позитивной (словно вот, сбылись они все, эти мои детские страхи, наконец, но зато теперь я в силах с ними бороться, так-то, злая судьба, я все равно смогу преодолеть трудности!). Или причина произошедших со мной перемен – она в том, что я вышла из подростковой гормональной бури, просто стала взрослой в какой-то момент? Тоже не знаю.

Ну и что, что мои ровесники на тот момент учатся в вузах, куда-то там ходят… Все равно.

Тут, конечно, знакомство с Ильей меня очень поддерживало: я с того момента, как стала с ним изредка встречаться, почувствовала себя абсолютно нормальной. Да, я живу не так, как многие, но что с того, все живут по-разному, главное, не страдать при этом.

Я давно уже не страдаю, я радуюсь жизни и всех люблю. Я счастлива.

– Остыло же… – услышала я голос рядом. Вздрогнула, подняла голову – это официантка подошла к моему столу, убрала одну чашку, поставила другую. Или надо называть ее не официантка, она же бариста? На бейджике было ее имя – Людмила.

– Ой, зачиталась… не заметила! – засмеялась я. – Я заплачу за обе.

– Не надо, – мягко произнесла та.

– Спасибо, Людмила. С наступающим вас!

– И вас, девушка.

Официантка-бариста по имени Людмила снова подошла к моему столику, поставила передо мной тарелку с куском торта:

– Это от заведения.

– Спасибо, Людмила, – улыбнулась я.

– Можно просто Люда.

– Я Даша.

Она была невысокой, чуть полноватой, вишневого цвета волосы до плеч; двигалась и говорила энергично.

– Скоро прогорю, – призналась Людмила без тени сожаления. – Никто не ходит.

– Почему?

– Алкоголя-то тут нет.

– Ну и не надо! Люда, а вас как правильно называть? Бариста? – с любопытством спросила я.

– Да, можно и так, – приветливо улыбнулась она. – Можно на «ты», кстати. А на самом деле я хозяйка этого кафе.

– Так романтично, – восхитилась я. – Люблю книги и фильмы про маленькие уютные кофейни, все вот это такое… – Я пошевелила пальцами, изображая «уютные» эмоции.