Глава 7. ФИЛИПП

– Кстати, – продолжил он, – а где еще у вас работают камеры наблюдения, кроме вестибюля?

Китаев нахмурился: подобные сведения являлись секретом службы охраны.

– Просматриваются внешний подъезд, автостоянка, Большой зал, бильярдная, зал игровых автоматов, ресторан, бары, – ответил сам Салютов.

– А здесь наверху? – поинтересовался Колосов.

– Нет.

– Лестницы, кухни, служебные помещения?

– Лестницы.

– Ясно. Я бы попросил до выяснения обстоятельств представить нам пленки со всех камер, которые сегодня вечером работали и не были по каким-то причинам сломанными.

Салютов кивнул: хорошо. А но тут открылась дверь и вошли двое мужчин. Один был высокого роста, крепкий, хорошо сложенный блондин с очень короткой и стильной стрижкой. Лицо его было бы почти красивым, если бы не перебитый нос. Одет он был совсем не в стиле «Красного мака» – в свитер из грубой шерсти и жилет из защитной плащевки со множеством карманов на груди, какие предпочитают путешественники и военные корреспонденты.

Его спутник был ниже ростом, моложе, субтильнее: узколицый, бледный, худощавый парень, облаченный в длинное, до пят, супермодное зимнее пальто из альпаки с внушительным бобровым воротником, который болтался на его узких плечах словно меховой хомут. Салютов кивнул на него Колосову:

– Мой сын Филипп.

Никита хотел спросить: а кто же это другой с ним? Личный шофер, телохранитель? Потому что блондин в жилете путешественника был весьма похож на человека именно этих профессий. Но Никита не успел удовлетворить любопытство: Глеб Китаев весьма бесцеремонно и молча начал теснить парня за дверь. Блондин, однако, уперся. Неизвестно, чем бы закончилось это молчаливое противостояние людей, равных по силе, если бы не раздраженный приказ Салютова:

– Да скажи ты ему, чтобы он убрался! Тут у милиции к тебе серьезные вопросы!

От этого резкого окрика Колосову стало как-то… «Не по себе» – это было неточно. Просто его поразило, как был способен меняться голос этого человека. Он никак не мог понять, что же стало причиной этой внезапной перемены, этого почти истерического выброса злости и раздражения. Неужто только то, что эти молодые парни поднялись сюда вместе, вдвоем?

– Подожди меня за дверью, пожалуйста, – тихо сказал Филипп Салютов.

Его спутник повернулся и молча вышел. Китаев плотно закрыл за ним дверь и прислонился к ней спиной.

– Присаживайтесь, Филипп, я начальник отдела убийств ГУВД области майор милиции Колосов Никита Михайлович. Вот мое служебное удостоверение. – Никита говорил медленно, словно давая собеседнику время на раскачку. – Вы уже, я думаю, в курсе здешних печальных событий. Хочу в связи с этим задать вам несколько вопросов.

– Мне? Я, между прочим, давно совершеннолетний, – Филипп Салютов сел за стол, расстегнул пальто, сдвинул в сторону мешавшие приборы, сразу нарушив четкую симметрию сервировки, – мы могли бы с вами, майор, и вдвоем поговорить. А то тут у вас прямо суд инквизиции. Я могу в панику впасть от смущения.

– Да здесь же все, кроме меня, для вас свои – отец ваш и вот Глеб Арнольдович. Думаю, они не лишние тут. Вы, Филипп, когда в казино приехали?

– Вечером.

– Поточнее?

– Где-то около семи.

– А с какой целью?

– Сегодня поминки по Игорю, моему брату.

– Вы приехали один?

– С Легионером.

– А это кто такой?

– Конь в пальто.

Никита смотрел на Салютова-младшего. Под пальто у него была надета какая-то несуразная толстовка из светло-серой фланели. Совсем не подходящая ни к этому дорогому пальто с бобром, ни к стилю «Красный мак», ни к самой фамилии Салютов.

Спереди у пояса на фланели виднелось что-то темное – то ли складки ткани, то ли пятно… «Если он носит пистолет за поясом под пальто, то это могут быть пятна смазки, – подумал Колосов машинально, – если, конечно, носит… А если стрелял он, на одежде могли остаться следы пороховых газов. Хотя при использовании глушителя это вряд ли…»

– Это мой товарищ. Друг, – помолчав, добавил Филипп.

– Конь? А пальто у вас, Филипп, красивое, крутое, – Никита подался вперед, – где, интересно, такие носят – в Париже?

– На вьетнамском рынке у дедушки Тинь Дао. – Филипп пошевелился, и Никита увидел, что пятно на толстовке было совсем не пятном, а орнаментом из крупных латинских букв FENDI. Страшненькая толстовка оказалась фирменной вещью.

– Что вы делали, пока ожидали родственников? – спросил Никита. – Играли?

– Я вообще не играю. Не игрок, что ж тут поделаешь. В баре сидел.

– Пили?

– Пиво.

– С другом, который Легионер?

– Угу.

– Он что, у вас работает?

– Нет, мы просто друзья.

– Хватит паясничать. Можешь ты хоть на минуту бросить свои фокусы? – вмешался Салютов.

– Могу, папа. Конечно.

Никита выслушал реплику отца и реплику сына – что это? Что они делят? Или это отголоски старого семейного скандала?

– Что-нибудь можете сообщить по поводу убийства? – спросил он.

– Я? Нет, вряд ли.

– Ну, какие-нибудь мысли-то у вас есть, может, подозрения?

– Ой, какие тут мысли? Убит старичок Сан Саныч. Надо же, какая неприятность для фирмы.

– И кто, по-вашему, мог это сделать?

– Кто? А если даже это и я?

Глеб Китаев у двери глухо кашлянул. Колосов смотрел на парня – полы пальто свесились до пола, поза – самая расслабленная. Бледное лицо, пустые глаза. Внезапно ему показалось, что у Салютова-младшего что-то не того с мозгами.

– Вы очень легкомысленно об этом говорите, Филипп Валерьевич, – заметил он, – последствий не боитесь?

– А? Последствий? Нет, не боюсь.

– Что ж, мне эту вашу реплику признанием считать или как?

– Не сходи с ума! – тихо и вместе с тем гневно произнес Салютов-старший. – Прекрати валять дурака, мерзавец!

– Вот, смотрите, у папы моего для меня слова другого не найдется, как только мерзавец, – Филипп укоризненно покачал головой. – Ну, если вы эту мою шутку признанием сочтете – что ж, значит, судьба моя такая. Папу вон, пожалуй, кондрат хватит – такой удар по престижу!

– Ваш отец всего лишь советует вам более обдуманно относиться к своим словам, – сказал Никита. – А вы вообще чем занимаетесь?

– Ну, иногда марки коллекционирую, иногда коробки спичечные, иногда самолетики клею.

– А, увлекающаяся натура, это хорошо, – похвалил Никита невозмутимо. – И пальто крутое, и бобер – глаз не оторвать. А в баре, значит, весь вечер пиво пили с этим, ну, который, как его… Центурион? А, нет – Легионер… Ну, а туалет посещали в вестибюле с пива-то?

– Нет, знаете ли, терпел. Так, что чуть из глаз не полилось.

– Значит, с восьми до девяти вечера в туалет вы не ходили?

– Нет.

– Припомните, пожалуйста, очень вас прошу.

– Нет.

– А ваш швейцар только что нам сказал, что видел вас выходящим оттуда примерно в этот самый промежуток времени.

– Такие вопросы, мне кажется, следует задавать уже в присутствии адвоката, – тревожно заявил Китаев.

– Да это не вопросы, а констатация факта. Вы же сами слышали, что сказал этот ваш Песков, – возразил Колосов.

– Валерий Викторович, да что же вы молчите, – Китаев повысил голос, – не чувствуете, куда дело клонится?

Но Салютов-старший не проронил ни слова.

– Ну что же, Филипп Валерьевич. Как быть-то нам? Я жду, – напомнил Никита.

– Песков, наверное, ошибся. Дальтоник! – Филипп хмыкнул. – Я в туалет не заходил. Или же нет… Конечно, я забыл, ходил! Что мне там в баре обо… что ли, было? Ходил. Или… Нет, нет и нет. Это вчера было. Ну, конечно, вчера! А сегодня – ни-ни, ничего такого. Весь вечер в баре – с другом, с девушкой – да они подтвердят, спросите у…

– У друга Легионера? – хмыкнул Колосов. – А еще у кого? У девушки?

– Эгле подтвердит, – Филипп круто повернулся к отцу.

– Замолчи, заткнись.

Повисла напряженная пауза. Этот новый окрик… Точно удар хлыста. Салютов поднялся из-за стола.

– Прошу вас понять правильно душевное состояние моего сына, – сказал он уже совсем другим, сдержанным тоном, – сегодня у всей нашей семьи тяжелый день… Поймите, сейчас он просто не в себе – они с Игорем, старшим моим сыном, были очень близки, дружны… Он очень сильно переживает, поэтому и несет разную околесицу… И я тоже с трудом держу себя в руках, поэтому, возможно, и срываюсь. Извините меня. – Он положил ладони на скатерть. – А тут еще смерть Тетерина… Филипп, как и я, как и все мы, растерян, взволнован. Он… Он сейчас все вспомнит и объяснит… И скажет правду. Ты заходил в туалет в вестибюле? Видел Тетерина? Отвечай, если не хочешь, чтобы тебя прямо сейчас забрали в милицию из-за твоего идиотизма!

Филипп поднял голову и посмотрел на отца. Что-то в его лице изменилось. Бравада исчезла. Он выглядел очень усталым и бледным. И очень молодым – узкое худое лицо было совсем мальчишеским.

– Да, заходил, – ответил он тихо, – из бара. И Тетерина видел. Он сидел за своей стойкой в курительной, решал кроссворд. После туалета я поднялся сюда, ко мне подошел Равиль, наш шофер, сказал мне, что вы все здесь, ждете меня.

Салютов кивал, словно давая понять Колосову, что так оно и было, сын говорит правду.

– Время было около девяти, когда я послал сказать сыну, что мы его ждем, или без четверти девять, – заметил Салютов.

– Ну вот и чудненько, вот все и выяснили, – Никита забрал со стола пистолет Пескова, развернул салфетку, еще раз проверил предохранитель и сунул оружие в карман кожаной куртки, – а то столько ненужных нервов, споры какие-то! Можно было сразу коротко и ясно ответить на вопрос.

Он поднялся. Они выжидательно смотрели на него, словно не верили, что он вот так просто все это воспринял. А Китаев явно ждал, что его вот-вот попросят вызвать сюда наверх и менеджера игорного зала Жанну Басманюк.

Но Колесов, казалось, был вполне удовлетворен увиденным и услышанным.

– Насчет пленочек не забудьте, пожалуйста, – напомнил он, – я их прямо сейчас заберу. Однако хотелось бы, чтобы кто-то из ваших сотрудников их прокомментировал.

– Я сам могу это сделать, – сказал Китаев.

– Ну и отлично. Спасибо, у меня пока все. – Никита повернулся к Салютову. – Тело мы заберем на вскрытие в морг. Родственникам сообщим.

Салютов поднялся, его сын сидел, облокотившись на стол. Колосову показалось, что, когда они с Китаевым уйдут, этим двоим еще предстоит крупный разговор. Но тут за дверью послышались громкие голоса, топот ног, в дверь постучали, и на пороге возник охранник, а за ним уйма народа – следователь прокуратуры с папкой протоколов, начальник местного отделения милиции и человек шесть оперативников и омоновцев. По их деловито-предприимчивому виду Колосов понял, что проверка документов внизу в игорных залах успешно завершена.

– Старший следователь по особым поручениям Сокольников, – бесцветным голосом отрекомендовалась прокуратура. – Вы владелец заведения? Хорошо, у меня к вам разговор. А вы начальник отдела убийства из главка? У меня и к вам разговор, подождите меня внизу в вестибюле. – Он выдвинул стул, сел за стол и положил перед собой папку. – Итак, вы владелец казино? Должен допросить вас в качестве свидетеля и предупреждаю об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от таковых.

Колосов вежливенько тронул Китаева за рукав: пошли, как там насчет пленок-то?

Уже закрывая за собой дверь, они услышали скрипучий голос Сокольникова и гневный возглас Салютова: «Да какое же вы имеете право? Как это – закрыть казино? До какого еще выяснения? Это же произвол…»

– Ой, нудный тип, – Колосов сочувственно покачал головой, указывая Китаеву глазами на дверь. – Вполне способен прикрыть этот ваш дворец развлечений. Я сам его боюсь. И на вашем месте его бы не раздражал.