Каждый раз, произнося удивительное сочетание звуков, Мария словно смаковала какую-то сладость. Мозг реагировал на это звукосочетание выбросом эндорфинов. Приятная волна тепла пробегала по телу вверх и вниз и затаивалась мягким шариком в середине, в самом сердце.

Однако имени своего наставник просил не разглашать и об увиденном-услышанном не распространяться. Мужу Мария сказала, что занимается репетициями школьного спектакля, и он долго возмущался, что за эту нагрузку должны доплачивать. А то что же – жены по вечерам нет и денег не дают. Мария молча убегала. Врать не хотелось, а правды сказать она не могла – не могла подвести Василия Ивановича.

Они начали заниматься в ноябре 1972-го, а в конце января следующего года Мария узнала неприятную новость.

Она, как обычно по средам, вернулась домой поздно. Муж уже поужинал, разогрев котлеты, которые она приготовила накануне. Дочка спала в своей «комнатке» за шкафом, где помещалась только кровать, а он сидел на кухне. Читал газету.

– Что новенького? – Она склонилась над ним и чмокнула в висок. После занятий она всегда была в приподнятом настроении. Хотелось петь, но было уже поздно.

– Да ничего такого. – Он схватил ее за бедро и усадил на колени. – Твоих йогов критикуют.

Слова ударили ее, как струя воды из шланга. Она отшатнулась и спрыгнула с его колен.

– Ка-каких йогов?

– Да вот, – он махнул в направлении разложенной на столе газеты и снова сделал попытку схватить ее за ногу.

– Подожди!

Холодея, Мария взяла газету. Глаза мгновенно выхватили нужную статью. Комитет по физической культуре и спорту при Совете Министров СССР опубликовал постановление «О некоторых фактах неправильного развития отдельных видов физических упражнений в спорте».

Практика и обучение йоге на территории СССР отныне были запрещены, хотя до этого момента подобные занятия даже поощрялись. Невероятный успех имел вышедший в 1970 году фильм «Индийские йоги – кто они?» «И как его допустили до советского человека?» – удивлялась тогда Мария. Видимо, сказалось потепление шестидесятых. Кинотеатры ломились от наплыва зрителей. Мария с мужем и десятилетней дочкой тоже сходили в кино.

– Вот бы и мне так, – мечтательно сказала она после фильма. Образы людей, умиротворенно медитирующих, контролирующих свое тело и спокойно закручивающихся в бублик, поразили ее воображение. Муж хмыкнул. Однако она не отступилась от своей мечты и начала каждое утро по пятнадцать минут сидеть с закрытыми глазами. Чаще всего это было похоже на дремоту. Лишь с появлением Василия Ивановича Мария узнала на опыте, что именно может происходить внутри медитирующего йога.

Она искала учителя, ждала его! И нашла. И вот только-только новый мир распахнул ей свои сияющие двери, как…

Она отложила газету. Ну уж нет! Она занятия не бросит.

Мария и Геннадий занимались не йогой, однако возникшая напряженность чувствовалась по отношению к любым глубоким философским поискам, уж не говоря об эзотерических знаниях.

В советской психиатрии появился псевдонаучный термин «Метафизическая интоксикация». Это означало – отравление человеческой психики мистическими или религиозными воззрениями. Этот диагноз позволял трактовать любое проявление искреннего интереса к философии или религии как форму шизофрении и применять «профилактические меры» к тонко чувствующим людям – их забирали «поправить здоровье и мозги» в психоневрологических интернатах. Именно поэтому о своем собственном экстатическом переживании Мария не рассказывала никому.

Василий Иванович был первым. Она подробно, в красках, описала свои чувства и озарения, не без внутренней гордости и тайно ожидая одобрения.

– Иисус? Ну хорошо, – ответствовал он, не слишком, казалось, вникнув в масштабность события. И увидев ее вытянувшееся лицо, добавил:

– Что теперь? Медаль себе на грудь повесишь?

Она вспыхнула и обиделась: обесценили самое дорогое, что у нее было. Поймала себя на том, что у нее выпятилась нижняя губа, как у ребенка, который готов заплакать, когда у него забрали любимую игрушку. На занятии она сдержалась, но дома, вечером, в слезах рухнула на кровать: «Всё! Вообще туда больше не пойду!»

Однако утром, еще не совсем проснувшись, а плавая в сладком светлом море сна, она вдруг увидела, что заигралась в избранность:

– Божечки, да это же все гордыня!

Теперь она поняла, почему Василий Иванович выслушал ее тайную исповедь более чем спокойно.

Мимо таких моментов скрытого самолюбования он не проходил, иронично подтрунивая над ее восторженностью, и Марии иногда бывало тяжело и больно. Ее представления о жизни и о себе рушились.

Прежние знания ее и даже кандидатская степень здесь не котировались.

Она словно свалилась с небес на землю – ей необходимо было признать, что на этом пути она всего лишь неофит, делающий робкие шаги, а видение ее – только первое из череды посвящений, которых она, конечно, не получит, если не поймет свой урок: в духовном мире главное – самоотречение и служение.

В первый раз это понятие засияло для нее новым светом. Служение Родине и людям она понимала до этого, как учили товарищ Ленин и коммунистическая партия, – отдать всю себя без остатка во имя великой идеи победы коммунизма, совершенно забывая о своих нуждах и желаниях. Двигаться в ногу со всеми, быть как все.

В маленькой дворницкой она познавала иной мир, в котором не было политики и даже границ между странами. Где людям открывалась бескрайняя свобода Духа. Даже понятие свободы приобрело новый смысл. Свободным может быть только человек, осознающий себя, принимающий свою индивидуальность. Люди в массе, хоть и утверждали, что они обладают свободным выбором, на деле становились безликими, теряли свое «я», свою уникальность. Плыли в массовом бессознательном, как рыбы в косяке, – в толпе было легче выжить. Быть индивидуальностью было опасно.

Однако Марию влекло к новым знаниям так сильно, что она забывала всякую опасность. Идеи коммунизма о светлом будущем для всех словно потеряли всю идеологическую шелуху, и она поняла, что хочет именно этого – служить людям. Но не так, как наставляли идеологи коммунизма, а так, как ей открывалось через древнее духовное учение. И на первом этапе важно было одно – сохранять верность новому знанию и учителю.

Зимними холодными вечерами в дворницкой на столе горела маленькая лампочка под зеленым абажуром. Тусклый свет придавал пространству оттенок колеблющегося пограничья. «Со мной ли это все происходит, – иногда думала Мария. – Реально ли все это, то, что я слышу после трудового дня, уроков, чтения незамысловатых текстов «Le petit Nicolas», разговоров в учительской о новом фильме, вышедшем на экраны, – «А зори здесь тихие…». После нормальной, привычной, такой знакомой жизни».

– Эк-зотерическим называется знание явное, это та наука, с которой мы сталкиваемся, постигая мир, – Василий Иванович говорил, а она конспектировала в своем дневнике. – Понятие «э-зотерическое знание» часто переводят как «тайное» знание или «герметическая наука» (по имени Гермеса Трисмегиста). Однако правильнее будет сказать, что эзотерика – это не «тайное», а не-явное знание. Разница есть! – Василий Иванович, мерно ходивший по комнате (три шага в одну сторону, три – в другую), остановился и сделал паузу, чтобы хлебнуть чаю из большой жестяной кружки. Она напоминала Марии о войне. Такая же была у ее отца, когда он уходил на фронт. Ушел и не вернулся. Наверное, Василий Иванович тоже воевал. Интересно, сколько ему лет? Около пятидесяти? Наставник коротко глянул на нее, и Мария стушевалась. Ей показалось, он прочитал ее мысли.

– Это не тайна, которую где-то прячут, – продолжил он. – Это знание, которое уже есть. Оно есть. Здесь, сейчас, всегда. Но до него еще нужно дорасти. Понимаете, есть Путь. Вы растете духовно, зреете.

Человеку нужно вскрыть некий пласт, покров иллюзии, закрывающий от него свет Истины.

Мария кивнула. Она поняла! Вспомнила свое переживание «избранности», которое на самом деле было просто гордыней. Вот она, иллюзия.

– Прорыв к Истине, высший вид внутренней экзальтации, расширение сознания называют Сатори (это по-японски), или Просветление. В миг просветления для человека в мире перестает быть что-то не-Живое. Мир вспыхивает всеми своими гранями, и ты понимаешь связи между явлениями и событиями. Он открывается тебе в постоянном развитии, в постоянном становлении. И в то же время ты осознаешь, что есть только одно мгновение, сейчас, которое равно вечности.

– Итак, можно сказать, что эзотерика – это внутреннее, духовное знание, которое помогает понять себя, разобраться с вопросами «Кто я?», «Что такое жизнь?», «Что есть смерть?» Разные традиции по-разному подают это знание. Но единый духовный закон гласит: «Путей много, Истина одна». И твой путь, – Василий Иванович снова бросил короткий взгляд на Марию, и она перестала дышать, – уникален. Он только твой.

В качестве послушания ей доверили переписывать книги, и так она познакомилась с трудами йога Рамачараки, появившимися в России в начале XX века, и с «Бхагават-гитой», которую в 70-е тайно распространяли «среди своих». В 1971 году Советский Союз посетил Свами Шрила Прабхупада, основатель международного общества Сознания Кришны, и именно с этого момента началось знакомство советских искателей с индуистской философией.

Мария научилась печатать и стала дотемна засиживаться в учительской, чтобы пользоваться машинкой школьной секретарши. Теперь она возвращалась поздно не три раза в неделю, а все пять. Мужа раздражало такое рабочее рвение, но он умолкал, когда она приходила домой радостная, с ясными глазами-фонарями.

– Опять репетировали? – мрачно уточнял он.

– Да, репетировали, – она обнимала его, напевая что-то на французском. Ее лицо сияло, она вынимала шпильки из строгого пучка и волосы волшебной волной рассыпались по спине. Никогда раньше их близость не была настолько страстной и насыщенной. Ему казалось, что от нее шли сильнейшие токи.

– Долго это еще будет продолжаться? – однажды спросил он со смешанным чувством собственничества, недовольства ее самостоятельной, отдельной от него жизнью, невозможности контролировать эту самую жизнь и желания повторения острого блаженства, которое, как он смутно ощущал, было связано с ее ежедневными «репетициями».

– Не знаю, наверное, до конца учебного года. И в следующем учебном году тоже… – она осторожно глянула на него.

Кончилось все внезапно. После летних каникул, приехав в конце августа из псковской деревни, где они отдыхали с дочкой, она первым делом побежала к школе. Три ступеньки с торца, маленькое крыльцо и заветная дверь. Постучала условным стуком. Раздался мягкий, еле слышный звон поворота ключа в замочной скважине (Василий Иванович сам обтачивал ключ, чтобы тот не слишком громко скрежетал), и на пороге возникла грузная женская фигура.

– Кого тебе? – не очень-то любезно спросила владелица тела.

– А-а-а?.. – Мария вопросительно махнула рукой, изображая нечто вроде человекообразного облака и пытаясь заглянуть в комнату через могучее плечо новой хозяйки.

– Уехал он.

– Куда?!

– Мне откуда знать? Уволился и уехал. Дурак! Место-то доброе. – Она довольно потрясла головой в мелких кудрях.

Мир рухнул. «А как же я?!» – хотелось кричать ей. Никаких контактов у нее не было. И он ничего не оставил – ни весточки, ни адреса. Просто уехал, и все. Бросил ее. Их. А где Геннадий? Найти его она тоже не могла – не знала ни фамилии, ни телефона. Василий Иванович был их связующим звеном. А вдруг… внутри похолодело. Нет-нет, с ним ничего не могло случиться. Она вспомнила его лекцию об интуиции. Он тогда все «разложил по полочкам».

– Представьте свое сознание в виде сосуда, – говорил он, привычно расхаживая по крошечной комнатке. Маша представила трехлитровую банку с хрустящими солеными огурцами и сглотнула. Она села на краешек кровати и, волевым усилием отогнав огурцы, принялась, как обычно, строчить в свой блокнот. Геннадий примостился на полу, в углу. У него тоже была тетрадь. Он ничего не записывал, не любил он это. Он рисовал, и его тетрадь была полна переплетениями каких-то крошечных кружочков и спиралей, заполнявших собой весь лист.

– Этот сосуд наполнен неоднородным содержанием. Большую часть, около восьмидесяти процентов, занимает наш инстинктивный разум – это тот уровень сознания, который мы разделяем с братьями нашими меньшими. Он отвечает в первую очередь за все неосознаваемые процессы, которые происходят в теле. Как в теле животного, так и в теле человека работа внутренних систем и органов не контролируется интеллектом, а происходит согласно некой природе, которая придумала все мудро и гармонично. Мы не контролируем, как мы дышим, как осуществляется в теле сердцебиение или процесс выделения.

Вторая сфера влияния инстинктивного разума – деятельность, которую мы производим автоматически. Нам не нужен интеллект, чтобы открывать двери, выключать свет или ездить на велосипеде. Как только мы обучились какому-то навыку сознательно, он переходит в область подсознания. Вот вы научились кататься на велосипеде один раз, и дальше всю жизнь обладаете этим навыком. Даже если долго не ездите, потом тело все вспоминает.

На данном уровне находятся все так называемые двигательные стереотипы и привычные шаблоны реагирования.

Инстинктивный разум также называют «умом привычек». В нем содержится информация, полученная путем наследственности и воспитания.

Как говорит Рамачарака, «инстинктивный ум хранит в себе все виды безумия и мудрости»¹⁵. Это область ощущений и область эмоций. Как известно, на эмоции способны даже некоторые виды животных, у которых развита высшая нервная деятельность. Поэтому не будет преувеличением сказать, что человек, живущий только одними эмоциями и гоняющийся за новыми и новыми ощущениями, недалеко ушел от обезьяны. А мы еще с гордостью называем себя Homo Sapiens! – Он мягко, чуть иронично улыбнулся.

Мария тут же принялась применять на практике новые знания – училась наблюдать. Смотрела, как рождаются в ней самой неконтролируемые спонтанные реакции, как это происходит у других. «Что же, неужели мы все автоматы? А где же человек, в чем его свобода? Неужели именно на это намекал Диоген, который ходил с фонарем среди бела дня и искал «человека» в толпе людей?»

Своими наблюдениями и размышлениями она делилась с наставником. Он ее внимательно выслушивал, но эмоций не выражал.

– Идем дальше. Следующий уровень. Второе «И». Интеллектуальный разум. Он в человеке только развивается, мы еще не знаем всех его возможностей. Логика аристотелевская, которой мы оперируем и которую считаем высшим проявлением интеллекта, на самом деле лишь его часть, и уповать на нее не следует. Она очень ограничена, потому что она горизонтальна – от причины к следствию. А мир гораздо сложнее, он многомерен.

И, наконец, третий компонент нашего сосуда – божественная искра, вечная и нетленная, которую можно назвать интуицией или духовным разумом. Это наше высшее начало, открывающее нам сверхчеловеческие возможности, объединяющее всех духовных искателей всех времен. Человек, у которого развита интуиция, никогда не попадет туда, где ему не надо быть. Он в гармонии с собой и со своей судьбой.

Василий Иванович мало рассказывал о себе. По сути, она не знала о нем почти ничего. Из обрывков разговоров и примеров, которые он приводил, она поняла, что он многое повидал на своем веку. Она восхищалась его знаниями, которые ей казались невероятными. Физиология, медицина, в том числе китайская, иглоукалывание, литература, история, философия – не было такой области, в которой он не был бы знатоком.

– Почему вы работаете сторожем? – не выдержала она однажды. – Ведь вы могли бы стать учителем в школе! Или директором. Или…

– Большое отшельничество, – ответил он ей сухо и непонятно. Дальнейшие расспросы пресек. Когда она набрала в грудь воздуха, чтобы развить тему, он постучал ей пальцем по макушке и ласково сказал:

– От любопытства знаешь что?

– Знаю, – покаянно вздохнула она.

– Что?

– Кошка сдохла.

– А почему?

– Что почему? Почему сдохла?

– Да. Почему кошка сдохла от любопытства? – он терпеливо, как маленькому ребенку, повторил вопрос и с интересом посмотрел в ее озадаченное лицо.

– Ну-у-у… Наверное, залезла куда не следует, а там…

– И что там? – подняв бровь, лукаво улыбаясь, продолжал допытываться он.

– Уж мы этих котов душили, душили, душили, душили, – захохотал Геннадий, оторвавшись от своих художеств.

Хорошо ему. Его так не мучили вопросами. Пока, во всяком случае.

Она насупилась и молчала. Она знала, что, несмотря на внешне скоморошечью форму этих диалогов, наставник ведет ее к какому-то озарению. Уже неоднократно случалось так, что неосознанно произнесенная фраза или слово разворачивались в целую картину новых смыслов. Новый знакомый сотворял эти смыслы из чего угодно. Хоть из дохлой кошки.

– Кошка нарушила чье-то личное пространство? Узнала то, что ей не подобает?

– А почему?

«Господи, опять! Ненавижу эти вопросы! Они меня выставляют полной дурой. Ответы же очевидны. Не влезай – убьет! А кошка влезла».

– Ты говоришь о следствии. У действия всегда есть следствие. И есть причина. Я тебя спрашиваю, по-че-му?

То есть почему в принципе кошка полезла куда-то? Что такое это любопытство, которое двигало ею?

– А! – ее осенило. – Кошка интересуется новым! Она хочет познавать мир!

– Допустим. Но тяга к познанию не есть любопытство. Чувствуешь разницу?