– Мне кажется, что надо бы поближе познакомиться с этой рыжей, ну, с Мариной Витальевной этой, – начала Пучкова вычерчивать какой-то замысловатый рисунок на песке, – где работает, чем занимается в свободное время, кто за ней ухаживает, ну и так далее… Потому что носом чую – она что-то знает! И выведет нас, может быть, сама того не подозревая, на убийцу. Может, она его давно знает, и даже не обратила внимания на его звонок или приход – такое часто бывает. Я читала. Люди не замечают людей, которых видят ежедневно – соседей, родственников – поэтому и считают, что «никого не было», «никто не приходил», «никто не звонил»…

– С чего ты взяла? – Яна понемногу уже начинала приходить в себя и обретать ясность мысли. Маргошина теория ее встревожила.

– А вот с чего. Ты вот сама подумай. Пока что на сегодняшний день рыжая девица была последней, кто его видел живым.

– Может, мы не все знаем, и к Марату Аркадьевичу приходил кто-то поздно вечером, – предположила Быстрова. – Ведь с того момента, как она ушла от него спящего, прошло много часов – почти сутки – до того времени, как она же его обнаружила…

– Может, приходил, а может, и нет. Наша задача, причем, наипервейшая, это понять, почему он с детства опекал Марину. Ясно? Клубочек нужно разматывать постепенно, проверять всех знакомых досконально, тогда будет вырисовываться правильная картина…Ясно?

– Ясно, ясно. Но ты же слышала, что Соловьев сказал. Пошлет «ежика» к паспортисткам. Надо подождать.

– Ничего мы ждать не будем, – Марго встала с лавочки, отшвырнула в кусты прутик и скрестила руки кренделем, – будем действовать сами.

– Но как?

– Думаю, что для начала нужно провести обыск в ее квартире.

– Ты в уме, Маргарита? Это же подсудное дело, – возмутилась Яна, тоже вставая. – А если нас кто-нибудь застанет копающимися у нее в квартире?! Полицию вызовут! Да нам даже Соловьев тогда не сможет помочь! Ведь без санкции прокурора это будет считаться проникновением в чужое жилище! Нет, я этой ерундой заниматься не буду, да и тебе не позволю!

– Да о чем ты говоришь?! – возмутилась в свою очередь Пучкова. – Кто тебе сказал, что мы должны вламываться в квартиру рыжей без нее? Мы наоборот, все сделаем так, что она будет дома и сама нас примет. Ну-ка, пошли, пошли, – и Маргоша бодро зашагала по направлению к подъезду.

– Марго! Опомнись! Ты спятила! – пыталась урезонить ее на ходу Яна. – Сначала объясни, что ты задумала!

– Не все же тебе экспромтами блистать, – обернулась с хитрой улыбкой Маргоша, – могу и я чем-нибудь удивить!

– Только смотри, не перестарайся! – многозначительно посмотрела на подругу Яна.

Но возразить ей особо было нечего, и Яна неохотно поплелась вслед за ней.

***

– Ты хотя бы рассказала, что задумала, – ворчала Яна, когда они, пыхтя, поднимались на шестой этаж. Лифтом тучная Маргоша воспользоваться категорически отказалась, чем страшно удивила Быстрову.

– Слишком уж старая конструкция, – туманно заявила Марго, – да и вид у нас должен быть не такой свеженький, как обычно.

Еще больше удивило Яну то, что, подойдя, наконец, к квартире под номером 22, Пучкова вызвала лифт и невозмутимо открыла дверь приехавшей кабинки. Тут же с грохотом захлопнув ее, Марго с силой надавила на дверной звонок.

– Молчи, говорить буду я, – прошипела она окончательно сбитой с толку Быстровой.

Послышались торопливые легкие шаги. Дверь распахнулась, и на пороге возникла уже знакомая фигура Марины, рыжеволосой соседки-"лисички" убитого Заволжского. Узнав тяжело дышавших дам, девушка остановилась в дверях с дежурной улыбкой. В глазах ее застыл немой вопрос.

– Вы хотите еще что-нибудь узнать? – голос ее прозвучал довольно натянуто и холодно. – Я очень устала и плохо себя чувствую…

– Марин, да мы сами еле дышим, – хрипло начала Маргоша, и, схватив ничего не подозревавшую о своей важной миссии Быстрову под руку, зашептала-заохала, – помогите нам, пожалуйста!

– Что случилось? – рыжие брови красивой дугой поползли вверх по мраморному лбу.

– Понимаете, Мариночка, наша сотрудница в положении, но срок пока еще маленький… На работу все же ходить надо… Служба… И от увиденного в пятой квартире ей стало очень плохо… Ну да вы видели, наверное… Как она в ванную убегала… Так вот. Все на машинах уже разъехались… А Яне опять плохо стало. Так вот я и подумала, может, приютите нас на полчасика, пока она в себя не придет… А то я боюсь с ней одна на метро-то ехать. Токсикоз – страшная вещь… – Марго сделала печальное лицо и невозмутимо продолжила тираду, – пожалуйста, Мариночка, у нас ведь здесь никаких знакомых больше нет… Мы только чуть-чуть побеспокоим вас. – И не дожидаясь приглашения хозяйки, Маргоша, подхватив еще не оправившуюся от шока подобной «версии» Быстрову, проследовала вглубь квартиры.

– Ой, – заторопилась им вслед Малинова, – проходите на кухню, а то у меня в комнатах не убрано…

В кухне было просторно и спокойно. Окна игриво поблескивали разноцветными воланчиками симпатичных занавесочек из органзы. На плите в небольшой пузатой кастрюльке что-то кипело, видимо, хозяйка перед их приходом планировала пообедать. Стены были сплошь увешены всевозможными тарелочками, ложками и кашпо с искусственными цветами. На овальном небольшом деревянном столике красовалась расшитая аляповатыми цветами льняная скатерть. Солонка, перечница и держатель салфеток в виде белых грибов придавали уют этому островку девичьего одиночества. То, что Марина проживала одна, Яна поняла по отсутствию мужской обуви и верхней одежды в коридоре.

Немного успокоившись, Быстрова, «вошедшая в роль», так внезапно навязанную ей Маргошей, медленно опустилась на небольшой низенький диванчик, обшитый гобеленовой тканью с цветами, и сложила руки на животе (она видела в кино, что так поступают беременные героини, и теперь старалась «держать марку», решив про себя, что после задаст Пучковой трепку за самоуправство).

– Хотите чаю? – предложила хозяйка квартиры, нажимая кнопку электрического чайника.

– Ой, вы так любезны, Марина, спасибо вам, – заворковала Маргоша и добавила почему-то полушепотом, – а где у вас тут «ручки помыть можно»?

– Вон дверь, там совмещенный санузел, – довольно прохладным тоном ответила девушка.

Маргоша со словами суетливой благодарности исчезла из поля зрения. Яна запаниковала. Она совершенно не представляла, о чем говорить с этой неприветливой девушкой в том положении, в какое поставила ее Маргоша. Поэтому она решила прикрыть глаза и сделать вид, что собирается с силами.

– Вам какой чай? Цветочный? Черный? А может, зеленого заварить?

– Да, да, если можно, то зеленый, – все еще извиняющимся тоном произнесла Яна. – Вы уж, простите нас, Марина, но такого кошмара я не видела ни разу… Вот и реакция организма…

– Слабый организм у вас какой для оперативника-то, – недоверчиво процедила Малинова, но в голосе ее уже не чувствовалось напряженности. И Быстрова расслабилась.

– Да как-то не приходилось раньше нарываться на такое… Да еще беременность… Скажите, Марин, вы, наверное, сильно испугались, когда увидели Марата Аркадьевича в таком виде?

Девушка, отвернувшись, наливала в это время чай в изящную фарфоровую чашечку с изображением каких-то пасторальных фигурок. Но по напряженной спине ее Яна догадалась, что вопрос застал Марину врасплох. Наконец, после неловкого молчания, та ответила:

– Ну, а вы-то как думаете? Я все-таки не патологоанатом… Да и Марата Аркадьевича с самого детства знаю… Конечно, испугалась… Да я так заорала, что аж стекла зазвенели на окнах… А потом сразу же бежать… Я ведь полицию-то из дома уже вызвала, – она аккуратно поставила чашку с ароматным чаем перед Яной и села напротив, на круглый стульчик.

Марина сидела спиной к коридору и не увидела, как Маргоша, дико вращая глазами, показывает приложенными к щеке ладошками, что Яне следует попроситься полежать.

– Ой, Марина, – театральным жестом Яна схватилась за голову, – что-то закружилось все… Мама… Ой, я, кажется, сейчас упаду…, – слабым голосом пролепетала она, мысленно планируя убить Пучкову по окончании спектакля.

– Ой, Яночка, что с тобой? – кинулась откуда ни возьмись Маргоша и засуетилась, – Марина, где у вас можно положить ее? Видите, она сейчас сознание потеряет… У беременных это каждый божий день случается. Да помогите же мне скорее!

Через пару минут Яна уже возлежала на большом мягком кожаном диване в просторной гостиной и разглядывала красивую хрустальную люстру с позолотой. Рядом хлопотала Маргоша. Она зачем-то махала на нее бумажными листами, взятыми с хозяйского стола без спроса. Охала, ахала, послала на кухню Марину за стаканом воды. Потом крикнула, чтобы та накапала туда немного валерьянки.

– Давайте ненадолго оставим Яночку полежать тут в тишине, – сказала ласково Маргоша, беря под локоток взбудораженную странными гостьями Малинову. – Пойдемте, пойдемте, – затараторила она, видя, что хозяйка квартиры не совсем с ней согласна.

Когда Яна осталась одна в комнате, до нее вдруг дошло, что Марго изо всех сил стремилась увести Марину на кухню не для того, чтобы Быстрова тут прохлаждалась на диване.

Немедленно вскочив на ноги, она пробежала глазами по стене, сплошь уставленной книжными полками, скользнула взором по небольшому изящному письменному столу в углу и подошла поближе, чтобы рассмотреть то, что лежало на его поверхности.

Ничего особенно интересного она не нашла, да и нервы были на пределе: приходилось все время прислушиваться к случайным шорохам, доносившимся из кухни. Яна очень боялась, что внезапно в комнату войдет Марина и разразится жуткий скандал. Но она не могла не оценить подвига Пучковой, которая, так сказать, приняла удар на себя и из последних сил сдерживала хозяйку квартиры на кухне.

Неожиданно на глаза ей попалась старинная фотография в рамке из слоновой кости. Изображенная на ней женщина была молода, но не очень красива, хотя ее выразительные темные глаза поражали своей глубиной и чувственностью. Пышные светлые волосы были кокетливо забраны в узел на макушке, а несколько завитков небрежно касались маленьких изящных ушек. «Интересно, кто это может быть, – задумалась Яна, – может быть, мама Марины… Или бабушка…А может, и тетя Поля, которая ее воспитывала…» Надо будет уточнить на всякий случай. А еще лучше было бы…

Тут она догадалась вытащить из кармана мобильный, пощелкала кнопками и перенесла фотографию в память телефона. Получилось не очень качественно – все-таки фотография была старой и черно-белой, но, как говорится, «на безрыбье»… Удовлетворенная проделанной работой, а особенно тем, что ее не «застукали», Быстрова медленно подошла к окну – теперь не страшно, если в комнату войдет хозяйка – скажет, что ей уже лучше и она решилась поглядеть в окно…

Рядом с окном буквально вплотную к шторам стояли ряды книжных полок. Машинально проглядывая содержимое библиотеки, Яна задержала взгляд на простенькой, довольно потрепанной темно-зеленой тетрадочке-блокноте, плотно засунутой между двумя здоровенными томами. Книги были ярко-красные, и Яна почти сразу заметила эту тетрадку, словно травинку на красном платье. Яна прислушалась – на кухне, кажется, шла размеренная беседа Маргоши и Марины, иногда Марго натужно чихала, и тогда Быстровой прекрасно было слышно, как Марина вежливо желает Пучковой здоровья.

– Ну что ж, попытка не пытка, товарищ Берия, – мрачно пошутила сама с собой Яна и уже было протянула руку к книжной полке, чтобы взять зеленую тетрадочку, как почти рядом раздалось:

– Ну, спасибо, Мариша, накормила досыта, а то я уж от голода чуть сама не упала в обморок.

Узнав нарочито громкий басок Маргоши и, поняв, что нужно отвести любые подозрения хозяйки квартиры, Яна немедленно отвернулась снова к окну и, облокотившись на подоконник, стала делать вид, что внимательно изучает двор. Из полуоткрытого окна проскальзывал свежий холодный ветерок, смешанный с бензиновыми выхлопами и чем-то вкусно-ванильным (наверное, где-то рядом пекут торт, подумала Яна и на всякий случай сосчитала про себя до десяти, прежде, чем обернуться).

– А-а, пришли уже в себя? – вместе с Маргошей в комнату вошла хозяйка и ревностным взглядом окинула непрошенную «беременную» гостью.

– Да, все уже хорошо, спасибо вам, Марина, за помощь, – Яна удивлялась тому, как предательски дрожит ее голос, но боялась она зря – Малинова ничего не заметила и, вероятно, объяснила ее волнение недавним стрессом. Во всяком случае, увидев, что гостья стоит у окна и наверняка скоро покинет ее квартиру, рыжая окончательно расслабилась. Правда, Быстровой показалось, что Марина все же бросила взгляд на то место, где находилась зеленая тетрадка. Но может быть, Яне это только лишь показалось…

Решив про себя, что хватит нервничать по пустякам и что она больше не останется здесь ни минуты, Яна торопливо принялась еще раз благодарить за оказанное гостеприимство и помощь. Маргоша вторила ей баском, и совсем скоро они уже распрощались с Малиновой и подошли к двери лифта. Яна взяла под руку Маргошу и шепнула:

– Ну, Марго, погоди!

– Чуть что, так косой, – весело парировала Пучкова.

***

– Ну, что удалось что-нибудь узнать? – спросила Маргоша Яну, когда они снова сидели на лавочке перед домом. Лавочка находилась за довольно высокими кустами сирени, и сверху активно пропекалась солнышком, каким-то чудом вырвавшегося из облачного плена. На лавочке было тепло и уютно. Сыщицы немного расслабились после нервных потрясений, выпавших на их долю с самого утра.

– Кое-что, – скупо ответила Быстрова, вычерчивая замысловатые линии носком туфли на песке. – Конечно, окровавленного самурайского меча мне найти не удалось. Но все-таки и не без «улова». Знаешь, есть пара странных вещей в квартире этой рыжей Мариночки, которые не дают мне покоя… Но я пока что не знаю, с какой стороны на них посмотреть…

– Что за вещи? – Маргоша деловито поправила золотую дужку очков, съехавших на кончик носа.

– Да в общем-то ничего особенного… Старая фотография. Черно-белая. Довольно яркая молодая женщина с копной светлых волос. Чем-то отдаленно напоминает Марину. Может, родственница…

И еще одно: зеленая тетрадочка, аккуратно засунутая между книгами на полке. Сама не знаю, почему мне не дает покоя эта тетрадочка, рука так и тянется сама собой – взять эту тетрадочку и прочитать, что в ней написано… Может, это какие-нибудь важные записи, вроде расходной книги или поиски родственников… Моя мама, между прочим, как-то раз попыталась было опросить своих престарелых теток о наших предках, так вот, то, что они смогли вспомнить, она аккуратно записала в подобную тетрадочку, только голубого цвета. И очень бережно где-то ее хранит. Говорит, что нельзя быть «Иваном, не помнящим родства»…

– И что нам со всем этим делать? – Пучкова задумчиво зевнула. – Сами будем пытаться взять эту тетрадочку или с Олегом посоветуемся?

– Да чего его беспокоить такими мелочами, – отмахнулась Яна, – сами что-нибудь придумаем. У него там криминалисты, патологоанатомы, следственная бригада и еще много чего… Думаю, что у него работы пока хватает… Надо только будет с ним обсудить, какие версии есть у следствия, чтобы у нас была какая-никакая пища для размышлений… Ну все, Маргош, я устала очень… Давай-ка действительно домой поедем, отдохнем да подумаем, как следует…

Сыщицы поднялись с лавочки и направились в сторону припаркованного около дома маленького черного «Шевроле», любимицы Яны Быстровой. Едва они уселись в машину, как из подъезда вышла маленькая, сухонькая старушка в дутом темном пальто и мохеровом цвета морской волны берете. В руках у нее была довольно изящная, но допотопная сумочка из крокодиловой кожи. Старушка близоруко прищурилась и стала осторожно спускаться со ступенек подъезда.

– Между прочим, это Ариадна Павловна из шестой квартиры, – шепнула Маргоша Яне. – Соседка убитого.

– Да ты что? – вскинула брови Яна. – А ну-ка подойди, спроси у нее, не подвезти ли ее куда-нибудь? Может, она на рынок собралась или в гости к кому… Мы бы у нее еще чего-нибудь интересненького узнали в дороге…

– Нет, ну я же говорю, вечно я как обезьяна – каштаны из огня для тебя вынимаю, – беззлобно пробубнила Маргоша, вылезая из машины и кидаясь наперерез довольно бойко шаркающей старушке.

***

Поздно вечером в гости к Быстровым приехал старший следователь прокуратуры Олег Сергеевич Соловьев. После ужина Дмитрий Быстров, по обыкновению, уютно устроившись на диване, приступил к просмотру телепередач, а трое сыщиков остались на кухне. Олег старательно курил в форточку (Яна прониклась ситуацией и пошла на такую уступку), Маргоша заваривала чай, а сама Яна сражалась с горой грязной посуды.

Первым молчание нарушил Олег.

– Начальство наседает, требует срочно раскрыть убийство Заволжского, – мрачно изрек он, машинально выкидывая окурок в форточку и при этом испуганно оглядываясь на Яну. Но та, поглощенная борьбой за чистоту тарелок и кастрюль, не заметила демарша и продолжала спокойно перемывать ножи и вилки.

– Какие-нибудь версии уже есть, Олег? – спросила она, в очередной раз выдавливая на губку средство для мытья посуды.

– Самое ужасное, что версий-то целая куча! – пустился в объяснения следователь. – Во-первых, если помнишь, на груди Заволжского был обнаружен некий предмет, отнесенный нашими экспертами к атрибутике одной мало известной, но, судя по всему, очень нехорошей секты.

– Что за предмет? – Яна вытянула шею.

– Да что-то вроде фашистской свастики, – буркнул Соловьев, – черный такой фашистский крест… Слушай, а может, Заволжского скинхеды порешили?