Уже солнце начало клониться к горизонту, озаряя всё кругом розовым сиянием. Вокруг стали разжигать большие праздничные костры. Предстоял следующий этап гулянья – прыжки через костёр. Водилось поверье, что во время прыжков через огонь сжигались накопившиеся за год болезни, обиды, злость, зависть – в общем, всё плохое – очищались и тело, и душа.

Лиза с Нюрой полулежали на траве, чуть поодаль от шума компании. Лиза смотрела на гуляющую молодёжь, на юных девушек, которые разрумянились от выпитого вина и праздничного возбуждения. Кто-то из них уже, возможно встретил свою половинку, а кто-то ещё только надеется на заветную встречу. Но, независимо от этого, и те, и другие сейчас будут спускать на воду свои венки из цветов, потому что все они безумно хотят замуж.

Лиза вздохнула.

– Ты чего? – спросила её Нюра.

– Да так, вспомнилось былое, – ответила Лиза, глядя куда-то вдаль, где виднелся чернеющий в наступающих сумерках лес. – Вспомнились и наши с тобой песни и беззаботные танцы босиком вокруг костра, и река, вся усеянная венками, бережно сплетёнными дрожащими от волнения, юными руками – там были и наши с тобой надежды и ожидания, – Лиза глянула на подругу. – Боже мой, ведь это было так недавно. И вот сегодня мы опять на этом празднике, но уже – замужние женщины, и сегодня уже не будет наших веночков среди других. Мы уже свой выбор сделали.

– Да, – грустно протянула Нюра, – сделали.

Она машинально поискала глазами мужа в гурьбе шумевших гуляк, но не нашла.

– Слушай, чего мы тут с тобой сидим? – внезапно спросила Нюра. – Все там гуляют, веселятся, а мы здесь, в стороне. – Она подскочила на ноги. – Нет, так не пойдёт. А ну, пошли, найдём своих мужей. Они, наверное, уже обыскались нас.

– Да уж, гляди, обыскались, – сказала Лиза, потягиваясь и поднимаясь с земли. – Уверена, они даже не заметили нашего отсутствия. Им весело. Гришке так уж точно.

Солнце уже ушло за горизонт. Но было ещё достаточно светло. Лиза видела девушек и парней, купающихся в реке, и ей самой страшно захотелось искупаться, освежиться в прохладной воде и смыть с себя дневную пыль и усталость.

– Айда, Нюрка, бежим, и мы искупнёмся, – Лиза лихо схватила подругу за руку и понеслась к реке.

Не останавливаясь, прямо в одежде, подруги ворвались в прохладную воду. Их разгорячённые тела обожгло холодом – аж дыхание перехватило. Девушки плескались, визжали и громко смеялись, наслаждаясь купанием.

Вдоволь наплескавшись, Лиза с Нюрой вышли на берег, прямо на себе отжали от воды юбки, задрав их выше колен, и взяв спереди в узел, как отжимают белье. Затем вернулись к костру, чтобы обсохнуть. Возле огня сидели несколько человек, среди них был и Матвей. Он всё это время неотрывно следил своим хищным взглядом за женой и её подругой. А точнее, только за подругой, именно за Лизой. Он открыто, и не стесняясь, рассматривал сейчас все изгибы и округлости её тела, плотно облепленные мокрой одеждой, и в его жилах закипала кровь. Он с трудом сдерживал свои порывы, подхлёстываемые огромным количеством выпитого спиртного – еле держал себя в руках, чтоб не наброситься на неё и не повалить прямо здесь. Остатки не затуманенного водкой разума говорили, что это невозможно – вокруг полно народу, а главное, здесь его жена.

«Жена… Да какое мне дело, что подумает жена?! – думал вконец опьяневший Матвей. – И какая она мне к чёрту жена? Тьфу… Женился по глупости, от скуки, и теперь живи с ней! Нет, вот моя женщина, – думал он, глядя на Лизу, – она мне нужна. Ну, ничего, когда-нибудь она будет моей. Рано или поздно, обязательно будет!»

– На кого это ты плюешь? – весело спросила его Нюра.

– Не важно, – сухо ответил Матвей.

Нюра посмотрела мужу в лицо, увидела его налитые кровью глаза и передёрнулась от страха. Она испугалась, решив, что Матвей, хватив лишнего, опять её приревновал.

– Матвеюшка, родной, ты чего? – заговорила она ласково, как с ребёнком. – Мы ведь просто купались, и всё.

– Отстань, – грубо сказал Матвей и отодвинул её в сторону, чтоб не загораживала ему вид на реку.

Он смотрел остановившимся взглядом на приближающуюся Лизу, и все мускулы его тела напряглись. Нюра расценила это по-своему, она решила, что Матвей высматривает в толпе купающейся молодёжи мнимого обидчика, к которому приревновал жену, поэтому она присела рядом с ним на траву, обняла за шею и прижалась лбом к его щеке.

– Матвеюшка, любимый, – снова ласково заговорила она, – мне никто кроме тебя не нужен, только ты один. Слышишь?

– Отстань, говорю, – снова оттолкнул её Матвей, но Нюра только крепче прижалась к мужу.

– Здорово, голубки, – весело сказала Лиза, подойдя к костру.

Матвей сжал челюсти, отчего на щеках задвигались желваки. Лиза стояла совсем близко, так что в свете костра были видны все прелести её полуприкрытого тела: мокрая тонкая блузка практически обнажила её полные груди и мягкие округлости плеч; юбка облегала упругую талию и крутые бедра, а заткнутый за пояс подол открывал округлые с ямочками колени её белоснежных ног. По лицу всё еще струились капельки воды, а к шее прилипли несколько намокших завитков волос. Матвей отвел взгляд в сторону.

Уже совсем стемнело и только огромные высокие костры освещали берег. Праздник был в самом разгаре.

– Уже поздно, – сказала внезапно Лиза. – Мне надо домой, кормить Павлушу. Я ещё ни разу не оставляла его так надолго.

– Да не переживай, – отозвалась Нюра. – Мама покормит твоего Павлушу. Он ведь уже не грудной.

– Точно, уже второй год парню пошёл, – подхватил Матвей. – Сколько можно за мамкину сиську держаться? Скоро уже девок за сиськи будет хватать, а? – И он пошло скривился, пытаясь пошутить.

Лиза глянула на него сверху вниз, и в её взгляде читалось отвращение. Но пьяный Матвей этого не заметил.

– Нет, Нюрочка, он не сможет без меня уснуть. Будет ждать меня, плакать.

Лиза представила, как маленький Павлуша плачет без неё, и сердце её сжалось. Ей невыносимо захотелось вернуться домой и поскорее обнять своего сыночка.

– Где Гриша? – спросила она. – Я его давно не видела.

– Я тоже не видала, – сказала Нюра. – Матвей, где Гришка?

– Конечно, не видели. Ещё бы, – усмехнулся Матвей, – и не увидели бы. Он сегодня с другой компанией гуляет.

– Что ты несёшь? – не сдержалась Лиза. – С какой ещё компанией? Он ведь с нами был с самого начала.

– В том то и дело, что был поначалу. А потом увели его девки из соседнего села, – говорил Матвей, ехидно скалясь. – А вон и он, полюбуйся на своего муженька. Как он лихо гарцует на своей кобыле перед девицами. Точно жених на выданье.

Лиза увидела мужа, резвившегося в реке верхом на лошади в окружении нескольких девиц в мокрых нижних сорочках. Они были похожи на речных русалок, пляшущих вокруг её мужа, протягивающих к нему свои тонкие белые руки и как будто зовущих за собой. А он наклонялся с лошади то к одной, то к другой, и хватал их за руки, за талию, бесстыдно скользя руками по грудям и по бедрам визжащих и смеющихся девиц.

Лизе стало стыдно и противно от таких мужниных развлечений. Где-то глубоко кольнула ревность. Лиза поборола стыд и направилась к резвящейся шумной компании. В конце концов, это был её муж, и он должен был отвезти её домой, а потом может катиться ко всем чертям и продолжать эту вакханалию.

Матвей понял, что такой шанс упускать нельзя, и как только Лиза вышла из освещенного огнём пространства и погрузилась во тьму, он вскочил на ноги и, шатаясь, поспешил за ней, буркнув Нюре:

– Пойду, опережу её, угомоню Гришку. Сиди, грейся, сейчас вернусь.

Лиза шла почти наощупь, вглядываясь ослеплёнными огнём глазами в темноту берега. Она надеялась, что это всё же не её муж развлекается сейчас с девицами, что Матвей ошибся. Но глаза уже немного привыкли к темноте, и Лиза различила вдалеке фигуру Гриши, свесившегося с лошади, к тому же до неё доносился его пьяный смех. Она изо всех сил вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть, чем он занимается. Лиза не заметила, как сзади кто-то быстрыми шагами подкрался к ней, и когда она обернулась, услыхав за спиной шорох, кто-то с силой толкнул её в сторону. От сильного толчка Лиза потеряла равновесие и упала, ахнув.

– Кто здесь? – она попыталась встать.

Но нападавший навалился на неё и прижал к траве. Лиза хотела закричать, но ей на рот легла тяжелая мужская рука, а вторая рука стала торопливо шарить по её телу: по груди, по бедрам, по ногам. Кто-то, пыхтя и сопя на ней, пытался задрать ей юбку. Лиза испугалась, а под тяжестью мужского тела, придавившего её к земле, она стала задыхаться, к тому же рука, плотно лежавшая на её губах, практически закрывала ей и нос. Лиза стала отчаянно вырываться и отбиваться, пытаясь обеими руками отнять чужую руку от своего лица. На секунду высвободив рот, Лиза, задыхаясь, прохрипела:

– Не могу дышать. Отпусти.

Обидчик притормозил.

– Только не кричи. Я отпущу. – И он убрал руку с её лица.

Лиза была ошарашена и сбита с толку, услыхав знакомый голос.

– Матвей?! Это ты?

– Да, я. Тише ты.

Весь страх Лизы мгновенно испарился, ему на смену пришли возмущение и гнев.

– Что ты делаешь? Чего тебе надо? – сказала она, тяжело дыша.

– А то ты не понимаешь? – сказал Матвей. – Тебя мне надо.

– Ты что, сдурел? А ну, слезь с меня, – Лиза толкнула его руками в грудь.

Матвей приподнялся над ней на локтях.

– Зачем? Разве ты не видишь, как влечёшь меня? Поманила, подразнила – а теперь на попятную?

– Ты не в себе, что ли? – изумилась Лиза. – Я манила? Да у меня муж есть, а у тебя жена.

– Да к чёрту жену! – плюнул Матвей. – Если тебя это волнует, то не бойся, она никогда не дознается.

И он жадно прильнул губами к её губам. Лизу обдало крепким спиртным перегаром, и её затрясло от отвращения. Она снова стала отбиваться от Матвея, а он, не обращая внимания на побои, целовал ее лицо, шею, грудь. Лиза не хотела кричать, чтобы не привлечь внимания посторонних, чтобы никто, не дай бог, не увидел её полураздетую под этим пьяным мерзавцем – это же такой позор! А тем более чтоб не увидели их Нюра с Гришей. Поэтому она просто отбивалась от Матвея и шипела ему всякие бранные слова, которые он, впрочем, и не слышал.

Потеряв всякую надежду вразумить Матвея, Лиза схватила его за волосы и сильно рванула от себя. Матвей даже взвыл от неожиданности и боли. Лиза воспользовалась секундной паузой и сказала ему прерывающимся от борьбы голосом:

– Если ты сейчас с меня не слезешь, я позову Гришу и …

– И что? – Матвей скривил губы. – Что тогда? Гришу она позовёт. Дура, я ж люблю тебя. Давно люблю. Неужто не понимаешь? Как вижу тебя, так голова горит, руки дрожат, ничего делать не могу. Будто надвое распилили меня, и только рядом с тобой живу. А Гришка твой… Он не достоин тебя. Он гуляка и балагур. Ему бы девок побольше да водки ведро – вот это по его душе. А тебя он не ценит.

– Зато ты шибко ценишь, – сказала Лиза, отвернувшись в сторону от зловонного перегара. – Повалил на траву в потёмках, не спросивши позволения, чуть не оприходовал – вот тебе и всё уважение.

– Прости, – покаялся Матвей. – Не смог совладать с собой. Ты сегодня по-особенному хороша. Лучше всех. Ты такая… Ты одна такая. И только ты мне и нужна.

Матвей ослабил объятия. Лиза, воспользовавшись этим, резко высвободилась от него, встала на ноги, и стала поправлять на себе одежду.

– Придётся совладать, – сказала она сидящему на земле Матвею. – Мне от тебя ничего не надо. У меня есть муж, и мне этого довольно. Так что не приближайся ко мне, иначе в другой раз я всё расскажу мужу.

– А ты меня мужем не пугай, – сказал Матвей спокойно. – Он пустой, и сам по себе ничего не может.

– Это мы ещё посмотрим, – огрызнулась Лиза, – а про меня забудь. Не нужен ты мне.

Лиза повернулась к нему спиной и пошла к реке, где продолжал развлекаться её пьяный муж.

Матвей остался сидеть на траве. Неудовлетворенная страсть, остывая, причиняла телу боль, отравляла мозг яростью. Раскалённая энергия требовала выхода.

– Ничего, – прохрипел он вслед уходящей Лизе, – сама приползёшь, сука!

Он поднялся на ноги и пошел, почти не шатаясь, в сторону костра, к дереву, где был привязан его гнедой. Обернувшись, он увидел, как Гриша усадил Лизу к себе на коня и помчал её по берегу в сторону дома. Матвей нашел своего коня, отвязал его, вскочил верхом и подъехал к заждавшейся жене.

– Поехали, – прохрипел он Нюре и протянул ей руку.

Нюра ни секунды не колебалась, увидев сверкающие яростью глаза мужа. Она знала, что в такие минуты ему лучше не перечить. Она покорно уселась на коня перед Матвеем, и они понеслись домой сквозь ночь.

На следующий день Нюра делилась с Лизой:

– Вчера мы как вернулись домой, так Матвей меня прямо с ходу в спальню потащил. Уж не знаю, что с ним вчера случилось, а только он полночи не давал мне уснуть. Просто в последнее время он уставал на работе и редко звал меня. А вчера его как прорвало, видно, накопилось. Он у меня такой горячий, – говорила Нюра, стыдливо опуская светящиеся счастьем глаза.

Лиза радовалась за подругу, надеялась, что Матвей оставил дурные мысли и снова повернулся к жене, но тревога не покидала её. Лиза понимала, что доверчивая Нюра с её мягким беззлобным характером полностью во власти своего мужа, и только от его желания и прихоти зависит, сделает ли он её счастливой или превратит её жизнь в ад.

Лиза надеялась на лучшее. Но, к сожалению, больше не слышала она от Нюры восторга по поводу дальнейшей совместной жизни с Матвеем. Матвей резко переменился к ней после той ночи. Нюра была в растерянности:

– Ничего не понимаю, – говорила она, вздыхая. – Я думала, что у нас всё наладилось. Ведь было всё хорошо. А оно совсем не так, а всё как раньше. Даже хуже. Матвей приходит домой злой, как чёрт, бесится, меня ругает. Стал часто напиваться. А как напьётся – то ревнует меня, то гонит из дому.

– Гад какой! – негодовала Лиза. – Что же делать? Давай скажем Грише, пусть он с ним поговорит.

– Ты что?! – испугалась Нюра. – Не вздумай ничего сказать Грише. И вообще никому не надо говорить. Матвей на самом деле не такой. Он просто вспыльчивый. Но это всё ничего. Всё наладится. Всё образуется.

– Да ничего не образуется, – Лиза никак не могла успокоиться. – Гриша – твой брат, и друг Матвея. Матвей должен его послушать.

– Ой, Лиза, – вздохнула Нюра, – да никого он не послушает. Ему никто не указ. А Гриша так и подавно. Не боится он никого.

Нюра отвернулась в окно, и солнечные лучи осветили её лицо. Лиза что-то увидела; она ещё сама не поняла, что именно, но что-то на лице подруги привлекло её внимание. Лиза придвинулась ближе и глянула на Нюру – теперь она ясно видела ссадину и кровоподтёк на скуле Нюры.

– Что это? – спросила Лиза, нахмурившись.

– Где? – Нюра не поняла, но потом проследила взгляд подруги и махнула рукой: – Да, не страшно. На днях ударилась о дверцу шкафа. Не заметила, что она была открыта.

Лизу не удовлетворил ответ Нюры. И тогда она спросила:

– Ты правду говоришь? Ты действительно сама ударилась? Или это Матвей?

– Нет, что ты?! – забеспокоилась Нюра. – Матвей меня и пальцем не трогает. Он шумит, ругается, но руки не распускает.

Нюра казалась спокойной, но Лиза всё равно до конца не поверила этой истории.

– Ладно, Лизонька, я пойду уже, – Нюра поднялась, – а то скоро Матвей вернётся с работы. Так я ужин ему согрею.

Нюра ушла, а Лизу не покидали тревога и сомнения. Она понимала, почему бесится Матвей, понимала, что это она, Лиза – причина ярости Матвея, его грубого и жестокого обращения с Нюрой. Лиза понимала, но не могла ничего рассказать подруге. Да и что она могла ей сказать: «Что, мол, твой муж мне проходу не давал, а когда получил от ворот поворот, взбесился и теперь вымещает зло на тебе»? Как такое можно сказать? Это убьёт Нюру. Вот и молчала Лиза. Молчала и кипела бессильной яростью и ненавистью к тирану-Матвею. А однажды не выдержала, решила поговорить с матерью, спросить совета:

– Мама, скажите мне, что делать? Ведь Матвей доконает Нюрку. Я думаю рассказать Грише, пусть они поговорят по-мужски. Всё-таки Гриша считает Матвея своим другом. Пускай Гриша надоумит его. Глядишь, и послушает.