Филатов ушел, а я, глядя на неразобранный пакет с продуктами, вдруг поняла, что не могу просто так сидеть и ждать вечера, когда он вернется. Наспех убрав все портящееся в холодильник, я взяла ключи от машины и решила отправиться в школу, где училась дочь Марины Поляковой. Что бы я ни обещала Игорю, моя главная цель – правда.

Мне пришлось соврать охраннику, что я приехала за папиными вещами, которые забыла передать Фаина Михайловна. У него даже не возникло желания уточнить у нее, когда я заявила, что замдиректора меня ждет, и он спокойно пропустил к сетке расписания уроков.

Я специально старалась подгадать время перед большой переменой. У Камиллы Поляковой шла литература на втором этаже, и я направилась туда, собираясь дождаться ее у класса, но, видимо, неправильно рассчитала время, потому что неожиданно раздался звонок. Двери классов распахнулись, и в коридор повалила шумная ребятня. В каждой проходящей мимо девочке я пыталась узнать Камиллу, но безуспешно. В потоке детворы все лица смешивались, и я с горечью осознала, что не найду девочку, которую видела только на фотографии. Расстроившись, я уже собралась уходить, как в конце коридора услышала громкие крики и улюлюканье. Это не было похоже на обычную игру, смутные воспоминания моих школьных лет подсказывали: происходило что-то нехорошее, и я, не думая, ринулась туда.

Протиснувшись сквозь мальчишек, стоявших в кружке, я увидела маленькую, перепачканную чернилами девчушку, которая ползала по полу, пытаясь собрать раскиданные тетрадки и учебники. У нее ничего не выходило, потому что стоило ей только потянуться к книжке, как кто-то из мальчишек ее мигом отфутболивал. Мелкие мерзавцы исходили смехом и то и дело подначивали девочку. И где же были в этот момент взрослые?! Ни учителя, ни дежурного, ни технички…

– А ну хватит! – на весь коридор прокричала я, и шпана моментально прекратила свой «футбол», а малышка подняла на меня перепуганный взгляд, и я, к своему ужасу, узнала в ней дочь Ильи, – Алиса?! Вставай, детка!

Я подала девочке руку и помогла ей подняться. Детвора с интересом разглядывала меня, а вот самые задиристые мальчишки удрали.

– Где эти мелкие гады? – прошипела я, но мне никто не ответил. – Живо соберите Алисины вещи, если не хотите оказаться в кабинете директора с родителями!

Угроза подействовала. Дети бросились собирать учебники и тетрадки в Алисин ранец, а я пока осмотрела малышку. Ее волосы, перепачканные чернилами, оказались полбеды: краска въелась в кожу головы, и левая щека тоже была синей. Как же теперь оттирать? Я сняла с нее очки и коснулась вымазанной скулы, но Алиса резко отстранилась и поморщилась.

– Что такое? – нахмурилась я.

– Ничего, – ответила девочка, прикрывая рукой щеку. Я сразу догадалась, что дело не только в чернилах и отстранила ее ладонь. Так и было: скула оказалась рассечена.

– Вот засранцы! Алиска, идем отсюда, у меня в машине дезинфицирующие салфетки, нужно протереть как следует, чтобы не занести заразу, – я покровительственно положила руку девочке на плечо и смерила грозным взглядом суетящуюся вкруг нас ребятню, – собрали Алисины вещи? – мне протянули ранец, и я взяла его сама, несмотря на то что малышка потянула руки. – Молодцы. И передайте тем мальчишкам, которые так трусливо смылись, что, если еще хоть раз обидят Алису, я их из-под земли достану и натяну уши им на задницу.

Ребятня слушала меня, разинув рты, что придало уверенности, и я как-то упустила из виду, что передо мной стоят дети. Воспоминания о том, как в свое время травили меня, вытеснили все прочие мысли. Мне захотелось отстоять Алису в солидарность всем девочкам, которых незаслуженно обижают.

– Эви, у меня еще урок, – нерешительно сказала Алиса, когда мы уже спускались на первый этаж.

– Ничего. Иногда можно прогулять. Только папе скажем, что я тебя забрала, а вот твоя учительница пусть поволнуется. Будет ей уроком, как не следить за детьми на перемене. Не понимаю, где ее черти носят?! Ты же первоклашка!

Только когда мы подошли к машине, я поняла, что у меня нет детского кресла. Ехать до пекарни всего ничего, но безопасность малышки – самое важное, потому я усадила ее на заднее сиденье и надежно пристегнула ремнем. Алиса была такой смирной, слушалась меня и стойко терпела, пока я обрабатывала антисептиком ранку на скуле.

– Кто эти мальчишки, которые тебя обижали? – спросила я, садясь за руль.

– Большие мальчики. Они из пятого уже. Тот, который рыжий – наш сосед. Это он подговаривает других. Папа говорит, что они бесятся, потому что слабаки, а так самотуржаются.

– Самотуржаются? – переспросила я, но потом сообразила и рассмеялась, – самоутверждаются?

– Ну да. Могут обижать только девочек. Но они меня не любят, потому что я – уродина…

Меня словно ударило током. Я сжала руль так сильно, что костяшки пальцев побелели. Воспоминания из прошлого вдруг заиграли новыми яркими красками:

– Жирная уродина! – крикнул мне вслед Илья, а когда я развернулась, достал изо рта жвачку и, целясь в волосы, швырнул ею в меня.

Я тряхнула головой, желая поскорее освободиться от этого наваждения.

– Твой папа знает, о чем говорит, – процедила я, но, взглянув в зеркало заднего вида на Алису, сменила тон. – Папа совершенно прав. Эти дураки задирают тебя только потому, что ты слабее. Не нужно иметь много смелости, чтобы оравой напасть на одну девочку. И еще: ты никакая не уродина. Твои очки – это ерунда. Ведь за них тебя дразнят, да?

– Они говорят, что я циклоп… – шмыгнула носом Алиса.

– Ну точно дураки! Циклоп – это чудовище с одним глазом. А что до очков, то, когда станешь постарше, сможешь вместо них носить линзы, хотя даже в очках ты милашка. Вот меня дразнили, потому что я была полной, а на лице постоянно вскакивали прыщи. А с этим куда сложнее, чем с очками. Мне хотелось похудеть, быть стройной, как другие девочки, но не получалось.

– Тебя тоже дразнили? – удивилась Алиса, совершенно позабыв, что собиралась заплакать.

– Еще как! Поэтому я тебя хорошо понимаю, детка… Но сейчас у нас есть дело поважнее, – я протянула Алисе свой мобильный, – позвони папе и скажи, что едешь со мной на работу.

Илья ждал нас у пекарни, нервно прохаживаясь по тротуару. Завидев мою машину, он бросил сигарету прямо под ноги и раздавил ее носком тяжелого ботинка. Естественно, ему не было никакого дела до того, кто будет убирать его окурки. Я притормозила и хотела выйти, чтобы открыть дверь Алисе, но Илья опередил. Он с такой силой распахнул дверцу машины, будто собирался ее вырвать.

– Что ты сделала с моей дочерью?! – прорычал он, вытаскивая Алису из машины. Я хотела все объяснить, выскочила на улицу, но Илья не позволил приблизиться, – Не подходи! Не смей!

– Илья, я…

– Какая же ты… дрянь! Кто ты, если отыгрываешься на ребенке?! Забудь все, что я тебе говорил про Марину. Никакой помощи не дождешься! Убирайся из Романовца!

– Папа, не кричи на Эви! – вступилась за меня Алиса, только Илья не слушал дочь.

– Чтобы духу твоего здесь не было, поняла?!

Я смотрела вслед удаляющейся массивной фигуре… Илья нес дочь на руках, прижимая ее к себе, что-то нашептывая на ушко, а Алиска неотрывно смотрела на меня. Мое сердце сжалось от непонятных, смешанных чувств. Илья так безжалостно вырвал девочку из-под моей опеки, да еще и обвинил бог весть в чем… Меня по-настоящему задело, что он решил, будто я из мести могу причинить вред его ребенку.

Погруженная в свои мысли, я даже не заметила, как к пекарне подошли первые гости. Две нетерпеливые дамы пожилого возраста объявили, что пришли выпить кофе, а то, что я так долго не открываю – форменное безобразие. Натянуто улыбнувшись старым клячам, я открыла дверь и пропустила их вперед.

– Мне, пожалуйста, миндальный капучино, а Зинаиде Васильевне – мятный латте, – усаживаясь за столик, проворчала рыжеволосая кляча.

– Не спутайте, деточка! Мяту в латте! – сказала, судя по всему, Зинаида Васильевна – кляча с сиреневым одуванчиком на голове.

Эти дамы были единственными гостями пекарни за этот день. Как бы я ни старалась спасти мамин бизнес, ее дело стремительно шло ко дну. Даже временный поток посетителей не окупил моих затрат, и я решила серьезно поговорить с родительницей о том, чтобы закрыть дело. У меня ничего не выходило; я вернулась в Романовец, чтобы доказать невиновность отца, расставить все на свои места, а в итоге принесла лишь потери: разбила отношения Игоря, разорила мамину пекарню и даже Илью вновь настроила против себя. Разве после всего этого я заслуживаю счастья?

Моя бабушка всегда говорит: если в голове беспорядок, уберись дома, тогда и мысли станут вровень. Я решила последовать ее совету и отвлечься мытьем полов в пекарне. Закончив с залом, я вылила грязную воду, сполоснула тряпку и направилась на кухню, но в этот момент раздался звон колокольчика над дверью. Для Игоря было слишком рано, но я все равно была уверена, что пришел он. Наспех взглянув на свое отражение в глянцевой стенке шкафчика и убедившись, что выгляжу вполне прилично, я выскочила ему навстречу, но на пороге стоял не Игорь.

Я неосознанно отшатнулась. Прошлой встречи с Ильей мне хватило с лихвой, я не была готова к очередным разборкам, но тут мой заклятый враг протянул букет цветов.

– Что это? – озадачилась я.

– Алиска мне все рассказала. Ты заступилась за нее, а я повел себя, как болван. Простишь? – Илья шагнул ко мне, но вдруг замер, ожидая моей реакции.

– Я бы никогда не обидела ребенка! Пусть ты был козлом, но козлом был по отношению ко мне. Алиска не заслужила такого отношения, а я не чудовище! – мой голос дрогнул, выдавая эмоции, которые съедали меня весь день.

– А мне иногда кажется, что это моя кара. Так, через самого дорогого мне человека, Бог наказывает за все мои проступки! – Он сказал это с такой горечью, что я не смогла ему не поверить. Что бы ни происходило в нашем прошлом, сейчас пришлось признать: передо мной был любящий отец…

– Ох, Илья… – Я не взяла у него цветы, но жестом пригласила сесть за столик.

– Спасибо, что не прогоняешь, – сказал он, усаживаясь на стул не напротив, а рядом со мной. Такое вторжение в личное пространство было неприятно, но я решила стерпеть.

– Ты любишь Алису и естественно, что переживаешь за нее. Я разозлилась, что ты так обо мне подумал, но потом поняла, как ты сходил с ума, узнав, что я забрала из школы твою дочь, а потом еще увидел малышку в таком виде.

– Это все наш сосед. Он ненавидит Алиску. Раньше задирал ее у дома, а теперь стал натравливать на нее дружков в школе. Она переживает, вижу…

– Конечно. Всегда тяжело, когда тебя травят. Знаю это на своем опыте, – я не удержалась от укола.

– Я был таким козлом в школе. Думаешь, я цеплялся к тебе потому, что ненавидел? Черта с два! Я просто был трусом, а так казался себе сильнее. На самом деле, хотя ты и не была красавицей, совсем уж крокодилихой тоже не была.

– Ну спасибо, – насупилась я, хотя на самом деле уже не обижалась. Удивительно, но сегодняшний инцидент немного растопил ледяную стену между нами, и Илья уже не казался мне таким монстром, как раньше, хотя я все еще ему не доверяла.

– Так цветы возьмешь? Алиска помогала выбирать, – Илья снова протянул мне букет, и на этот раз я его взяла. Это были белые кустовые розочки, перевязанные толстой синей лентой. – Она мне все рассказала и поругала за то, что я тебе нагрубил.

– Красиво. А где Алиса?

– Осталась дома. Она не захотела идти со мной, сказала, что я уже взрослый и должен сам уметь извиняться. – Я рассмеялась, но Илья остался серьезным, – не смейся, пару месяцев назад с этими словами я отправил Лиску к соседке после того, как она разбила вазу, которую та нам одолжила. Можно сказать, дочь решила отыграться.

Я улыбнулась, представив эту картину: маленькая серьезная Алиса стоит одна под соседской дверью, а потом рассыпается в извинениях. Наверняка соседку это растрогало, меня бы точно!

– Она у тебя замечательная, – произнесла я и вдохнула аромат цветов, думая о том, как малышка выбирала их для меня. От этого букет стал еще краше. – Нужно поставить цветы в воду.

Я хотела подняться, но вдруг Илья взял меня за руку. Это было так неожиданно, но куда больше поразило, что у меня не возникло желания отдернуть ладонь. Я повернулась к нему, но не успела спросить, что он хочет. Илья переплел наши пальцы…

– Лин, я не шутил, когда говорил, что ты мне нравишься, – сказал он, и в этот момент над дверью звякнул колокольчик.

– Игорь?! – выпалила я, отпрянув от Ильи, как от прокаженного, но было поздно. Он видел, как мы держались за руки, а может, и больше, ведь нас нельзя было не заметить с улицы.

– Я помешал. Извините. – Он развернулся и вышел из пекарни, громко хлопнув дверью.