«а кран опять течёт…»

 
а кран опять течёт
и мерзкое кап-кап
уже дыру пробило в черепной коробке
молочный лунный свет игриво и чуть робко
лучом касается собачьих белых лап
мой пёс спокойно спит
мой пёс бежит во сне
по лесу, по степи, по пляжному раздолью
а я же в потолок – что воля, что неволя —
всё пялюсь, как баран
кружится мыслей снег
скорей бы отпуск…
кап!
в деревню, в глушь…
бамс!
бамс!
отбойным молотком по оголённым нервам
да, не шешнадцать мне
конечно, не был первым
но без него плевать
на здесь и на сейчас
ну как я без тебя?
не знаю, не могу
не слушается кран, и пробки выбивает
не дышится почти, и крыша протекает
ни другу дела нет
ни лютому врагу
не бог, не эталон
ты не был лучше всех
ты мне вернул меня с улыбкой и задаром
и безмятежно спит пушистый твой подарок
а я опять реву
лицом зарывшись в мех
 

Одуванчики

 
одуванчики, одуванчики
настроения поднимальчики
тёплый смех весны приносильчики
одуванчики-желтокрыльчики
одуванчики-ясны солнышки
я вдохну весну
всю, до донышка
и пройдусь по маю лебёдушкой
одуванчики – феи Золушки
одуванчики, одуванчики
рвут вас девочки
мнут вас мальчики
и целуют золотом пальчики
солнца лучики – одуванчики
 

«А ты сегодня почему-то пришёл во сне…»

 
А ты сегодня почему-то пришёл во сне.
Светило солнце. Пели птицы. И падал снег.
Я точно знала, что такого не может быть.
И продолжала почему-то тебя любить.
Хоть были призрачно-туманны твои черты,
Я точно знала почему-то, что это ты.
Мы плыли в танце… лунной румбы текла река…
Мне было страшно почему-то в твоих руках…
И было жарко от холодных беззвучных слов…
И взгляд… а твой ли?… больно сердце моё колол…
Волчица-полночь терзала душу и жгла луной…
А мне хотелось не просыпаться и быть с тобой…
Почему-то…
 

Муха

 
Летала муха, жужжала муха, в стекло кидалась.
На волю мухе найти дорогу не удавалось.
С тупым упрямством ломала крылья.
А в мягком кресле
Сидела я. Была мне муха неинтересна.
А день пломбиром на солнцепёке тихонько таял.
Гудела муха. Кружились мысли лениво стайкой:
Все люди – мошки… банальность эту читала где-то…
Жужжим и бьёмся, пока не хлопнет судьба газеткой…
А наши жизни на паутинках… таких непрочных…
И незаметно слова сплетались, слагались строчки.
Сверкали рифмы. Был слог отточен, как зуб акулы.
Шедевр родился! Он был прекрасен…
Но я заснула…
 

Тавтограмма

 
То туман, то тучи, то тоска.
Тишину так тяжело таскать…
Тут толчками тихает «тик-так»,
там трубит тревожно «тра-та-та».
Точка. Точка. Твёрдое тире.
То терять. То тряпками тереть.
Тайна тона трогает тамтам…
Тонут-тянут тени.
Темнота…
 

«Он распахнул ей в душу дверь…»

 
Он распахнул ей в душу дверь:
– Входи и будь, как дома.
Она впорхнула, оглядев
пейзажик незнакомый.
Брезгливо пальчиком по снам:
– Узорчик старомоден.
И слишком пёстро тут и там.
Мне это не подходит.
И простучали каблучки,
слегка поранив душу…
Цветные бабочки-жучки
летали непослушно,
дремала память в уголке,
мечты играли в прятки.
Он шёл по жизни налегке,
и было всё в порядке.
 

Дорога

 
И будет бездонным сон,
и станет бездомной грусть.
Пугают со всех сторон,
но я уже не вернусь.
Уйду налегке легко
(от ноши меня избавь!)
по времени вверх бегом,
по лунной дорожке вплавь.
Попутчики – лишний груз,
прощание – звук пустой.
Ни памяти, ни обуз
с крестами и без крестов.
Ни планов, ни «да», ни «нет».
Нет «завтра» и нет «вчера».
Наброшу плащом рассвет,
шальным подпою ветрам…
Отравой признаний мёд,
навылет тоски свинец…
Поддержит, простит, поймёт
дорога в один конец.
 

«С какой луны ты свалился, милый?..»

 
С какой луны ты свалился, милый?
Таких давно не рождают звёзды…
Таких давно не приносят ветры…
Таких давно не приводят ливни….
Лучами солнца, теплом по коже…
Волшебной сказкой в полночном мраке…
Улыбкой детства, мечтой о чуде…
С какой луны ты свалился, милый?
 

«всё давно решено…»

 
всё давно решено
всё записано в книге судьбы
так чего суетиться?
дай мне руку! летим!
пусть реальность исчезнет, как дым
мы – свободные птицы!
протяни же ладонь
стань мне парусом алым вдали
стань мне ветром попутным
пусть прохладным дождём
по ресницам стекают легко
в бесконечность минуты
 
 
слово «вечность» из звёзд
соберём в небесах предрассветных
и растает вопрос
в вальсе чёрных и белых полос
и задача сойдётся с ответом
 

«Бездна смотрит на меня с удивлением…»

 
Бездна смотрит на меня с удивлением:
«Вот кого уж не ждала. Тем не менее,
чем я вам могу помочь, леди грустная?
Неужели на Земле стало пусто вам?»
Бездна смотрит на меня укоризненно:
«Ну, допустим, всё не так в этой жизни. Но
есть любовь и есть мечты, сны со сказками.
Или добрые друзья сняли маски вдруг?»
Бездна смотрит на меня понимающе:
«Да, с реальностью дружить – штука та ещё.
Если душу рвёт в куски болью, ужасом,
где укрыться от тоски и ненужности…
Нет, не бойся, не смотри так воинственно.
Я теперь – твой лучший друг. Друг единственный.
Ну, иди же! Обниму неизбежностью».
Бездна смотри на меня с тихой нежностью.
 

Незнакомка

 
Косу на спину перебросила
И с улыбкою да по осени.
Не красавица, не уродина,
Неприметная с виду, вроде бы.
Только взглядов шлейф следом тянется,
У мужчин спина распрямляется.
Повседневности разорвётся круг,
И геройствовать их потянет вдруг.
Бесшабашничать и бесстрашничать,
На руках носить жён своих и чад,
Как драже, дарить звёзды россыпью…
А она идёт мягкой поступью…
И сентябрь к ногам таксой ластится,
И ладошки клён красит в красный цвет.
Будем жечь костры из листвы и фраз —
До зимы ещё время есть у нас…
 

Букашка

 
вот ползёт букашка
по моей руке
мне уже не страшно
висеть на волоске
мне уже не больно
быть одною из
только вот невольно
всё тянет глянуть вниз
что там под ногами?
твердь, вода, огонь?
мыслей оригами
кружится посолонь
небылью ли… былью…
близко… далеко…
а букашка крылья
расправила легко
и вот-вот отважно
в далёкие края
подожди, букашка!
постой! а как же я?
 

Что наша жизнь?

 
Однажды ты поймёшь, что жизнь – пустяк.
Пустой бокал с щербинками по краю.
Ты крикнешь небу: «Я так не играю!»
И купишь компас, кеды и рюкзак.
И в одиночку по волнам дорог,
по крышам леса, по лугам Вселенной.
Там встретится тебе обыкновенный
мечтатель и поэт – единорог.
Крылатый эрудит и полиглот,
Хранитель сказок, Повелитель радуг…
И опадают с веток чудо-сада
мечты и звёзды в снов водоворот.
Руины фраз безжизненных и слов
затопит время лунным половодьем.
И сам себе ты прокричишь: «Свободен!»,
сдувая смехом пену облаков.
И рухнут скалы боли и обид.
И разольётся млечная дорожка.
И ты забудешь слово «невозможно»,
ловя в ладонь дождинки Персеид.
И не спеша, по лунному лучу,
как Иешуа с Понтием Пилатом,
пойдёте с другом сказочно-крылатым,
болтая по-простому, без причуд.
И ты узришь начало всех начал.
И ты узнаешь тайны дня и ночи.
Единорог расскажет, если хочешь,
как ты себя забыл и потерял.
И ты увидишь – всё наоборот.
К чему ответы, если есть вопросы?
И ты поймёшь – всё до смешного просто.
И выход есть. Он там же, где и вход.
Ну, вот и всё. Пора, мой друг, пора!
Не расплескать бы полноту бокала…
И ты мурчишь себе под нос устало:
«Что наша жизнь? Игра, игра, игра…»
 

«и завыть бы волчицей, да нет луны…»

 
и завыть бы волчицей, да нет луны
и просить бы прощенья, да нет вины
и молитвы бы петь, только веры нет
и глаза бы открыть, только ярок свет
и рыдать бы навзрыд, да пуста душа
и взлететь бы, да злые ветра кружат
и успеть бы сказать, только в горле лёд
и любить бы взахлёб, только горек мёд
и простить бы врага, да не хватит зла
и принять бы себя, да сгорю дотла
и посеять бы радость, а вдруг пожнут
и пожить бы ещё, да пора
зовут
 

«Боже, храни наши души…»

 
Боже, храни наши души
в сухом и прохладном месте
детей своих непослушных
в который уж раз пожури
за то, что привыкли с азартом
гоняться за тем, что снаружи
и с каждой твоей колокольни
плевать нам на то, что внутри
 

Лети, мой бриг!

 
Камнем вниз или птицей на волю —
поди пойми.
Есть варенье из солнечных долек
и быть детьми.
Бесконечное, тёплое «мама»
в карман к мечтам.
Через боль и потери упрямо…
И аз воздам.
Время спицей в штурвале Сансары —
лети, мой бриг!
Нам отмерили щедро задаром
всего лишь миг.
Колесо повернётся бесстрастно,
и снова жизнь!
Ты в игру возвратился, участник,
теперь держись!
Здесь в почёте краплёные карты,
и правил нет.
Здесь судьба попадает с азартом
и в масть, и в цвет.
А тебе – всё с нуля, всё сначала…
И ладно. Пусть.
Бриг мой к пристани звёздной причалит,
и я вернусь.
 

Сказки города N

«В славном городе N зацветают махровые астры…»

 
В славном городе N зацветают махровые астры,
и плывут облака в свеженалитых лужицах окон.
В славном городе N все закаты тихи и прекрасны,
а рассветы прозрачно-чисты, как мечты о высоком.
 
 
В славном городе N горожане почти идеальны:
добродушны, щедры и улыбчиво-миролюбивы.
в славном городе N нет ни драк, ни скандалов банальных,
ни занудливых жён, ни мужей хамовато-ленивых.
 
 
Как рекламный проспект, фотография общая в цвете —
здесь и фикус, и кот, и семья в интерьере гостиной.
В славном городе N так послушны и ласковы дети,
и мудры старики, сединой убелённые зимней.
 
 
В славном городе N жизнь налажена и многоцветна.
Только вдруг… иногда… что-то в воздухе носится зыбком…
Верный, любящий муж достаёт из шкатулки «Беретту»
и супруге в живот разряжает обойму с улыбкой.
 
 
Деликатно, не зло посудачат немного соседи,
а потом перейдут к обсуждению новой дороги.
В славном городе N не услышишь ни слухов, ни сплетен.
Да о чём говорить? Здесь подобных эксцессов немного.
 
 
Ну, случаются казусы… Помните? В прошлом июле
рано утром девчушка-тихоня (не видно, не слышно)
звонким голосом крикнула: «Доброе утро, мамуля!»,
помахала ладошкой и ласточкой прыгнула с крыши.
 
 
И помяла чудесный цветник у плетёной беседки,
а дорожку у дома забрызгала красным и липким…
Ну, точь-в-точь, как обои в гостиной у нашей соседки,
что на стол накрывала с мечтательной полуулыбкой.
 
 
Напевала тихонько и остро наточенный ножик
(собиралась разрезать пирог) не спеша и бесстрастно
мужу в горло воткнула. Досадная неосторожность!
Первоклассная мебель запачкана липким и красным…
 
 
А в саду городском леди в шляпках беседуют чинно.
На дорожках полно быстрых роллеров – юных и смуглых.
В славном городе N невзначай… без особой причины
тихо сходят с ума абсолютно счастливые куклы…