Читать книгу «Смертельное танго» онлайн полностью📖 — Татьяны Корсаковой — MyBook.
image
cover

Яна обиженно поджала губы, одарила Селену полным ненависти взглядом, сунула и без того почти пустой рюкзак своему обожателю Ваське Прохорову и с гордо поднятой головой пошагала дальше. Прохор прижал драгоценный Яночкин рюкзак к груди, многозначительно зыркнул на Селену, но связываться не рискнул.

Спустя три часа прогулки по лесу народ запросил пощады, и Иван Петрович объявил, наконец, привал. Юные туристы как подкошенные попадали в траву.

– Двадцать минут отдыхаем, оправляемся и идем дальше, – совершенно бодрым голосом сообщил жестокосердный физрук. – И не ныть мне! Я в поход силой никого не тащил. Сами захотели.

Как показало время, двадцати минут оказалось достаточно, чтобы прийти в тонус. За это время девчонки успели не только отдохнуть, но и переложить на сильные плечи парней свою поклажу. Благо, парней оказалось в два раза больше, да и груз был не так чтобы очень тяжелым. Только Селена осталась со своим рюкзаком. Помощи ей никто не предложил, а самой напрашиваться – больно надо. В конце концов, она не кисейная барышня, как-нибудь справится…

К той злополучной речушке они вышли ближе к вечеру. Не речушке даже, а так – глубокому ручью. Воды в нем было по пояс. Такой вброд перейти – раз плюнуть. Народ решил купаться. Жара и комары порядком всех вымотали, самое время окунуться в прохладную воду. Парни в считаные секунды посбрасывали одежки, ринулись к ручью.

– Стоять! – заорал Иван Петрович. – Сначала я дно проверю, а потом уж вы полезете.

– Да какое тут дно?! Воды по колено! – проворчал Прохор, с ожесточением расчесывая искусанный комарами бок.

– Цыц, я сказал! – прикрикнул физрук, стаскивая футболку.

Минут пять он исследовал дно, а потом разрешил:

– Ладно, запрыгивайте, только не беситесь.

Не успел он договорить, как пацаны с воплями и гиканьем бросились в воду. Девочки не спешили, в нерешительности топтались на берегу.

– Ну, что же вы?! – заорал Прохор, по-щенячьи бестолково и радостно барахтаясь в ручье. – Вода – просто супер! Давайте! – Растопырив руки, он ринулся к берегу с явным намерением затащить кого-нибудь в воду, но девчонки с визгом бросились врассыпную.

Парень замер на берегу, спросил со смесью растерянности и гордости:

– Эй, я че… страшный такой?

– Прохор, у тебя пиявки на пузе! – Яна Васильева брезгливо поморщилась и отступила еще на шаг.

– Да ну?! – Он удивленно глянул на свой живот, где на уровне пупа извивались сразу две пиявки. Несколько секунд парень разглядывал мерзких тварей с видом биолога-любителя, а потом оторвал одну и швырнул в траву.

– Во блин! – сказал со смесью облегчения и восхищения, примеряясь ко второй пиявке.

– Ну-ка, ребята, выйдите из воды! – скомандовал Иван Петрович.

Оказалось, что пиявок в этой с виду безобидной речушке полным-полно. Парни быстро сориентировались и принялись пугать ими истошно визжащих девчонок. Минут пять на берегу творился настоящий тарарам, а потом физруку криками и угрозами наконец удалось угомонить подопечных.

Когда страсти поутихли и последняя пиявка была выброшена обратно в ручей, встал вопрос о том, как перебираться на другой берег. Девчонки заходить в воду отказывались наотрез, брезгливо фыркали, испуганно закатывали глаза. Выход из ситуации нашел Прохор.

– Не дрейфьте! – сказал он и подмигнул Яне Васильевой. – Мы вас на руках перенесем! Что нам, кабанам?! Подумаешь, пиявки!

– Замечательная идея, я буду первой! – Яна снисходительно улыбнулась Прохору, но направилась не к нему, а к стоящему поодаль Даниле Алексееву. – Ну? – спросила кокетливо. – Ты готов служить прекрасной даме?

Надо же – прекрасная дама! Селена едва удержалась от саркастической усмешки. Самомнения Васильевой было не занимать, ей бы еще ума…

Алексеев пожал плечами, не говоря ни слова, подхватил Яну на руки. Та обвела девчонок победным взглядом, означавшим только одно: Данила лишь бы кого на руках носить не станет, только первых красавиц, а всякие там белобрысые уродины могут нервно курить в сторонке…

Воодушевленные примером, активизировались остальные ребята. Смущенно хихикающих девчонок расхватали как горячие пирожки. Больше всех повезло толстушке Оле Севрюк: ей досталось сразу два кавалера, потому что в одиночку с ней не справился бы даже Иван Петрович. Меньше всего повезло Селене. Вернее, ей не повезло вовсе. Желающих перенести ее на другой берег не нашлось. Вообще-то, она и не ожидала увидеть очередь из галантных кавалеров, но хоть бы один…

Селена испуганно замерла на берегу речки, кишащей пиявками. Если бы в этой чертовой речке водились аллигаторы, она перешла бы ее не задумываясь. Но пиявки! Скользкие, противные кровососы… Справиться с этим невесть откуда взявшимся страхом никак не получалось. Девушка растерянно переступила с ноги на ногу, исподлобья посмотрела на боевых товарищей.

– Ну что же ты, Селенка?! Не дрейфь! Зараза к заразе не липнет! – С того берега послышались улюлюканье и смех.

«Стая, – зло подумала Селена, расшнуровывая кроссовки. – Жалкая, трусливая стая. Ничего, я вас поодиночке достану…»

Она сознательно культивировала в себе злость. Может, так будет легче избавиться от ядовито-липкой смеси страха и отвращения, может, хоть так удастся войти в воду. У нее получится, у нее получалось и не такое. Подумаешь, какие-то пиявки! Мерзкие, скользкие кровососы…

– Обувь можешь не снимать, – послышалось вдруг над ухом.

Селена резко выпрямилась – Данила Алексеев, самый красивый парень детдома – да что там! – самый красивый парень города, смотрел на нее с доброжелательным интересом.

– Без обуви оно, знаешь ли, сподручнее, – огрызнулась она, еще не осознав, что он делает здесь, на этом берегу отверженных и брошенных.

– Я тебя перенесу.

– В смысле? – Впервые в жизни Селена растерялась. Она научилась огрызаться, защищаться и показывать зубы, но понятия не имела, как вести себя вот в таких, экстремальных ситуациях. Это же экстремальная ситуация… или и вовсе галлюцинация, потому что Данила Алексеев никогда раньше не обращал на нее внимания. Вполне вероятно, что он только сейчас узнал о ее существовании…

Медленно, очень медленно Селена завязала шнурки, исподлобья посмотрела на Алексеева, сказала хмуро:

– Я не боюсь пиявок!

– Ясное дело! Ты вообще ничего не боишься. – Он белозубо улыбнулся, подхватил с земли и перекинул через плечо ее рюкзак. – Давай, Селена, не заставляй коллектив ждать.

Ее никто и никогда не носил на руках. Мальчишки ее даже за руку брали только по приказу воспитательницы. Селена перестала дышать. Кажется, она даже зажмурилась. Дура! Глупая дура! Данила ей что-то говорил, а она не услышала ни единого слова. Что же он ей говорил? Вдруг что-то важное?

Селена пришла в себя лишь когда ее аккуратно поставили на землю.

– Вот и все, – сказал Данила и дружески похлопал ее по плечу, точно она и не девушка вовсе, а так… какой-нибудь пацан.

– Спасибо, – Селене вдруг захотелось заглянуть ему в глаза. Если бы она осмелилась, то наверняка смогла бы прочесть его мысли, но она не осмелилась и так и не узнала, чем руководствовался Данила Алексеев, самый красивый парень детдома, когда решил помочь уродине с разноцветными глазами Селене Савицкой. Робкое «спасибо» – вот единственное, на что она отважилась.

– Да не за что. – Он уже не смотрел в ее сторону, вытирал босые ноги о траву.

– Рюкзак, – прошептала она вместо того, чтобы сказать громко и требовательно.

– Что? – рассеянно переспросил он.

– Мой рюкзак у тебя.

– Ерунда! Он же совсем легкий!

Это означало только одно: Данила Алексеев не собирается отдавать ей рюкзак, а понесет его сам, как будто они… Дальше мысль никак не думалась, натыкалась на веское и неумолимое «этого не может быть», испуганно откатывалась назад, поверженной падала к Селениным ногам. Но вот ведь ее пустые руки, вот ее рюкзак, переброшенный через его загорелое плечо…

– Браво, Алексеев! – Голос Яны звенел от раздражения. – Настоящий герой! Не бросил нашу Селенку в беде! Пожалел убогую!

– Ты что, Васильева? – Данила удивленно нахмурился.

– Яна, ну разве так можно?! – укоризненно покачал головой Иван Петрович. – Мы же тут одна семья.

Ну, про семью это он загнул. Селена уже давным-давно не питала иллюзий на этот счет. И в защитниках она не нуждалась. Что-что, а защищаться она умела очень хорошо. Если действовать быстро, можно проредить волосы этой гадине еще до того, как вмешаются остальные…

Раньше, до того, как Данила перенес ее «на тот берег», Селена так бы и поступила. Но то раньше… А сейчас получится, что она затеяла драку из-за парня. Нет уж! Она сунула сжатые кулаки в карманы джинсов, обвела внимательным взглядом притихших в предвкушении скандала ребят. Стая, настоящая стая… Ну да ей не привыкать!

При ее приближении Васильева попятилась.

– Чего тебе?! Чего уставилась?! – взвизгнула она.

– Да так, – Селена рассеянно улыбнулась, скользнула взглядом по идеальному Яниному лицу. – Я убогая, ты прекрасная.

– Дальше что?!

– У тебя красивая кожа. Такая нежная, бархатистая.

– И что?!

– Ничего.

– Не смотри на меня так! Слышишь?! Иван Петрович, скажите ей, чтобы не смотрела! – В голосе Васильевой билась и рвалась наружу истерика.

– Савицкая, отойди от нее! – велел физрук.

– Как скажете. – Селена легко, на носочках, развернулась, помахала Васильевой рукой.

– Ведьма! – послышалось вдогонку.

– Нежная и бархатистая, – повторила она, не оборачиваясь.

Больше к Селене никто не цеплялся. Только Васильева бросала в ее сторону задумчиво-неприязненные взгляды. В ответ она улыбалась, шептала одними губами «нежная и бархатистая», и рука обидчицы непроизвольно тянулась к лицу.

Глупая курица! Верит в сглаз и прочую мистическую чепуху. Ну и пусть себе верит, может, теперь оставит ее в покое. А Селене нужно спокойно подумать, разобраться с тем, что творится в душе.

Что-то такое с ней произошло. И конфликт с Васильевой тут ни при чем. К конфликтам ей не привыкать, она вообще конфликтный человек. Тут что-то другое. И это «что-то» не дает ей дышать, заставляет сердце биться часто-часто, а руки дрожать мелкой дрожью. Это «что-то» похоже на болезнь, на самое начало болезни, когда ты еще вроде бы здорова, но по едва уловимым признакам уже понимаешь – еще чуть-чуть, и сляжешь. Точно незримый вирус поселился в крови и бродит, ищет выхода. Странный вирус… Странная болезнь…

Селена так углубилась в самоанализ, что не заметила, как увлекательное приключение под названием «поход» подошло к концу. Отряд вернулся домой в пятницу вечером, а в ночь с субботы на воскресенье Селене устроили «темную». Она не могла видеть своих обидчиков, но каким-то шестым чувством знала каждого из них. Четыре девчонки и два парня. Впрочем, парни только держали. Били девчонки – жестоко, в полную силу…

Она потеряла сознание, не от боли даже, а из-за панического страха задохнуться под пыльным одеялом. Утром ее, избитую, в синяках и кровоподтеках, нашел дежурный воспитатель, а днем директриса учинила старшеклассникам допрос с пристрастием.

Никто не сознался. Селена тоже молчала: ничего не видела, ничего не слышала, ничего не помню. Ей не поверили, но в покое оставили. Чтобы наказать хоть кого-то, наказали дежурного воспитателя, за недосмотр. Васильева ходила с видом победительницы. Прохор при встрече с Селеной старательно отводил взгляд. Данила Алексеев улыбался ей вежливо-сочувственной улыбкой. А она зализывала раны и прислушивалась к творящимся в душе переменам.

Прошло уже несколько дней, и Селена внезапно поняла, какой болезнью заболела. Поняла и испугалась. Ее болезнь обещала стать тяжелой и неизлечимой, она это чувствовала.

А потом начались перемены… Спустя неделю после учиненной над Селеной расправы первую красавицу Яну Васильеву сразил странный недуг: за одну ночь все ее тело обсыпало гноящимися, невыносимо зудящими язвами. Сначала решили, что это такая нетипичная форма ветрянки, за последний месяц уже добрая половина детдомовской малышни успела переболеть этой заразой. Васильеву с ног до головы перемазали зеленкой и отправили в изолятор. Время шло, а ветрянка не проходила. Не помогали ни зеленка, ни подключенные к лечению противовирусные препараты. Васильеву спешным порядком переправили в инфекционную больницу. Там спустя еще неделю обследований было решено, что причина странной болезни не в инфекции, а в аллергии. Противовирусные препараты заменили сначала на противоаллергические, а вскоре и на гормональные. Безрезультатно. Врачи беспомощно разводили руками. Пациентка билась в истерике и требовала, чтобы позвали Селену Савицкую.

* * *

Ехать в больницу к Васильевой не хотелось. Ну что она будет там делать?! Чем поможет этой глупой курице? И вообще, если на то пошло, почему она должна помогать своему врагу? С какой стати?

– Селена, ты должна, это твой товарищеский долг! – Директриса Эмма Яковлевна была непреклонна.

– Нет у меня никаких долгов! Тем более перед этой…

– Селена!

– Что?!

– Васильевой очень плохо. Врачи переживают за ее психическое здоровье.

– Нашла проблему! Какие-то прыщи! – Селена презрительно фыркнула. – Устроила истерику из-за ветрянки!

– Это не ветрянка. Это что-то другое. – Эмма Яковлевна устало потерла глаза.

– Да? А я тут при чем?! Пусть с ней врачи разбираются!

– Она хочет видеть именно тебя.

– Прекрасно! Она хочет меня видеть, а кто-нибудь спросил, хочу ли я ее видеть?!

– Все, Савицкая, я тебя поняла. – Эмма Яковлевна резко встала из-за стола, отошла к окну. – Можешь быть свободна, ты никуда не едешь.

Она мучилась полдня, а потом решилась. Если все считают, что от нее что-то зависит, так и быть.

Палата была одноместной. Синие стены, коричневый пол, забранное решеткой окошко, пылинки в солнечных лучах и удушливый запах гниющей плоти.

Васильева сидела на больничной койке, натянув на голову одеяло. Холмик старой ветоши, а не первая красавица.

– Привет. – Селена остановилась у окна, не решаясь подойти ближе.

– Ты пришла! – послышался из-под одеяла придушенный, совершенно незнакомый голос. – Спасибо!

– Ну, пришла…

– Помоги мне! – Холм из одеяла зашевелился, в недрах его, кажется, мелькнуло что-то белое, наверное, лицо. – Я знаю, ты можешь! Только ты и можешь.

– Я?! Как я тебе помогу? – Подоконник больно впился в поясницу, но отклеиться от него, отойти на пару шагов не было сил. Пара шагов от подоконника означала пару шагов к этому… существу.

– Помнишь, в походе ты говорила про мою кожу? Ты говорила, что она гладкая и бархатистая.

– Ну говорила. И что? Я пошутила…

– Пошутила? Ты пошутила?! Посмотри на меня!

Одеяло упало на пол, и Селена зажала рот рукой, чтобы не закричать. Лицо Яны Васильевой, первой красавицы класса, превратилось в страшную, сочащуюся гноем маску.

– Видишь, на кого я похожа?! Гладкая и бархатистая! – Она рассмеялась истеричным, полусумасшедшим смехом. – Гладкая и бархатистая, да?!

– Ты думаешь, это из-за меня? – шепотом спросила Селена.

Васильева перестала смеяться, медленно, по-старушечьи, сползла с кровати, тихо всхлипнула.

– Да, это ты. Ты меня прокляла.

– Я тебя не проклинала! Глупости какие!

– Ты сказала «чистая и бархатистая».

– Ну и что? Я просто хотела тебя напугать. Я не думала…

– Что это сработает и я превращусь в уродину?! – Яна вдруг рухнула на колени, схватила Селену за подол юбки, зашептала жалобно и требовательно одновременно: – Помоги мне… ну пожалуйста!

– Как?!

– Я не знаю. Это ты должна знать как! Это же твое… колдовство. Помоги мне, помоги мне, помоги… – Яна теребила подол ее юбки и тихо поскуливала.

Колдовство, проклятье… Бред какой-то! Не желала она этой дуре ничего такого. Ну, может быть, парочку прыщей… Это не колдовство. Это какая-то неизвестная науке болезнь. При чем тут она?

Яна перестала скулить, скрючилась на полу у ее ног. Надо что-то делать, нельзя же так… Селена присела на корточки, погладила Васильеву по спутанным волосам, сказала:

– Я тебя прощаю и забираю свое проклятье обратно.

– Эти язвы… они пройдут? – Яна подняла голову, с надеждой заглянула ей в глаза.

– Пройдут, и от них не останется никаких следов.

– Ты не обманешь?

– Я обещаю.

Что она могла обещать?! Она сама не верила в происходящее, но Васильева-то верила…

– Спасибо. – Яна всхлипнула, подобрала одеяло, снова укрылась им с головой.

– Не надо сидеть на полу, ложись. – Селена помогла ей подняться, довела до кровати.

– Спать хочу. – Голос Яны сделался слабым, точно и в самом деле сонным.

– Спи. Это хорошо.

– Это что-то значит?

– Да, это значит, что проклятье на тебя больше не действует.

– Селена, прости меня.

– Я тебя уже простила.

– Темная… это моих рук дело.

– Я в курсе.

– Мне жаль.

– Все в порядке.

– Простишь?

– Прощу.

– Спать хочу.

– Спи.

Через неделю Яну Васильеву выписали из больницы. От ее странной болезни не осталось и следа. Оказывается, самовнушение способно творить чудеса.

Девушки не стали враз закадычными подругами. Они по-прежнему старались, чтобы их пути не пересекались, но конфронтация, выматывающая обеих, прекратилась. Даже причина, по которой все началось, почти забылась. Во всяком случае, Селена очень хотела ее забыть, исцелиться от собственной странной и, кажется, неизлечимой болезни под названием «любовь».

Данила Алексеев о ее страданиях ничего не знал. Он жил своей собственной мужской жизнью. К осени, с появлением в детдоме нового преподавателя и по совместительству тренера по карате, парень ожидаемо увлекся восточными единоборствами, а к зиме неожиданно переключился на информатику и программирование. Иногда он заговаривал с Селеной и всегда улыбался ей при встрече. Впрочем, точно так же, отстраненно-вежливо, Данила улыбался всем девочкам, и, наверное, посмотри он на какую-нибудь из них по-особенному, неизлечимая болезнь Селены стала бы смертельной…

* * *

Это случилось в самый канун Нового года. Когда Селене сказали, что в кабинете директора ее ждет родная тетка, она решила, что это глупый розыгрыш, и никуда не пошла. В свои почти полные шестнадцать девушка перестала верить в чудеса. Стылая скамейка в стылом парке… Она – никому не нужный найденыш. У нее нет родственников.

– Савицкая, это еще что за фокусы?! – Дверь комнаты с грохотом распахнулась, на пороге, тяжело дыша от быстрой ходьбы, стояла сама Эмма Яковлевна. – Тебя уже давно ждут!

– Кто ждет? – Селена сползла с кровати, сунула босые ноги в тапки.

– Тетушка твоя. Тебе не передали, что ли?

– Нет у меня никого: ни тетушек, ни дядюшек… – Как же ей хотелось поверить, до слез, до истерики, но она себе запретила. Стылая скамейка в стылом парке – вот о чем нужно думать, вот о чем никогда нельзя забывать.

– Выходит, есть. – Директриса окинула ее цепким взглядом, покачала головой в такт каким-то своим мыслям, а потом сказала с нарочитой строгостью: – Поторопись, Савицкая. Некогда мне. И волосы причеши, а то ходишь лахудра лахудрой…

Эмма Яковлевна, громкая, грубоватая, строгая иногда до деспотичности, проявила неожиданную деликатность, стоило только Селене переступить порог директорского кабинета.

– Вот, я ее привела, – сказала она зычным басом и подтолкнула воспитанницу к сидящей спиной к двери женщине. – Оставляю вас наедине. Думаю, вам есть о чем поговорить.

Селена не успела опомниться, как дверь за Эммой Яковлевной захлопнулась, отрезая последний путь к отступлению.

– Здравствуй, девочка.

Она была красива необычной, даже какой-то пугающей красотой. Седые волосы, уложенные в замысловатую прическу. Лишенное возраста аристократическое лицо. Взгляд угольно-черных глаз пристально-внимательный и одновременно какой-то расфокусированный. Его невозможно выдержать, этот странный взгляд…

– Вы кто? – спросила Селена, игнорируя приветствие. Спросила нарочито грубо, чтобы за грубостью скрыть то зябкое, никогда раньше не испытанное чувство, которое под взглядом незнакомки рождалось где-то в животе.

Женщина понимающе улыбнулась, сплела унизанные перстнями пальцы на набалдашнике изящной трости. Зачем ей трость?..

– Меня зовут Элеонора. Я твоя тетя.

Вот так просто – здравствуйте, я ваша тетя! И где она была все эти годы – тетя?!

– У меня никого нет!

– Теперь есть. Я старшая сестра твоей матери.

– Матери у меня тоже нет.

– Да, ты права, матери у тебя нет. Она умерла вскоре после твоего рождения.

– Я тоже чуть не умерла вскоре после своего рождения.

1
...