Это был очень необычный человек. На первый взгляд спокойный, мягкий даже. С неброским, но интересным лицом, которое хотелось разглядывать, изучая каждую черточку. Он не выделялся из толпы, покуда не обращал на тебя внимание.
представляла: ты пишешь-пишешь, долго и самозабвенно, свою самую грандиозную фантазию и в один прекрасный момент получаешь ее в виде фильма с идеальными актерами – именно такими, каких ты воображала. И сцена – та сцена, ради которой ты весь сюжет придумала и закрутила, – воспринимается режиссером тоже как центральная.
Волиной нравилось слушать интервью с писателями, чьи романы экранизировали. Она отлично понимала их чувства, хотя сама подобного опыта не имела. Пока не имела.
Она уже примерно представляла, каким будет конец, но предпочитала не забегать вперед. Еще неизвестно, какие сюрпризы подкинет мирозданье. В последнее время оно приятно ее удивляло.
Вика писала полночи и проснулась ни свет ни заря, чтобы продолжить писать. Сюжет разрастался и отчаянно просился на экран компьютера. Герои романа, один за другим, теряли картонную схематичность и обретали любопытные черты.
Он вложил в мелодию и слова всю свою страсть, все эмоции, испытанные за период плена. Вика отчетливо слышала и ярость, и отчаяние, и надежду на избавление. А как он исполнял эту песню, с каким надрывом!
испытал то же чувство, что когда-то на озере. Он словно бы выбрался за пределы собственного тела, стал частью чего-то запредельно большого, гораздо большего, чем можно себе вообразить. Ощущение было настолько сильным, что пугало до чертиков. И все же Илье хотелось продлить его, удержать.