Белый нано-пластик, программные ассемблеры – из них вполне можно было построить высотное здание, с общей канализацией и водопроводной системой. Как только пришла в голову эта мысль, Мирон тут же понял, что так оно и было: когда-то эти жилища составляли дома-ульи, но потом их раскурочили, растащили и частично перепрограммировали.

За юртами находился загон для скота. Вешки небольших треугольных ботов огораживали периметр, достаточный для сотни баранов и табуна лошадей.

За стойбищем начиналась равнина, которая плавно переходила в горы. На том берегу реки скалы начинались сразу из воды…

За ночь его успели увезти на довольно значительное расстояние, – прикинул Мирон. Километров пятьсот, может, больше.

В подтверждение своих выкладок он увидел несколько скоростных спидеров – один как раз приближался к юрте, ведя за собой волокуши на электротяге. Кочевник, спрыгнув с седла, набрал на ручном планшете какой-то код, и юрта начала складываться, проваливаться внутрь себя, таять, как глыба льда под пламенем ацетиленовой горелки…

Когда от домика остался лишь компактный кубик в полметра высотой, кочевник закинул его в волокуши и направил планшет на следующую юрту.

Надо выбираться, – лихорадочно думал Мирон, отжимая одежду. Он решил не ждать, пока вещи высохнут, и напялить их сразу – мало ли, что. Надежда, гревшая душу всю ночь – что благодаря Виталику его физиономия попадёт в Плюс, таким образом оповещая всех заинтересованных, где он находится – рассыпалась прахом, как только он увидел своё отражение в речной воде.

Кожа на обгоревшем лице натянулась, сквозь слой антисептика просвечивала лиловая маска Фантомаса из винтажного кино.

Никто его не найдёт. Значит, рассчитывать придётся только на себя.

– Ты даже примерно не знаешь, где мы находимся? – спросил он Виталика, который тоже облачился в мокрую нанопору. Которая, впрочем, высохла буквально на глазах.

– Местные зовут реку Идэр, – ответил пацан, натягивая кроссовки. – Это всё, что я знаю.

– Ты сидел здесь целый месяц, и даже не потрудился разведать обстановку?

– А зачем? – громадные глаза делали Виталика похожим на куклу. – Через неделю всё будет по-другому. Племя кочует по громадной территории – тыщи две километров.

– Как ты не поймёшь, горе луковое: не будет для нас с тобой следующего кочевья. Нас прямо отсюда увезут на продажу.

– Ну и ладно, – философски вздохнул мальчишка. – Новые люди, новые впечатления. Полезно для фильма.

Мирон закатил глаза. Ничем этого идиота не пронять…

– А ты и местным своё кино показывал? – как бы вскользь спросил он.

– Ну да, – пожал плечами Виталик. – Я же им объяснил, что делаю. Мне разрешили походить по стойбищу, поснимать народ… У них антенна с широкополосным доступом, фигачит через спутники.

– И они знают о твоём импланте, – в глазах Виталика впервые мелькнуло что-то, похожее на страх. – Который стоит больше, чем наши с тобой задницы, вместе взятые.

– Они не имеют права, – быстро сказал мальчишка. – Имплант мне не принадлежит, это собственность компании. Минск-Неотех. У меня с ними контракт…

– Плевали они с высокой юрты на твой контракт.

– Но в имплант встроен передатчик! Если со мной что-нибудь случиться, за ним прилетят.

– И что с тобой должно случиться?

– Ну… Физические повреждения, – пацан сник.

– Например, если тебе отпилят голову, – подлил масла Мирон.

Пускай. Пускай уже вытаскивает голову из собственной жопы. Одному ему не справиться.

– Он настроен на мои биоритмы.

Хватается за соломинку, – усмехнулся Мирон. – Сейчас у него случится слом системы…

– Как ты думаешь: его слишком трудно перепрограммировать?

Мальчишка побледнел. Вопреки логике уши его запылали настоящим малиновым цветом.

– Нас убьют?

– Не сразу, – успокоил Мирон. – Органы гораздо лучше хранятся в естественной среде.

– То есть, в живом теле?

– Уловил.

– И… Что же делать?

На мгновение глаза его расфокусировались, лицо приобрело сходство с гипсовым слепком.

– Эй, ты что, опять логинишься? – разозлился Мирон.

– Это же сенсация, – пожал плечами Виталик. – Представляешь, как поднимутся рейтинги, когда станет известно, что меня собрались продать на органы?

В случае удачи пацану не придётся работать до конца жизни, – подумал Мирон. – Только живая собака всё же лучше мёртвого льва.

Раздался окрик. Видимо, охраннику показалось, что пленники разговаривают слишком долго.

Мирон с Виталиком послушно зашагали в направлении, указанном дулом автомата.

      Хибары, в которой их держали ночью, уже не было, и охранник сунул пленников в загон к овцам – на мгновение отключив периметр, поддерживаемый охранными дронами.

Мирон уселся на траву, отогнав не в меру любопытную овцу. От животного пахло всё тем же кизяком, шерстью и противоблошиной сывороткой. Виталик расположился рядом.

Юрты таяли одна за другой, по пустым вытоптанным проплешинам носились весёлые собаки и совершенно голые дети.

А ведь не тепло, – подумал Мирон, наблюдая за ребятёнком лет трёх. Тот ковылял босыми ножками прямо по колючей траве, голая попка розово поблёскивала в солнечных лучах. – Градусов пятнадцать, не больше.

Там, где он был раньше, днём зашкаливало за тридцать.

– Смотри, – неожиданно толкнул его Виталик. – Твоя машина?

На платформу как раз грузили турбо-джет. Он был сложен в компактное яйцо, наружу торчали лишь солнечные батареи.

Мирон проследил за ним равнодушным взглядом и отвернулся. Наблюдают. И турбо-джет показали не зря… Ждут, что он предпримет.

Иногда, когда голова вспыхивала особенно сильной болью, Мирону казалось, что всё это не по-настоящему. Что он вновь угодил в аттрактор, или ещё куда. Но самое главное – всё происходит в Плюсе. Вот сейчас вылезет Призрак, или Сонгоку…

– А ты кроме кочевников здесь никого не видел? – спросил он Виталика, который, пригревшись на солнышке, кажется, задремал.

– Например? – пацан приоткрыл один глаз.

– А, забудь.

Мирон отвернулся.

Можно, конечно, попросить пацана отправить прямой "СОС". То есть, назвать его имя и фамилию, обратиться напрямую к Платону или Амели… Уж кто-нибудь да откликнется. Но этот вариант он решил приберечь на самый крайний случай.

Легко представить снисходительную ухмылку Платона, когда младший брат прибежит за помощью. А уж как обрадуется Амели… Не говоря уже о корпоратах.

И шесть месяцев пряток, заметания следов и подпольного образа жизни псу под хвост. Была еще крошечная, почти нереальная надежда на Призрака… Но с тех пор, как Мирон покинул зону активного пользования Плюсом, он его не видел. Вероятно, демоны слишком сильно привязаны к кибер-пространству, и вдали от его интерактивного облака находиться не могут.

– План такой, – он придвинулся к Виталику как можно ближе, но говорил, отвернувшись в другую сторону. – Надо любым способом добраться до турбо-джета. Там есть папиллярный активатор. Батарей хватит на триста километров в форсированном режиме.

– Спидеры летают со скоростью двести километров в час, – ответил пацан. Лёжа на спине, он прикрывал руками глаза. Птичьи косточки просвечивали сквозь кожу, как на рентгеновском снимке.

– Турбо-джет развивает триста пятьдесят. Но только на полчаса. Успеем скрыться – спасёмся.

Виталик приоткрыл один глаз.

– Вся степь полна разведчиков. Кто-нибудь нас обязательно заметит.

– Ты поэтому не пытался бежать?

Виталик сел и потёр руками лицо.

– У меня гигантизм. СТГ зашкаливает. Органы и кости не справляются с нагрузкой. Я подписал контракт, чтобы добыть денег на операцию. Полная замена костного мозга с частичной подменой ДНК. Представляешь, сколько это стоит?

– Признаться, не представляю.

– Мой фильм почти окупил операцию. Сорок пять миллионов! Представляешь, сколько рекламы втюхала им Минск-Неотех за месяц?

– И ты согласился на этот самоубийственный трип.

– Я социолог. Учился по квоте. Когда Минск-Неотех объявили набор добровольцев для тестирования нового импланта – я пошел. А потом оказалось, что у меня самая высокая совместимость из всей группы. Жить мне оставалось полгода. Максимум – год.

– А зачем неотехам кочевники?

– Я сам выбрал тему. У меня дисер "Кодификация символов власти в культуре неокочевников"

– Сколько же тебе лет? – удивился Мирон. Виталик казался ему сущим подростком…

– Шестнадцать. Я же говорю: учился по квоте, поступил в универ в двенадцать. Осенью должна быть защита.

Тоже гений, – беззлобно сплюнул травинку Мирон. – Что-то много нас в последние годы развелось.

– Как ты думаешь, сколько мы ещё здесь пробудем? – спросил он Виталика.

– К вечеру двинемся, – уверенно ответил тот.

– Значит, до турбо-джета нужно добраться немного раньше, – заключил Мирон. – В тот момент, когда все спидеры будут впряжены в волокуши. Это даст фору.

– Одна проблема, – вздохнул Виталик. – Как мы выберемся за периметр?

– С роботом я договорюсь, – Мирон незаметно, сантиметр за сантиметром перемещался в сторону ближайшего охранного бота. – Если я не ошибся в модели…

Виталик его не слушал. Повернув голову, он вглядывался во что-то, невидимое Мирону.

– Что там? – спросил он.

– Гости какие-то, – откликнулся пацан. – На электробайках.

В душе Мирона зашевелилось нехорошее предчувствие.

– Сколько их?

– Четверо. Разговаривают с Каганом. Указывают на тебя…

– План изменился, – Мирон уже в открытую пополз к охранному боту. – Уходим прямо сейчас.

– Ты с ума сошел. Нас схватят через двадцать метров.

– Не схватят.

Преодолевая защитный механизм бота – тот плевался электричеством, что должно неплохо отпугивать овец – Мирон повалил невысокий конус в траву и нашарил на днище углубление. Вставил туда жесткий стебель ковыля… Пискнув, бот отключился.

– Ходу! – скомандовал Мирон и бегом бросился к платформе с турбо-джетом.

Слава богу, Виталик не отставал.

Ну конечно, – мелькнула шальная мысль. – Какой материал для очередной проды…

На небольших расстояниях человек может развить вполне приличную скорость. Мирон выжал из своего организма всё, на что тот был способен. Сказался образ жизни последних месяцев: от постоянных путешествий мускулы его закалились естественным путём, и сейчас бег давался довольно легко, несмотря на головную боль. Не то, что полгода назад, в Токио, когда приходилось скакать по крышам, а тело привыкло лишь к виртуальным поединкам.

К счастью, платформа стояла неподалёку – в хвосте длинного каравана, предназначенного к отправке.

Одним прыжком преодолев последние пару метров, он вскарабкался на платформу и бросился к яйцу турбо-джета. Шлёпнул по глянцевой поверхности ладонью… Ничего не произошло. Мирон в отчаянии заколотил по яйцу, пытаясь активировать байк, но что-то было не так. Байк не реагировал.

Мирон лихорадочно оглядел поверхность, нашел гнездо для зарядного кабеля… Вот в чём причина. Гнездо было заблокировано. Кабель торчал наружу, тем самым мешая байку раскомпактифицироваться.

Подёргал кабель – тот держался крепко. Если бы было время, он обязательно разобрался бы, в чём дело. Но в затылок дышал Виталик. А сзади доносились крики рассерженных кочевников. Они будут здесь секунд через двадцать, понял Мирон и оглядел пол вокруг байка. Взгляд зацепился за серебристый комочек – его палатку. Значит, рюкзак тоже где-то здесь… Он заметил лямку рюкзака в тот момент, когда подумал о нём. Схватил, встряхнул – кажется, содержимое на месте.

Запустив руку в горловину рюкзака, с выдохом облегчения он нащупал там круглую ребристую рукоять.

На платформу в этот момент запрыгнуло сразу двое кочевников. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего для пленников.

– Еще один шаг – и вы трупы, – сказал Мирон.

Мужики – по правде говоря, такие же подростки, как Виталик – остановились. В полуметре от того, что стоял слева, мягко оседал в траву угол платформы. Гладкий срез выглядел так, словно его отполировали.

Мирон занёс руку для нового удара.

Конечно же, похитители перетрясли все его пожитки. Но меч, подарок профессора Китано, реагировал только на него, Мирона. Для всех остальных это была совершенно бесполезная, непонятная штуковина.