Судя по всему, раньше души переправлял Кравин. Но, подставив его перед силовиками, Игнат помешал ему завершить какую-то важную работу. Кравин перестал отражаться в зеркале и теперь надеется, что работу доделает Игнат.

Неужели его начальник, циник и скептик, помогал душам обрести покой? Похоже, Игнат плохо его знал… Сейчас он казался маленькому братцу почти святым, и тем сильнее были муки совести.

Игнат перевернулся на другой бок и накрылся по самые уши одеялом. Он надеялся, что после успеха вчерашней ночи, когда никто и ни разу его не разбудил, ОНИ оставили его в покое.

Да, они хотят, чтобы он стал перевозчиком. Но не он. Ему это не нужно. Он не такой, как этот старикашка Харон. Сгорбленный мрачный дух, плывущий по мертвым водам Стикса.

Игнат медленно проваливался в сон и всматривался, что там впереди, мерещется.

Вокруг темно. Серый туман плывет по черной воде. Старая, много видавшая на своем веку потемневшая лодка идет по стоячей жидкости реки, как по зеркалу. Тишина такая, что становится ясно: в радиусе нескольких световых лет жизни нет.

И он, Игнашка, видит свои потемневшие и сморщенные, но еще сильные руки, которые держат сухое деревянное весло. Он – мрачный Харон в большом черном плаще с капюшоном, закрывающим лицо. Он знает, что от него ждут. Знает, что нужно делать. Харон медленно отталкивается веслом от берега и плывет по недвижимой воде Стикса в Царство Мертвых.

На том берегу его ждет ссутулившаяся фигура. Она нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Харон узнал ее – это Наташа. Она уже приготовила плату для своего мрачного лодочника – копеечную монету 1917 года. Харон подплывает и протягивает ей руку. Наташа хватается и перешагивает через борт. Почувствовав движение, лодка покачивается. Харон снова отталкивается веслом от берега и начинает медленно и траурно грести. Наташа выпрямляет спину и, гордо стоя, отправляется в последний путь.

На другом берегу появляется огромное пограничное зеркало – рубеж двух миров. Харон узнает его: это любимое зеркало Кравина. Здесь оно отражает все твои поступки, содеянные в земной жизни. И Харон знает, что, просмотрев их еще раз, пассажир должен шагнуть внутрь зеркала, чтобы выйти в другом измерении. Наташа всматривается в отражение и начинает беспокоиться.

Они уже подплывают к середине Стикса, и Харон видит отражение Наташи, одиноко стоящей в деревянной лодке. Его самого в отражении нет.

И вдруг спокойствие вод нарушается. Стикс штормит, и лодка вот-вот перевернется. Откуда ни возьмись, на плывущих налетают гарпии. Эти отвратительные полуженщины-полуптицы бьют плывущих своими черными крыльями, сталкивая в воду, и слышится струящийся шепот:

– Нельзя! Убийцам нельзя на тот берег!

Харон гневно смотрит на своего пассажира: ему не сказали! Его обманули! Наташа – убийца! Терпеть это Харон не будет. За обман надо наказывать. Он скидывает капюшон, обнажая седые волосы, и злобно размахивается. В живот толкает веслом Наташу, и та, горько улыбнувшись и покорно раскинув руки, как гордый крест, падает в черную воду.

***

Игнат резко вынырнул из сна, как тонущий из глубоких вод, и схватил воздух, будто его самого только что топили.

Наташа – убийца!

Нащупав рукой смартфон, Игнат нажал на последний вызов.

– Поехали!

– К-куда? – послышался в трубке сонный голос Клавы.

– Туда, куда Вы сами предлагали днем: на кладбище.

Клава зевнула.

– Вы решили-таки провести обряд?

– Нет, конечно, но мне нужно кое-что проверить.

– Ну дерзайте. Я ночами предпочитаю спать, а не шарахаться по кладбищам.

– Вы должны поехать со мной.

– Зачем? Вы прекрасно без меня справитесь.

– Нет. Вы у меня в роли лакмусовой бумажки. Показываете норму.

– Что?

– Ну, образец нормального поведения. Как должно быть.

– Я?? – смутилась Клава. – Такого комплимента мне еще никто не делал, спасибо. Обычно говорят обратное…

– Вы понимаете… Я просто уже не могу отличить, где реальный мир, а где МОЙ… Я заеду. Адрес давайте.

***

– А что же Вы не сказали, что у Вас тут подушка есть? – Клава покопалась на задней панели машины и перебралась на переднее сиденье. Положив кожаную подушечку под голову и продолжая дремать, сквозь ресницы следила, как Игнат странным образом заводит машину. – Ключом было бы удобнее. А, ну да, Вы же домушник… И машина, естественно, не Ваша. – Она подумала. – А Кравин, выходит, Ваш начальник по… вот этим вот всем делам?

– Я не домушник, – нервно подергал коленом Игнат. – Просто один знакомый из нашей конторы научил. Там контингент сотрудников разный был…

– Ага, – понимающе кивнула Клава.

– Да что «ага»? Я эту машину присваивать не собираюсь.

– Угу.

– Просто пока не было необходимости свою покупать. Плюс обстоятельства так сложились.

– Да я так и поняла…

Игнат насупился и молчал до самого прибытия.

Городское кладбище встретило их ночной свежестью и тишиной. Луны не было, и мрак рассеивали только фонари на входе. Даже листва не шелестела, потому что редкие деревья росли исключительно по периметру за забором. Игнат открыл дверь и зашел, освещая путь фонариком телефона. За ним посеменила Клава.

– Вы знаете, где их могила?

– Понятия не имею. Соседи не были на похоронах, сказали только, на каком кладбище захоронены Горовы.

– Как же мы их найдем?

– До утра еще долго…

– Ищем три могилы Горовых?

– Четыре. Там еще брат Виктора был.

– Я первый раз на городском кладбище, в своем роде экскурсия, – Клава вдохнула воздух и взбодрилась. Начала болтать и комментировать. – У нас в поселке все по-другому. Деревья, художественно разбросанные узкие тропинки между заросших могил. Попробуй, пролезь между оград. Либо штаны порвешь, либо глаз веткой выбьешь. А здесь ни оградок, ни кустов… Крестов почти нет, один бетон повсюду. Как в фильмах католические кладбища показывают. Не интересно. Бездушно как-то. – Они пошли вдоль рядов могил, читая фамилии на памятниках и углубляясь к центру.