Глава 3

Я нажала кнопку на дверной панели «Карота» – тяжёлого трёхтонного внедорожника. Зашуршал механизм и окно опустилось. В салон тут же проник холодный ночной воздух, принося с собой аромат хвои, луговых, поздних цветов и опавших диких яблок.

– Волнуешься, – утвердительно сказал папа. – Я перед обрядом первого оборота тоже ужасно переживал, а мой волк рвался наружу. Казалось, рёбра сломаются. Особенно беспокоили пальцы. Перед трансформацией они болели так, что описать трудно. Ложку в руках держать был не в состоянии.

– А я спокойно ждала начала, – поддержала разговор мама. – Перед церемонией начиталась книжек и спала. Только меня преследовал жар, а потом выяснилось, что температура поднялась. Родители едва растолкали меня, чтобы поехать на церемонию. Кости стало крутить только перед самым оборотом и жутко тошнило.

На моё плечо легла тёплая миниатюрная ручка и слегка сжала его, потом – погладила. Я развернулась к заднему сидению, посмотрела в лучистые зелёные глаза родительницы и получила от неё тёплую, искреннюю улыбку.

Захотелось плакать. Не знаю отчего. Всё вроде шло своим чередом, и я ждала ритуальную ночь, желая скорее воссоединиться со второй ипостасью, чтобы избавиться от тянущего и давящего состояния, преследовавшего меня последние сутки.

Стыдно признаться, но меня угнетала собственная волчица тем, что приходилось к ней прислушиваться. А в её случае прислушиваться – значит бояться. Надоело, невыносимо устала. Хотелось скорейшего разрешения проблемы. А тут вдруг слёзы! Ну, не глупость ли?

Мама всё поняла по моему взгляду и едва заметно кивнула мне. Я накрыла ладонью её руку и насколько могла искренне растянула губы в улыбке.

– Зато потом жизнь сразу перестала быть пресной, – хохотнул папа, сильно выкручивая руль вправо. – Она наполнилась необходимостью бороться с проблемами и удовольствием – охотой. Трансформация стала обычным делом, без которого моё тело страдает. Была бы моя воля, то я бы двадцать четыре часа бегал бы волком. Мне нравится слышать голос соплеменников, быть с ними на одной волне. В человеческом облике такое для волков невозможно.

Не то папа говорил, по мнению мамы, и он это понял, когда их взоры встретились в лобовом зеркале. Родитель поджал губы и ещё раз сильно вывернул руль, ловко маневрируя машиной.

Мама вздохнула и произнесла:

– Во время перевоплощения для многих из нас даётся возможность изменить себя, свою судьбу. Всё равно, что начать жить заново. Повторюсь, хоть мы и говорили уже об этом: с оборотом каждому даётся шанс и важно его не упустить.

Машину сильно, тряхнуло, и папа, вцепившись в руль, сосредоточился на дороге. Мы с мамой замолчали – говорить при таком бездорожье крайне затруднительно. Впрочем, я была только рада тишине. Хотелось собраться с мыслями, ведь новое существование, которое должно начаться этой ночью – не преувеличение, а данность для оборотня.

Так уж сложилось, что до окончания школы оборотни живут бок о бок с людьми, ходят в те же школы, кафе, театры. Увлекаются спортом, заводят друзей. Всё это относится к первому рождению, к той изначальной ипостаси, которая дарована с первых звуков мира. Мы набиваем шишки, ссоримся с друзьями, миримся, влюбляемся – просто живём, как и все. Только после окончания школы наши с людьми дороги расходятся. Не у всех, конечно, но в основном.

В детстве я, сидя у мамы на коленях, часто слышала, как родительницы других детишек обменивались воспоминаниями о том, как жили до церемонии. Мама тоже участвовала в беседах, и в основном слушала, кивала. Рассказы очень часто были весёлыми и женщины смеялись над ними. Я ничего не понимала, но тоже задорно и заливисто хохотала, копируя поведение взрослых.

Я их помню, те истории, и сейчас, через столько лет. Все оборотни в ритуальную ночь оставляли в прошлом не только свои ошибки, а полноценное Былое – другую историю, простую и понятную. Но я чувствовала, что порою они бросали там, за некой иллюзорной чертой, нечто дорогое сердцу – привязанность к людям.

После ночи Первого оборота мы рождаемся заново, выпуская на волю своего зверя. Мир в этот момент наполняется и становится объёмным. Мы чувствуем силу в себе и в других, выбираем пару. Наша вторая сущность помогает не обмануться в предпочтениях.

Что уж там: именно волк заставлял нас жить по своим правилам и создавать семью на основе животного влечения, а не человеческого. Магия, заполняющая нас после оборота, подчиняла себе тела, открывая дополнительные возможности. По крайней мере, так говорят все вокруг, даже мои родители.

Конечно, у меня возникало желание бросить всё. Сбежать из дома до церемонии. Раствориться в привычном бытие, в обществе к которому принадлежала с первого своего вздоха. Это ведь так просто: открыть дверь, выйти на улицу и отправиться, куда глаза глядят. Никто не остановит, не побежит за тобой, не отлучит от стаи, не осудит.

Но любой здравомыслящий оборотень не посмеет так поступить. Без полноценного обряда трудно остаться в живых или в здравом уме, получить возможность вернуть себе человеческий вид.

Волк во время трансформации разрывает тело в клочья, выворачивается и сшивает клетки вновь, пульсирующей магией. Она изменяет плоть, и оставляет лишь новую ипостась.

Вырвавшееся на свободу животное без контроля вожаков, их природной силы, сдерживания и подчинения воле Альфы, само не в состоянии обуздать хищное начало и вернуться к человеческому облику. От захлестнувшей энергии и мощи, новообращённый сходит с ума. Если он не услышит голос вожака у себя в голове или зов стаи, то жизнь волка станет недолгой. Слабого оборотня магия поглотит полностью и, задавив внутри него человека, оставит зверем навсегда.

Если волк внутри силён, то от жажды охоты, от нахлынувших ощущений, от боли, попытается укусить или убить того, кто случайно попадётся на пути. Магия, что плещется в первые минуты после оборота при укусе, подобна смертоносному вирусу, если попадёт в кровь невинной жертвы. Она выжжет, иссушит её, погубит.

Нарушить негласный закон и, оставив стаю, самостоятельно содеять переворот мало кто решится – дураков нет.

Агнесса уехала с первыми лучами солнца из городка, чтобы успеть заселиться в общежитие, а затем, познакомиться со старшим стаи Белых волков в мегаполисе. У подруги сегодня тоже праздник – она, как и я встретится со своим зверем.

Я знала Мартина – старого друга отца, который станет тем, чьему голосу сегодня внемлет Агнесса. Она могла пройти ритуал дома, но не захотела слышать среди тысячи звуков, которые обрушатся на неё в первые мгновенья после перерождения, пение своего отчима.

Судьба Алины и Агнессы чем-то похожи. У обеих девушек были отчимы, которые после смерти жён воспитывали приёмных детей, как своих собственных. Но отношение в семье оказались кардинально противоположные. Агнессе не повезло. Потеря жены сразила отчима. Он закрылся, стал слишком требовательным к падчерице. Конфликт между ними заставил Агнессу сбежать из дома в мегаполис. Алина же изначально воспитывалась как родная.

Папа сбавил скорость, и машина мягко подпрыгивала на ухабах. Папино лицо было сосредоточенным. Пухлые губы – поджаты. Какие вопросы решал вожак разгадать невозможно. Свет фар движущейся впереди машины бледной, красной тенью падал на загорелую кожу отца. Сейчас он, как никогда в человеческом облике, похож на зверя взявшего след добычи. Надо же!

Широкое лицо с выдающимися скулами и небольшие серые глаза, русые короткие волосы, небольшой нос «картошкой», квадратный подбородок – его облик, это мощь и уверенность стаи. Схватит жертву и не отпустит, будет драть её своими клыками. Плохо так думать, но, вероятнее всего, именно папин волк привлёк маму – когда-то первую красавицу стаи Серых волков.

Она и сейчас форы юным девам сто очков вперёд даст. В свои сорок лет, мама выглядела на тридцать. У неё шелковистые русые волосы, яркие, малахитового цвета глаза, обрамлённые невероятно длинными ресницами, утончённое лицо. Вся она миниатюрная, изящная – статуэтка.

Я же ни в отца и ни маму – нечто среднее. Лицо мамино, фигура – папина: гибкая, среднего роста.

– Впереди машина отца Константина, – обронила мама. – По номерам узнала. Тоже едут на гору. Он примет участие в Ритуале?

– Отказался. Карину он лично звал песней. Говорит, потому что она девушка. С мальчиком всё сложнее. Он хочет, чтобы Костя услышал мой зов – своего вожака.

Я кивнула, будто бы рассказ был для меня, и закрыла окно. Мне вдруг стало невозможно холодно. Наверное, так уходило прошлое: отделяясь от души, тела и улетая, присоединившись к ветру, оставляет после себя лишь пустоту. Всё, что сложилось до сегодняшней ночи, предстояло забыть.

И тут меня осенило: я не хотела расставаться с человеческими воспоминаниями. Не собиралась избавляться от присутствия в моей жизни Тима. От нашей ночи, проведённой в разговорах и предположениях, планах. От утра, во время которого я не без удовольствия разглядывала фигуру и лицо дракона. От уверенности, с которой Тим говорил о воздействии чар. От того, как он прислушивался к окружающим нас ароматам, стоя на поляне, где мне не повезло попасть в передрягу, засунув руки в карманы распахнутой ветровки.

Помимо этого в голову пришли и другие воспоминания, на потерю которых я тоже не могла решиться.

Например, от таких, где каждое утро мама провожала меня на автобус, отвозивший ребят из посёлка в школу мегаполиса. Константин, которого знала всю жизнь, считался симпатичным мальчиком, который всегда веселил меня.

Как забыть первую тусовку на заднем дворе школы? В неё мы с девчонками ходили с протекции наших близнецов-братьев. Там собиралась компания ребят: в основном людей, но были и оборотни. Тим туда тоже приходил, зависал с ребятами. Кстати, наша тусовка сохранилась до сих пор, и внутри неё мы все считались хорошими приятелями.

Как забыть первую любовь, которая случилась в четырнадцать лет? Ею стал Егор – человек. Парень был на год старше меня. Я сохла и вздыхала по Егору, а Валериан обещал встретить его на узкой дорожке и разбить физиономию.

Егор. М-да. Он странным образом не ладил с Костей. Я стала одним из пунктов огромного списка претензий парней друг к другу. Костя даже однажды сказал, увидев нас в кафе, где мы с удовольствием уплетали обед и болтали, что не про Егора такая, как я. Не для него расту. Не для человека хорошею. На вопрос Егора: «Уж, не для тебя ли?» – ответил Валериан, но чуть позже, а тогда все промолчали. У Егора потом долго красовался синяк под глазом.

А ведь Егор считал меня красавицей, говорил, что буду его, а все, что нас разделало – муть. Оборотень я или нет – для него не имело значения. Мне было приятно такое положение вещей. Чувствовала себя героиней романа, где пират добивался благосклонности прекрасной девы, а его лицо украшали шрамы, посаженные её братьями! Но всё, как говорится, до поры и до времени. Егор вскоре уехал из мегаполиса на север государства.

В общем – куда от всего этого? Мне трудно отказаться от прошлого. Неужели я стану похожа на тех мамочек, которые вспоминали прожитое до Первого оборота, как что-то иллюзорное, наделяя его идеальностью.

Любой секрет идеален, потому что он хранится долго. Пусть иногда и достают его из погребов памяти, чтобы пыльный сосуд предъявить окружающим. Но ценна не форма сосуда, а содержимое – чувства. Чем дольше хранятся чувства, тем больше выпадает в осадок того, что их сопровождало, оставляя идеальную субстанцию. Чистую, как слеза ребёнка.

Идеал – их маленькая тайна!

Стоп!

Вот что мне никак не давало покоя там, на поляне, когда мы с Тимом искали хоть что-нибудь, способное нас натолкнуть на след. Смотреть нужно было шире – вот что!

Я выхватила из кармана лёгкого пальто ситронк, и отправила Тиму сообщение:

«Я знаю, что было не так на месте убийства. Поляна рукотворная. Выполнена идеальным восьмиугольником. Его углы направлены ровно по сторонам горизонта, как по полноправным, так и промежуточным. Здесь нужно копать! Я чувствую!»

Почти сразу пришёл ответ от Тима:

«Точно! Восьмиугольник! Геометрические фигуры часто используют маги в своих действиях. Для преступника таким самопроизвольным местом стала городская площадка. Но всё равно много вопросов. Пусть даже, как в магии, энергетический разряд подхватил пентаграмму и вложил в неё мощь стихии, но тогда откуда он взялся? Откуда пришёл?»

Прочитав отправила своё послание: