Столь же непочтительно, как он меня волок, я ткнула похитителя локтем в живот и раздраженно выпалила:

– Кем вы тут меня экспонируете? Вашу престарелую тетушку я изображать не собираюсь, и не надейтесь!

Он зловеще расхохотался, окинув меня отнюдь не ласковым взором.

– Престарелая тетушка! Скажете тоже! Тетушек не приходится тащить за собой на аркане! Они сами ходят, как правило!

Поскольку на арканах таскают непокорных животных, мне очень захотелось его пнуть, что я и сделала, в кои-то веки дав себе волю. В ответ на это он невежливо втолкнул меня в какую-то дверь сбоку здания, протащил по узким коридорам явно служебного назначения и завел в маленькую, помпезно украшенную комнатку.

Сначала до меня не дошло, что это. Потом я сообразила, что это может быть лишь отдельный кабинет ресторана. Посередине комнаты находился небольшой столик на двоих, вокруг стен стояли мягкие диваны, в углу – огромный телевизор из породы домашних кинотеатров, пол застилал однотонный ковер, заглушавший все звуки. Сплошной интим и уют. Закатив глаза, я тихо, но с явственной угрозой поинтересовалась:

– Так, и что мы тут будем делать?

Он не ответил, закрыв комнату на ключ, а ключ для надежности опустив в свой карман. Сел за стол и довольно небрежным жестом пригласил последовать его примеру. И только после этого соизволил процедить сквозь зубы:

– Я лично собираюсь пообедать. Ну а что будете делать вы, не знаю. Возможно, вцепитесь в мой скальп, как обещали. Но не советую: я заказал для вас много вкусной еды, чтобы вы стали добрее. Ну и поговорили со мной потом, естественно. Больше мне от вас ничего не надо.

Он сделал такое откровенное ударение на словах «от вас» и «ничего», что мне стало обидно. Хотя это и крайне непоследовательно. Но я никогда не отличалась этим похвальным свойством. На мой взгляд, последовательность слишком уж занудна. Молча села напротив и чинно сложила ручки на животе, ожидая продолжения.

Раздался почтительный стук. Евгений достал из кармана ключ, отворил дверь. Пока официант, исподволь меня оглядывая, выкладывал со своей тележки на стол блюда и бутылки, а на маленький столик у стены десерт, Евгений как страж стоял у дверей, видимо, уверенный, что я постараюсь сбежать. Но я же не дура, бегать с ним наперегонки по незнакомому зданию. В моем характере, конечно, много несообразностей, но не до такой же степени...

Когда стол оказался накрыт, он выпустил официанта, снова аккуратно закрыл дверь на ключ, ключ вновь опустил в карман. Я с мрачной миной наблюдала за этой уже знакомой процедурой. Она мне не нравилась, я чувствовала себя настоящей пленницей. Хотя и понимала, что со мной ничего не случится – свидетелей моего с ним отбытия от библиотеки и появления здесь хоть отбавляй. Он подошел ко мне и вкрадчиво спросил:

– Есть вы в куртке будете или снимете ее?

Пришлось встать и отдать ему куртку. Он повесил ее в шкаф, замаскированный под стену. Спросил, чего мне налить, и я потребовала минералки. Он не стал спорить и молча наполнил хрустальный стакан. Прежде чем взять его, я недовольно посмотрела на руки. Вообще-то я привыкла мыть их перед едой...

Заметив мою гримасу, Евгений подошел к стене и открыл сливающуюся с ней дверь. Внутри оказался весьма комфортабельный санузел. Я с облегчением рванула туда и с наслаждением вымыла руки, смывая грязь. В отличие от моего дома, где с наступлением тепла горячей воды не было и в помине, здесь она бежала вовсю. Да уж, комфорт и уют...

Села за стол и посмотрела на полные деликатесов тарелки. Внезапно в голове мелькнула страшная мысль, заставив меня невольно побледнеть. А вдруг он подсыпал мне какой-нибудь отравы? В голове мелькнули кадры из уголовных передач, и я в ужасе уставилась на аппетитную еду.

Он тут же разозлился.

– Не собираюсь я вас ничем опаивать. Можете сами выбрать себе порции, если хотите.

Здравая мысль! Не обращая внимания на его возмущенную мордуленцию, я тут же поменяла тарелки. Запеченная под каким-то невероятным соусом рыба источала такой соблазнительный аромат, что у меня недостало сил воспротивиться, когда он налил в бокал вина, подвинул ко мне ложку с вилкой и скомандовал:

– Ешьте наконец! Может, подобреете!

Я подчинилась. Хотя обвинение в озлобленности себе на ус намотала, но благоразумно оставила выяснение отношений на потом. Если поскандалить прямо сейчас, то и голодной можно остаться. Рыба просто таяла во рту. Я наслаждалась и совершенно не могла понять, чем вызваны такие затраты. Какой от меня прок? Если во времена тотального дефицита это еще можно было как-то объяснить – в книгах периодически возникала острая нужда, особенно у студентов, то в наше благополучное время это объяснение не выдерживало никакой критики. Вино я пить не стала, решив не давать ни малейшего повода для инсинуаций. Кто его знает, на что он способен? Уж лучше сохранять ясную голову.

Евгений отодвинул от себя пустую тарелку, откинулся на спинку стула и звонко побарабанил пальцами по столу. Я поняла, что настало время объяснения, так сказать, момент истины. Вопросительно посмотрела на него исподлобья, чуть приподняв брови. Он немного смущенно прокашлялся.

– Итак, Аня...

Я чопорно его оборвала:

– Между прочим, Феоктиста Андреевна. Аня – это исключительно для близких друзей.

Он некрасиво выпучил глаза.

– Это не розыгрыш? Что-то я таких имен никогда не слышал...

Мне стало досадно. У меня редкое и очень красивое имя, между прочим. Если я и не пользуюсь им повседневно, то это не значит, что я вру.

– Вам что, паспорт показать?

Он отрицательно мотнул головой, явно выбитый из колеи.

– А Виктория говорила...

Я пренебрежительно скривила губы. Чего хорошего обо мне может сказать мой закадычный враг?

– Ну, представляю, что обо мне говорила Викуся...

Он удивленно уставился на меня.

– Викуся? Как-то вы странно сократили ее от Виктории...

– Да с чего вы взяли, что это от Виктории? Это от накося-выкуси. – И пояснила в ответ на его недоуменный жест: – Когда у нее что-либо просишь, причем исключительно по работе, ответ один. Ну, не по форме, разумеется, а по содержанию.

Он обалдело промычал что-то непонятное. Взял листик салата, задумчиво его пожевал, напомнив мне меланхоличного кролика. Собрав разбежавшиеся мысли, снова взялся за объяснение своих по меньшей мере странных мотивов:

– Так вот, я пригласил вас сюда...

Пренебрежительно сморщив нос, я противно захихикала:

– Пригласил? Это теперь так называется? Вы меня извините, но я несколько отстала от сленга нынешней молодежи...

Резко отринутый из когорты взрослых людей, Евгений с возрастающим раздражением скомкал бумажную салфетку и небрежно кинул ее на пол.

– С вами невозможно разговаривать!

Откровенно грезя о свободе, я мечтательно посмотрела в окно. Сумрачно заметила:

– А я и не хочу с вами говорить, не моя это инициатива. Так что давайте уже побыстрее высказывайте все, чего хотите, а то надоело мне тут...

Но он внезапно передумал. Встал и поближе подвинул чайный столик. С сомнением глядя на меня, принялся разливать чай и фигурно расставлять по столу тарелочки с восхитительными микроскопическими пирожными. Видимо, решил, что я еще не настолько сыта, чтобы подобреть. Я одним глазом посмотрела на этот безбожный соблазн. Он сухо спросил:

– Надеюсь, вы не на диете?

Вопрос был своевременным – после примерки моего любимого летнего льняного костюмчика эта идея влекла меня все больше и больше. Но пирожные выглядели так заманчиво, что я нехотя перенесла начало пищевых ограничений на потом и протянула руку за соблазнительным шоколадным шариком, украшенным острыми белыми иголочками. Он с облегчением вздохнул и сел обратно. Налив себе кофе, о чем-то задумался, не сводя с меня изучающих глаз. Я невольно поежилась, стараясь понять, чем вызван такой пристальный интерес. Даже если я и измазалась в шоколаде, это не должно было заинтриговать его до такой степени.

Но вот с десертом было покончено. Явно затягивая время, он убрал грязную посуду с глаз долой, налил мне вина и выставил из спрятанного в стене холодильника несколько видов мороженого.

Есть мне уж вовсе не хотелось, но мороженое было подлинной вершиной кондитерского искусства, и я нерешительно ткнула в него серебряной ложечкой. Евгений ничего не ел, отчего-то неуверенно морщась. Может, у него живот заболел? Внезапно мне пришла в голову разгадка его чудного поведения. Она была до безобразия примитивной.

И как я раньше не догадалась! Конечно, он хотел, чтобы я не третировала его обожаемую подругу. Точно! Наверняка она поплакалась ему на мое неадекватное к ней отношение, и вот я похищена исключительно для проведения воспитательных мер. А чтобы было не так обидно, накормлена вкуснейшим в моей жизни ужином. Если бы меня спросили, стоит ли выволочка такого обеда, я непременно бы заявила, что стоит.

Снисходительно усмехнувшись сидящему напротив меня мужчине, предложила:

– Не стесняйтесь, будьте так любезны! Начинайте уже заступаться за свою милую подружку. Я все пойму...

Он непонятливо уставился на меня.

– Вы это о чем?

Я услужливо подсказала:

– Вы же хотели попросить меня наладить отношения с Викусей? Так сказать, перестать вставлять ей палки в колеса... Не так ли?

Он пренебрежительно вытянул губы узкой трубочкой.

– Нет, конечно. Я просто хочу, чтобы мы получше узнали друг друга.

Слишком резко выдернутая из сулящей спокойную жизнь догадки, я глуповато захлопала ресницами.

– Это еще зачем?

Он кинул на меня возмущенный моей недогадливостью взгляд и насмешливо указал:

– Как правило, взрослые люди о таких вещах не спрашивают. А вы ведь изображаете из себя очень взрослую, не так ли?

Меня уязвил его пренебрежительный тон. Мне не нужно изображать из себя взрослого человека, я и без того достаточно взрослая.

– Никого я из себя не изображаю, вот еще. Я вас конкретно спрашиваю: какого лешего нам узнавать друг друга получше?

Он как-то неопределенно пожевал губами, поскладывал пальцы в непонятные фигуры и выпалил:

– Вы мне очень понравились!

Ну и ну! Это называется: врать надо меньше! Я смиренно поинтересовалась, не веря ему ни на грош:

– Чем это я вам понравилась? Легким хамством, что ли?

Он тяжело вздохнул, понимая, что разговор зашел не туда.

– И этим тоже... – Игнорируя мой скептицизм, упорно продолжил: – Я рядом с вами себя живее чувствую...

Вот оно что! Все сразу стало ясно. Его просто заела чопорность собственного окружения, и он подыскал себе шута горохового в моем лице. Я ему прямо об этом и сказала. Он аж в лице переменился, вскочил и завопил:

– Я тут, можно сказать, в любви объясняюсь, а она опять издевается! – И, резко сдернув меня с сиденья, впился в мои губы болезненным поцелуем.

Поразившись его напору, я не сразу сообразила, что мне делать. Опомнившись, постаралась его оттолкнуть, но попытка вышла неловкой и даже смешной – этот бугай был выше меня сантиметров на двадцать пять и на столько же тяжелее. Не говоря уже о том, что он здоровый тренированный мужчина, а я спортом никогда не занималась, не люблю я это пустое времяпрепровождение. Ощущая все его жесткое тело целиком, я чувствовала и восставшую плоть. Скосив глаза на чудные мяконькие диванчики вдоль стен, мрачно подумала, что именно там мы сейчас и окажемся.

Так и вышло – неуловимым скользящим движением он уложил меня на диванчик и тут же с максимальным комфортом устроился сверху. Вот это мне уже и вовсе не понравилось. Не хватало еще быть изнасилованной в каком-то заштатном ресторане. Гадость какая...

Он дышал все тяжелее, прижав свои губы к моим, чтобы не слышать мои возражения. Поскольку я питала абсолютное отвращение к мычанию, не считая себя родней коровам, приходилось терпеть его притязания молча. Прижимая меня всем телом и не давая пошевелиться, он медленно, но неумолимо задирал на мне юбку. Сердце у меня тревожно заныло. Все это походило на откровенное хамство. Я бы еще вытерпела попытку изысканного обольщения, но подобное кувыркание на сеновале не для меня...

Не выдержав напряга, он попытался раздеть меня одной рукой, удерживая другой. Это оказалось его роковой ошибкой, потому что я тут же вывернулась из-под него, неуклюже растянувшись на полу. С трудом, путаясь в длинной юбке, поднялась на ноги, обещая себе, что больше никогда, никогда не буду надевать такие нерациональные предметы одежды. Он моментально вскочил, ярко продемонстрировав, что брюки гораздо удобнее, и попытался вновь меня схватить. Но я, отбежав за стол, выпалила:

– Ни с места, или я буду расценивать это как покушение на свою невинность!

Он замер, недоверчиво переспросив, явно решив, что я привираю:

– Невинность?

Решив, что терять мне нечего, я мрачно подтвердила:

– Да, я девственница.

Это подействовало на него как ушат холодной воды. Он сначала побледнел, потом покраснел, хватая ртом воздух.

– Черт побери! – Это вырвалось у него с такой неистовой злостью, что напряжение у меня спало и я искренне рассмеялась.

Как завороженный он снова сделал шаг ко мне, но, заметив мое недовольство и даже испуг, остановился. Проведя руками по брюкам, подождал, пока бугор на ширинке примет более-менее достойные размеры, достал из шкафа мою куртку. Подошел ко мне и хотел помочь надеть, изображая из себя джентльмена, но я вырвала из его рук куртку и отскочила в сторону. Вновь оказаться в его руках мне совершенно не улыбалось. Он пожал плечами и остался на месте, дожидаясь, когда я ее натяну. Едва я застегнула молнию, как он открыл дверь и жестом пригласил меня выйти. Я вихрем проскочила мимо него, по наитию выбежала на улицу и хотела уйти, но он придержал меня за локоть. Глядя в землю, проговорил:

– Извиняться я не буду, я нормальный мужчина, а вы дьявольски привлекательная женщина. Мое предложение узнать друг друга получше остается в силе. Ничего особенного в нем не заключается, просто мы с вами будем выходить в свет, общаться побольше, ну и, конечно, встречаться у меня. Возможно, вы даже поживете со мной какое-то время...

Услышав такое, я слегка подпрыгнула. Наконец он произнес то главное, из-за чего и был затеян весь этот балаган! Торопясь произвести благоприятное впечатление, Евгений посулил:

– Безусловно, вам не придется заботиться о хлебе насущном. И одеты вы будете несравнимо лучше, чем теперь. – И он презрительным взглядом окинул мою непритязательную одежку. Неужели вздумал, что за норковую шубейку я соглашусь на подобное предложение? Хотя для него, видимо, это обычнейшая вещь. – Прошу вас, хорошенечко подумайте, прежде чем отвечать. – И требовательно посмотрел мне в глаза, навязывая свою волю.

Под этим взыскательным взглядом хотелось вытянуться по струнке и немедля согласиться со всеми его требованиями. Мне повезло, что моего упрямства хватило бы на нескольких среднестатистических человечков. Я ответила ему не менее волевым взглядом и заботливо посоветовала:

– Вы это Викусе предложите. Уверена, ей понравится...

Он с изрядной долей растерянности заглянул мне в глаза. Бедняга был совершенно не в своей тарелке. Видимо, он таких странных особ еще не встречал. Отсюда и его ко мне интерес – нас ведь всегда влечет неизвестное. Очень убедительно произнес:

– Вы неверно воспринимаете наши отношения. Мы с Викторией просто знаем друг друга с детства. У нас родители дружат со школы. И больше между нами ничего нет...

Удивившись его наивности, я недоуменно округлила глаза. Он это нарочно мне мозги компостирует или в самом деле ничего не замечает? Постаралась донести до него истину:

– Ну, с вашей стороны, возможно, ничего и нет, а вот Викуся из кожи вон лезет, чтобы доказать всем, что у вас особые отношения.

Он мне не поверил.

– Да будет вам! Не выдумывайте того, чего нет...

Вот святая простота! А еще взрослый человек. В его годы пора быть проницательнее. Хотя я видела его в роли начальника – он отнюдь не сахарный мальчик. Преодолевая внутреннее сопротивление, уж слишком я не люблю закладывать кого бы то ни было, выговорила:

– Да любому видно, что Викуся вас без соли съесть готова. У нее выражение лица совершенно оголодавшее, когда она на вас пялится...

Евгений внезапно уточнил, поставив меня в тупик:

– Такое же, как у меня, когда я смотрю на вас?