Недоумевая, я выполнила ее команду. Что там могло произойти? Почему-то представилась ползущая к нам узорчатая анаконда. Но, к моему разочарованию, метрах в десяти от нас всего лишь стояла Виктория и уверенно держала под руку внушительную мужскую особь. Платье на ней, на Викусе, конечно, не на особи, было шикарным – это даже я заметила. Из струящегося материала с золотистыми блестками, оно делало ее похожей на новогоднюю елку. Для полного сходства ей не хватало лишь сверкающей гирлянды. Правда, гирлянду вполне заменяли колье на шее, серьги в ушах и кольца почти на каждом пальце. Видимо, именно для охраны этих драгоценностей рядом с Викусей и стоял высокий крепкий парень с широкими тренированными плечами. Повернувшись к своей компании, я громко сообщила им о своем выводе. Иринка тут же мученически вскинула глаза к небу и прошептала:

– Тише ты, он опять все услышал!

Пожав плечами, я добавила:

– Ну что в этом плохого? Любые драгоценности нуждаются в охране. Кстати, Викуся так хороша, что ее тоже вполне можно продать. За хорошее вознаграждение, естественно.

Похоже, что сей сомнительный комплимент не очень понравился нашей секс-бомбе, потому что она нервно сказала спутнику:

– Пойдем-ка отсюда, здесь слишком дует! – И, схватив его за ладонь, увела подальше от моего ядовитого языка.

Едва они отошли, как кто-то из молодых выдохнул:

– Вот это мужчина! Высший класс!

Я непонимающе подняла брови:

– Кто же из них?

Все девчонки возмущенно загалдели. Оказывается, они имели в виду того парня, что я приняла за охранника. Решив выяснить, что они в нем нашли, я снова повернулась и встретилась взглядом со спутником Викуси. На сей раз я узнала его сразу. Это был тот самый мужчина, что помогал нам перетаскивать пачки, а еще раньше проводил кадровую ревизию в своем магазине. Он смотрел на меня как на мерзкого паука, к тому же с оторванными лапами, – с брезгливостью, но без опаски. Мне стало смешно. Увы, мне часто бывает смешно в самые неподходящие моменты. Я хихикнула прямо в его возмущенные глазенки и быстро отвернулась, чтобы не провоцировать себя на еще более неприличное поведение. Иринка подозрительно спросила:

– Ну что, разглядела? Тот самый, из автомобиля, хозяин мехового бутика. Ты его суперменом называла. Потрясающий парень, правда?

Хотя я ничего особенного в нем не увидела, но согласно покивала, чтобы не отрываться от коллектива. Раз говорят – высший класс, значит, так оно и есть. Не мне судить о степени мужской привлекательности. Я в ней все равно не разбираюсь. Мой покорный жест несколько успокоил Иринку, и она с завистливым вздохом произнесла:

– Везет же некоторым!

Девчонки, не сговариваясь, испустили такое же томное коровье мычание и мечтательно уставились вслед ушедшей парочке. Да, Господь мне явно чего-то недодал, потому что я не разделяла ни одного из их восторженных взглядов. Но какое-то возбуждение тем не менее неприятно пробежало по моим нервам, заставив меня вновь посмотреть на остановившуюся возле окна парочку.

В этот же момент повернулся и Викусин кавалер, поймав мой взгляд, как в тиски. Его обеспокоенные глаза, казалось, что-то мне настойчиво внушали. Я не могла понять, что именно, но по спине враз пробежал холодок, и, с трудом оторвав от его пристальных глаз свой растерянный взгляд, я смущенно уставилась в пол. Уж лучше бы он смотрел на меня, как на ничтожную букашку, с презрением справиться гораздо легче. Сердце забилось неровно, заставляя вспомнить, что, несмотря ни на что, я еще женщина. Это мне категорически не понравилось, и я даже подумала, не удрать ли мне от греха подальше.

Но тут наш директор Михаил Александрович глуховатым баском пригласил всех за стол и попросил открыть шампанское. Я села за столик со своим замечательным коллективом.

Прослушав поздравительные речи, мы отхлебнули согревшегося, весьма противного шампанского, пожевали салатики, посмотрели выступление доморощенных артистов и отправились танцевать. Танцы, естественно, были общими – парные в нашем коллективе не котировались. Кому под них танцевать-то?

Через полчаса недовольная такой жизнью Викуся – еще бы, привести на женский междусобойчик потрясного парня и даже не похвастаться им ни разу! – не выдержав, прорвалась к музыкальному центру и включила медленный вальс. Крепко прижимаясь к кавалеру, гордо прогарцевала мимо выстроившихся вокруг женщин, поглядывая на обездоленных с нескрываемым превосходством. Правда, триумф ей подпортили Иринка, вальсирующая с пригласившим ее Михаилом Александровичем, и еще десяток пар, немного их потеснивших. Но, если честно, Викуся со своим спутником была вне конкуренции. Чувствовалась многолетняя выучка. Мне даже пришла в голову весьма здравая догадка: они вместе ходили в студию бальных танцев – слаженность присутствовала во всех их движениях.

Наконец вальс закончился, и наши дамы принялись наверстывать упущенное, прыгая и кривляясь на грани фола. Виктория, танцующая в общем кругу со своим кавалером, надменно морщилась, глядя, как наши девицы изображали перед ним соблазнительных одалисок.

На ее месте я бы своих парней на такие сборища не водила. У нас есть несколько особ, вполне равных ей по привлекательности и намного превосходящих по нахальству. Вот и теперь одна из них, Ольга из читального зала, уложила ручки ему на плечи и заскакала перед ним, беспардонно оттеснив в сторону Викторию. Я принялась тихонько хихикать – у него лицо стало как у злющей собачонки, которой очень хочется укусить дразнившего.

Тут он случайно посмотрел на меня, и его взгляд загорелся настоящим возмущением. Увы, я опять не смогла скрыть свое отношение к происходящему. Я постаралась ответить ему безоблачным взором невинной простушки, но он продолжал сверкать очами. Пожав плечами, я отвернулась. Да пусть он думает что хочет, мне-то что? Я его знать не знаю, да и знать не хочу. Уверена, он меня тоже. Хотя какое-то шестое чувство говорило мне обратное. Похоже, от этого типа мне нужно ждать больших неприятностей.

Музыка сменилась, и Викуся отправилась обратно. Спутник двинулся было следом, но Ольга повесилась ему на шею и заставила двигаться вместе с ней. Он не сопротивлялся, но что-то так презрительно-ехидно ей сказал, что она пошла красными пятнами и выскочила из зала. Освобожденный пленник прошел к своей пассии и молча сел рядом. Я с невольным восхищением посмотрела на него. Вот это фокус! Я всегда считала, что Ольгу от мужиков можно отодрать лишь клещами. Или размывать брандспойтами. А тут всего-то пара негромких фраз! И что он ей сказал, за мгновение добившись такого отменного результата? О, как бы мне хотелось перенять сей передовой опыт... Я чуть было не показала ему большой палец в знак искреннего одобрения, но вовремя удержалась.

Чтобы не привлекать его внимания и не спровоцировать такого же обращения, как с Ольгой, ушла на противоположный конец зала и скакала вместе с подругами. Никого, заметьте, не задевала, никого не вышучивала, да и не до того было – мы с девчонками танцевали сиртаки. Положив руки на плечи друг другу, прыгали почти в такт музыке. Она была не греческая, но кого это волновало? Мы только разошлись, как посреди всеобщего веселья снова зазвучала медленная музыка. Девчонки зароптали:

– Опять Виктория под себя музыку выбрала!

В самом деле, у музыкального центра стояла сияющая Викуся и ждала приближения своего бойфренда. Но он не оправдал ее надежд, более того, подло их обманул. Быстрыми шагами направился в нашу сторону, заставив девчонок напряженно замереть в предвкушении главного или почти главного события своей жизни. Каждая втайне надеялась, что он выберет ее. Я нервно заметалась, надеясь скрыться от его глаз за спинами подруг, боясь, что он идет по мою душу. И не ошиблась, потому что, подойдя ко мне, он скороговоркой выпалил приглашение на танец и, не дожидаясь ответа, бесцеремонно обхватил меня за талию и утащил в центр зала. Рассчитал он, конечно, верно: в ответ на цивильное приглашение я бы непременно отказалась. Посмотрев на его хмурое лицо, предложила:

– Ну, начинайте воспитательные мероприятия, вы ведь для этих целей меня выдернули, как репку...

Он согласно кивнул, не скрывая своих намерений.

– Почему вы так себя ведете?

Я не поняла.

– Конкретнее, пожалуйста.

Он с силой крутанул меня вокруг оси, заставив вцепиться в него, чтобы не упасть. Это меня возмутило.

– Не путайте меня с тренажером, очень вас прошу. Не стоит оттачивать на мне свое танцевальное мастерство.

Он раздраженно сверкнул глазами.

– Вы всегда такая беспардонная?

Неприятно ухмыльнувшись, я лукаво возразила:

– Нет, что вы. Сегодня я выступаю в непривычной для себя роли сусального ангелочка, обычно я гораздо язвительнее. Во всяком случае, вам от меня еще не доставалось, так что и обижаться вы не имеете права.

Он невоспитанно зафыркал.

– Не доставалось? А кто меня обозвал сначала суперменом, а потом охранником?

Смерив его с ног до головы предельно недоумевающим взглядом, я постаралась скрыть испытываемое от его снобизма удовольствие. Сладенько пропела:

– А почему вы считаете, что вы не супермен? И чем это плохо – быть суперменом? А против охранников вы что конкретно имеете? Чем они вам досадили?

Он рявкнул:

– Да ничего я против них не имею! Просто не намерен я охранять ничьи драгоценности!

Не собираясь спорить с ним по такому ничтожному поводу, я учтиво согласилась:

– Это ваше право!

Он посмотрел на мою лучезарную физиономию и прорычал:

– Ну вы и ехидна!

Чувствовалось, ему хотелось добавить определения покрепче, но он сдерживался, как истый джентльмен. Я тоже считала себя вполне культурной дамой, поэтому, ничего не говоря, довольно мило ему улыбалась. Но здорово ошиблась в степени его воспитанности. Когда сменилась музыка, он не отпустил меня, как положено учтивому кавалеру, а уволок в фойе, где продолжил выяснение отношений. Делал он это как-то чересчур горячо для случайного знакомого. Я периодически поглядывала на оставленный нами зал, не разумея, куда это запропастилась Викуся. По моим соображениям, она должна была бы уже появиться, чтобы спасти своего милого от мегеры, то бишь меня, освободив заодно и меня от неприятного разговора.

Но она все не появлялась, давая возможность своему кавалеру досконально прояснить обстановку. Со стороны мы были похожи на парочку влюбленных, ссорящихся из-за пустяка с единственным намерением – потом сладенько помириться. Я выложила ему эти свои соображения, и он аж топнул ногой, выпуская пар, и чопорно поджал губы.

Девчонки, вышедшие за нами исключительно для того, чтобы отдохнуть от громкой музыки, а вовсе не подслушивать чужие разговоры, как можно было бы подумать, глядя на их крайне заинтересованные физиономии, остановились невдалеке, навострив ушки. Заметив их, он снизил темп подачи своей обличительной речи, низко наклоняя ко мне голову и говоря так тихо, что я еле различала произнесенные им слова. Теперь мы и вовсе стали точь-в-точь как давно женатая парочка.

– Запомните, я не обслуживающий персонал и никогда им не буду!

Ну вот еще! Мужики всегда обслуживающий персонал, хотя так и не считают. Но этого я ему не сказала, не совсем же я дура. Наоборот, умильно с ним согласилась:

– Конечно-конечно! В таком дорогом костюмчике, да при галстучке, да в итальянских ботиночках (про ботинки это я наугад, я в них не разбираюсь), конечно, какой же вы обслуживающий... А где ваша большая золотая печатка? Это же необходимо для полноты образа...

Он рявкнул, не скрывая отвращения:

– Не ношу я перстней!

К кому относилось его отвращение – ко мне или к ношению перстней, я уточнять не стала. Как говорится, не хочешь слышать ответ, не задавай вопрос. Я так и сделала, мысленно себя похвалив.

Он не унимался:

– Почему вы думаете, что можете издеваться над людьми? Слишком умной себя считаете?

Я корректно возразила:

– Не умной, а старшей. Вот вам сколько лет?

Он растерянно пробурчал:

– Двадцать восемь...

Я гордо ему поведала:

– А мне тридцать четыре. Я вас старше и, следовательно, опытнее. Так что прошу проявлять почтение к моим почтенным летам. – Употребленная мной тавтология предназначалась для усиления драматизма, а вовсе не являлась лексической ошибкой, как, наверное, подумали дамочки, изо всех сил прислушивающиеся к нашему разговору.

Он подавился. Судя по его сверкающим глазкам, у него много чего накопилось на душе. У него даже руки беспокойно задвигались, так ему захотелось вцепиться в мою шею и слегка, исключительно для острастки, придушить. Спасая меня, из зала наконец-то вырвалась запыхавшаяся Викуся. Я с умилением подумала, что в последнее время она часто избавляет меня от неприятностей, и с некоторой долей благодарности ей улыбнулась. Она на мою улыбку никак не отреагировала. Вид у нее был несколько помятый, будто она долго продиралась сквозь толпу. Она кинулась к нам, нервно восклицая:

– Евгений! – Я немного удивилась. Всегда считала, что Жени – мягкие и веселые люди. Опять ошиблась... – Ты здесь! А я тебя всюду ищу!

Он недовольно на нее взглянул и снова повернул голову ко мне. Что-то в его глазах было непонятное. Он явно не хотел уходить. Неужели я так задела его самолюбие, что он непременно желал поквитаться? Вроде ничего особо шокирующего я ему не говорила... Если только он не относится к тем самовлюбленным субчикам, для которых косой взгляд уже оскорбление.

Викуся, недоумевая, о чем столько времени можно говорить с такой мымрой, как я, успокаивающе положила холеную ручку на его локоть и потянула за собой. Подчиняясь настойчивой подруге, он сделал шаг назад, но, посмотрев мне в глаза, склонил голову и четко проговорил:

– Думаю, мы еще закончим нашу беседу. В более спокойной обстановке.

По-мужски перехватил инициативу, взяв Викусю под руку и освободив свой локоть из ее цепких пальчиков, и ушел, что-то негромко ей говоря.

Мне не понравилась его последняя фраза. Что это за обещания? Он что, решил, что я жажду продолжения? Странный тип...

Настроение веселиться пропало, и я ушла в отдел непривычно наэлектризованная. Посидев немного в темной комнате, чтобы передохнуть от слишком громкой музыки и яркого света, поплелась домой, не дожидаясь продолжающих веселиться сослуживиц.

Как на грех, столкнулась в вестибюле с Викусей в небрежно накинутой на плечи норковой шубке. Следом за ней шел уткнувшийся в пол Евгений с мрачным выражением лица. Деваться мне было некуда, и я довольно миролюбиво попрощалась с импозантной парочкой. Виктория сквозь зубы ответила мне: «До свидания!», хотя ей явно хотелось сказать мне: «Век бы тебя не видеть!» Евгений же подтянулся, усмехнулся уголком рта и молча мне поклонился. Сделав шаг ближе, внезапно обжег мое лицо жарко полыхнувшим взглядом. Невольно отшатнувшись, я сделала вид, что ничего не заметила, и быстро пошла к выходу. Мы гуськом дошли до огромной дорогой машины, стоящей у самого входа. Я хотела пройти мимо, но он протянул руку, остановил меня и даже не предложил, а потребовал:

– Я вас подвезу! – вызвав этим заявлением красные пятна на щеках у подруги и возмущение в моей независимой душе.

Отходя в сторону, я твердо ответила:

– Ну что вы, я в такую чудную погоду на машине не езжу! Так и вся жизнь мимо пройдет!

И стремительно прошмыгнула мимо. Почему-то мне показалось, что сейчас он схватит меня за руку и затащит в машину. Чудные у меня порой бывают ощущения. Я быстрым шагом пошла по дорожке, а джип помчался по шоссе. Когда он проезжал мимо, я почувствовала пронзивший меня то ли угрожающий, то ли обещающий взгляд Евгения. И чем это я так его задела? Обычно мужчины после моих высказываний стараются больше со мной не встречаться, а этот...

Подойдя к трамвайной остановке, я немного подождала свой седьмой маршрут и с комфортом уселась у окошка. Слова о пешей прогулке были откровенным блефом – кто ходит по нашим улицам в десять часов вечера? Темно, да и город у нас в первой криминальной десятке, а я довольно благоразумная особа...

Под рассудительный стук колес прикрыла глаза, чтобы удалить внешние раздражители, представила Евгения с его презрительно-холодной физиономией и непонятными мне настойчивыми взглядами, и прислушалась к внутреннему ощущению. Пусто. Единственное, что я чувствовала, – это непривычное и довольно сильное возбуждение. Но чем она вызвано, понять не смогла.

Трамвай остановился на моей остановке, я вышла и не спеша прошла до дома, не глядя по сторонам. На что смотреть? За почти тридцать пять лет жизни здесь изучено все до последней скамейки. Открыла своим ключом железную дверь подъезда и поднялась по почти чистой лестнице на свой третий этаж.

Махнула рукой маме, возвещая о своем возвращении, и с чувством выполненного долга ушла к себе, включила «Травиату» с Монсеррат Кабалье, взяла в руки биографию Эдит Пиаф и прилегла на диван. Мне пришло в голову, что я уж на редкость несовременная девица – вместо метания в поисках женихов (ведь возраст у меня далеко не юный, а я все еще не пристроена) слушаю классическую музыку, читаю серьезные книги и отшиваю всех возможных претендентов. Ну вот не нравится мне ни один из них, что тут поделаешь? Ведь нельзя же ложиться в постель с мужиком только потому, что возраст поджимает?

Монтсеррат Кабалье в роли Виолетты запела о страстной любви, и в моей голове всплыл давно и старательно забытый облик Игоря. На этот раз я не стала, как обычно, прогонять его образ, а позволила себе в порядке назидания вспомнить все.

Это было почти пятнадцать лет назад. Он был симпатичный, умный, высокий, образованный. Подходящий, одним словом. Мне с ним было хорошо. Он ухаживал не то чтобы красиво, а душевно. Дарил какую-нибудь мелочь из того, что мне хотелось в данный момент. Как он угадывал мои желания, не знаю. Я по молодости и наивности уже думала, что мы будем счастливы вместе, но у него оказался один, но весьма важный порок: он был женат, просто забыл мне об этом сказать. Случайно увидев его из окна трамвая идущим по улице с милой женщиной и маленькой девочкой, я мгновенно все поняла, и на душе стало чрезвычайно горько. Но я быстренько выкинула его из своей жизни. Жаль, что не пинком, как нашкодившую собачонку. Когда он позвонил мне и пригласил на очередное свидание, я простодушно поинтересовалась:

– А жену с дочкой ты тоже позовешь? Вчетвером погуляем? – Он задержал дыхание, как от жестокого удара, а я выложила ему то, что ужасно хотелось сказать: – Ты изворотливый мерзкий гаденыш! Знать тебя больше не желаю! – И бросила трубку.

Потом я еще несколько раз видела его около библиотеки, возможно, он оказывался там случайно, а возможно, и нет. Но меня это больше не интересовало. Для меня он существовать перестал. Я многое могу простить, но терпеть не могу непорядочности. Несколько лет после этого мою саднящую душу мучил дурацкий вопрос: за что? Что такого я сделала, чтобы покарать меня так болезненно и жестоко? В этой жизни я никому дорогу не перебегала, если только в прошлой... Сколько бессонных ночей я провела, глядя в потолок сухими глазами и клянясь себе, что я никогда не буду такой доверчивой дурочкой и никто меня больше не обманет.

Вновь припомнив эту поучительную историю, повторила, как клятву: невозможно обмануть того, кто не верит...