Очень хотелось плакать, но показывать этого не стоило, потому что Ланту тоже несладко. Поэтому я подошла к небольшой кухонной нише: кроме основной кухни здесь была и наша личная, скорее для душевного отдыха и уюта.

– Вот, макароны сварила. И сосиски. Мы больше суток на ногах. Давай ужинать и спать.

Уснула я, так и не добравшись до спальни, незаметно для себя оплыв на узкий диванчик и сквозь сон почувствовав, как Лант укрыл меня пледом.

***

Проснулась в непонятных сумерках. Ни ночь, ни день, всё серое, лишь слабо фосфоресцирует циферблат на стене. Шесть часов. Чего – утра или вечера? И где я? Причём одетая во что-то длинное и неудобное. Казалось, что я ещё сплю. Но потом резко вспомнился вчерашний день и переход в девятнадцатый век. Девятнадцатый век! Меня словно ударило током. Такого ощущения не было даже в первые сутки в Петле Времени. Наверное, потому что тогда я не чувствовала ответственности. Всё казалось странным, подчас опасным, но не давило так, как вот это понимание: я – дипломат, посланница Шалорна, от меня зависят судьбы двух миров.

Подскочила, думая, стоит ли переодеваться. Ампирное хлопковое платье совсем измялось, но возиться с одеждой, а перед этим ещё и с душем не было ни сил, ни желания. Нужно узнать, что с пассажирами, составить меню на завтрак.

В просторной общей комнате, объединявшей гостиную и столовую, уже хозяйничал Лант, расставляя вокруг длинного стола только что сделанные стулья – пластиковые, прозрачные, словно из цветного хрусталя, немного похожие на те кресла, что в нашем мире ставят в летних кафе. Хорошо всё-таки, что лорны сделали на яхте аналог своих приборов трансформации материи, пусть и с несколько урезанными функциями. Но нам было доступно и изготовление одежды и мебели, и некоторая перепланировка помещений, и даже создание экипажей вроде того, каким мы пользовались в Петле Времени. И, разумеется, приготовление любой еды.

– Проснулась? – Друг встревоженно взглянул на меня. – Как спала?

– На удивление хорошо. Мебель делаешь?

– Уже сделал. Думаю, чем людей кормить.

– Ты узнал, кто они? – Я села за стол, придвинула к себе стопку бумаги.

– Узнал. В основном англичане. Это была английская шхуна, шли из Лондона в Петербург. Что везли, не знаю, они считают это своей коммерческой тайной. Наверное, какая-то контрабанда. Но причём здесь это?

– Англичане… – Я улыбнулась, невольно вспомнив: – Овсянка, сэр.

– Предлагаешь их овсянкой накормить?

– Нет, это так, шутка. Матросы… Макароны по-флотски сделаем, и всё. Здесь это невероятный деликатес. А вот пассажиры, да и капитан… Давай на самом деле геркулес приготовим? С пряностями и сахаром. Они точно не поймут, что это за каша. Ещё по яйцу всмятку, чай, молоко и бисквиты. Это всем можно, и больным.

– Дети заболели?

– Немного, наверняка уже выздоравливают. Вот девушки… Особенно горничная – у неё могут быть осложнения.

– А женщины?

– Нянька здорова, а княгиню я не смотрела.

Он уловил изменение интонации, взглянул на меня, коснулся моей щеки и зло спросил:

– Она?!

– До сих пор видно? – Я поморщилась от воспоминания. – Ничего, какой с дураков спрос?

– Вчера заметил. Спрос такой же, как и со всех!

– Она – княгиня. – Я тоже усмехнулась, стараясь отогнать мысль, что впереди общение не только с этой истеричкой, но и со многими другими подобными дамами, считающими, что правила поведения нужны только в общении с сильными мира сего. Единственное, что можно им противопоставить – идеальное соблюдение этикета и железную выдержку. Внезапно накатило понимание: мы здесь более чужие, чем в Петле Времени, наше знание истории и дипломатии – ничто по сравнению с разницей мировоззрений.

– А ты – вита Незедера! – жёстко сказал Лант.

– Учишь роль мужа? – неловко отшутилась я, и он скривился.

***

Это на самом деле был сложный вопрос, и Лант так и не смирился до конца. Сначала вообще не хотел ничего слышать.

– Какой брак?! Вы что, с ума сошли?

– Фиктивный, – в который уже раз вздохнула я, пытаясь объяснить очевидное. – Мы оба – посланники. Но там нет женщин-дипломатов, понимаешь? Тем более девушек. Мы не сможем жить под одной крышей, нас тогда не то что при дворе – в крестьянской избе не примут. Не называться же братом и сестрой. Мы настолько непохожи во всём, что этому никто не поверит.

– Нет! Ни братом, ни мужем быть не собираюсь!

– Вы можете идти туда только вдвоём, – устало сказал Шалорн. – Один ты не справишься. Деми лучше тебя разбирается в обычаях и культуре. А ей одной туда вообще нельзя.

– Но почему муж и жена?!

– Да в который раз повторяю: не примут меня там, если я буду незамужней, да с тобой в паре. Там самый высокий статус у семейных. Это и тебя касается. Всё это фиктивно, понимаешь? Статус! Нужен именно статус! А с дамами встречаться это тебе не помешает.

– С какими дамами? – поперхнулся Лант, взглянул на моё смеющееся лицо и, едва сдерживаясь от грубости, был вынужден согласиться.

***

Я вспомнила этот спор и невольно улыбнулась, потом смущённо взглянула на Ланта:

– Прости, я не хотела.

– Больше чтобы таких шуток не было! – Он сердито давил бляшки-кнопки на браслете, вводя приказ на приготовление завтрака.

– Переоденься, а то мятая слишком, это недостойно виты. И иди к пассажиркам, они, кажется, проснулись.

Я впервые зашла в свою комнату. Сама её и обставляла, но виртуально, а теперь была в ней на самом деле. Уютная, небольшая, со встроенными шкафами, удобной кроватью в нише, широким креслом и столиком. И, разумеется, с душевой.

Вымылась и задумалась: а что надеть-то? Первый опыт ношения ампирного платья, и так бывшего мне не по душе, не удался – приняли за прислугу. Да пошло оно всё! Буду носить то, что нравится. Только длинное, чтобы люди тут в обморок не попадали.

Быстро сделала себе серо-серебристое платье в тон к одежде Ланта. Ну а покрой – вариации на тему иллюстраций стиля модерн, с текучими линиями а ля русалка. Удобно, неброско и вполне сочетается с этими ампирными заморочками. И волосы можно просто в узел скрутить, без всяких там локонов и буклей. Зато сразу видно, что не местная и не простолюдинка. Вон, Лант носит брюки и куртку вроде штурмовки³ на молнии, а не все эти сюртуки с панталонами, и к нему даже у матросов никаких вопросов. Так, что-то я стихами заговорила, пора делом заниматься.

***

У детишек всё было хорошо, жар спал, лёгкие чистые, только слабость ещё держалась, да последствия испуга, но с этим я точно не справилась бы. Их бонна тоже была здорова и очень обрадовалась, увидев, что я принесла игрушки. Она уже час пыталась занять чем-нибудь непоседливых малышей. Я оставила им пирамидки, кубики и пластикового пупса и пошла к девушкам.

– Здравствуйте, сударыня, – чуть поклонилась та девушка, у которой вечером начиналась простуда, и постаралась незаметно опереться о столик. – Спаси вас Бог!

Говорила она по-французски хорошо, но вставляла русские слова – «сударыня», «Бог». Возможно, потому что вчера мы говорили с ними и на русском, и на французском, и она знала, что я пойму всё.

Я осмотрела её. Девушка чувствовала себя вполне сносно, но всё ещё была слаба. Правда, это отчасти объяснялось нежеланием выходить из каюты.

– Как матушка? – спросила она, стараясь, чтобы вопрос прозвучал обеспокоенным тоном, но у неё это не очень получилось.

– Кто? – удивилась я. – Разве княгиня – ваша мать?

– Нет, сударыня. Моя мать умерла десять лет назад, а княгиня – жена моего отца.

Ответила она мягко, но чувствовалось, что между ней и мачехой нет никакой симпатии. И точно не по её вине. А вот о своих сводных брате и сестре она говорила с искренней любовью, снова вставляя в чистую французскую речь старинные русские слова.

– Братец смелый, он вчера совсем не плакал, а сестрица маленькая, она даже не испугалась.

Вторая девушка, в отличие от княжны Баратаевой, спала, тяжело дыша открытым ртом. Я осмотрела её сканером. Пневмония не прошла, хотя ничего особо опасного не было. А вот общее состояние… Придётся связываться с Риа, пусть посмотрит, скажет, как лечить. Это слишком серьёзно, так что энергии на экстренную связь не жалко.

– Жюли плохо спала, ночью жар был, – очень тихо сказала княжна. – Я ей лекарство давала, как вы велели. Ей нельзя к матушке, она совсем больна. Матушка сердиться будет.

– Я с ней поговорю. На яхте есть всё необходимое, горничная ей пока не нужна. Вам тоже сегодня лучше побыть в каюте. Сейчас приедет тележка с завтраком. Жюли не будите, когда проснётся, нажмите вот сюда, – я показала кнопку звонка, сделанную буквально за минуту до этого. Хорошо, девушка ничего не заметила, слушая мои наставления. – Это кнопка вызова, я постараюсь сразу прийти. На тележке будет высокая круглая фляжка с толстыми стенками и закручивающейся крышкой, в ней – горячее питьё для вас и Жюли. Обязательно плотно закройте крышку, чтобы питьё не остывало. И не волнуйтесь. Вам нужно лечиться.

Я, пропустив приехавшую тележку с завтраком, вышла из каюты и открыла дверь к княгине. Но успела только войти в каюту, как княгиня сбила меня с ног, вырвалась в коридор и закричала, что её и детей убивают. Я же, неудачно упав коленом на острый край невысокого порожка, растянулась на полу, запутавшись в дурацком длинном платье.

В коридоре появились несколько мужчин. Княгиня бросилась на шею к мужу – высокому черноволосому мужчине с узким лицом и серьёзным взглядом чёрных глаз.

– Что?! Где дети? Что происходит? – Он не мог понять, о чём всхлипывала жена.

– Князь, это невозможно! Они заперли меня здесь, без помощи, без горничной, без приличной одежды! Мне пришлось самой одеваться и укладывать волосы. Это какой-то ад, тут ни одного слуги нет!

– Что с детьми? Где они?

Я уже стояла – Лант помог подняться и теперь поддерживал, видя, что я боюсь опереться на ногу. Повернулась к князю:

– Ваши дети в безопасности. Княжна немного приболела и сегодня побудет в каюте, как и горничная. Младшие дети вместе с бонной здесь, вы можете убедиться, что они целы и здоровы.

Он, быстро поняв, в чём дело (видимо, жена и раньше устраивала подобные представления), помрачнел:

– Княгиня, прошу вас успокоиться! Дети в безопасности, вам дали всё требуемое – я это вижу по вашему новому шлафроку. Возьмите себя в руки. Витар спас нам жизнь.

Я наконец опёрлась на ушибленную ногу, стараясь не морщиться от медленно вгрызающейся в колено боли.

– Я как раз собиралась принести вам платье, чтобы вы смогли выйти к завтраку. Через пятнадцать минут будьте любезны явиться в столовую. Простите, мне необходимо ненадолго вас оставить.

Хорошо, что моя каюта находилась недалеко от гостевых, и я смогла доковылять до неё, не очень сильно хромая.

Прикрыла дверь, добралась до полочки с аптечкой и рухнула в кресло. Что же с коленом? Подняла пропитавшийся кровью подол платья. Кожа на колене треснула ровной полосой, аккурат по месту удара о порог, и висела лоскутом. Вокруг чернел кровоподтёк.

– Деми, ты… Ох, мать… её! – Лант, захлопнув дверь, быстро подошёл, присел передо мной на корточки.

– Давай аптечку. Клади ногу мне на колено. И не дёргайся. Придётся кожу среза́ть. Терпи.

Я сжала подлокотники кресла, скорее даже не от боли – в отличие от ушибленного сустава кожа ничего не чувствовала, – а от неизбежного страха этой самой боли.

Лант тёплыми, немного шершавыми пальцами осторожно смывал кровь, среза́л повреждённую кожу, обрабатывал всё биогелем.

– И как ты умудрилась? Столько времени ни одной царапины, а тут вот такое. Больно? Прости.

– Нет, кожа онемела. Неприятно просто.

Он взял упаковку биопластыря, задумчиво посмотрел на неё.

– Не поможет. Это же коленка. Я залью её ещё одним слоем геля и забинтую, чтобы ты ногу не сгибала. Ходить сможешь, только осторожно.

Наконец он перебинтовал мою ногу, с помощью браслета убрал растёкшуюся лужу смешанного с кровью дезраствора, подал мне руку:

– Пойдём? Или сегодня в каюте посидишь?

– Нет. Я же хозяйка, это будет неприлично.

Я опёрлась на его ладонь, осторожно встала.

– Спасибо. Сейчас платье в порядок приведу, и пойдём.

***

В столовую, где собрались все «благородные» гости, я вошла, опираясь на руку Ланта и стараясь, чтобы никто не заметил моей хромоты. При моём появлении мужчины встали, что напомнило мне кадры официальных приёмов у английской королевы.

Лант провёл меня к месту во главе стола, помог сесть, потом сел сам – рядом со мной, а не около княгини, то ли забыв нормы этикета, то ли специально игнорируя единственную гостью.

– Ещё раз приветствую всех и желаю вам приятного завтрака, – светски улыбнулась я и объяснила: – В обычные дни мы привыкли обходиться без слуг. Надеюсь, это вас не затруднит.

Подчиняясь приказу браслета, центральная часть стола, до того поблёскивавшая пустотой полированного дерева, ушла вниз двумя длинными дверцами, и из люка поднялась настоящая столешница с полностью сервированными серебряными подносами по числу присутствующих. Княгиня нервно рассмеялась. Секретарь и повар, сидевшие в дальнем конце стола – кормить их вместе с матросами мы не могли, ведь они принадлежали к разным социальным слоям, – поражённо, но стараясь сохранить невозмутимые лица, уставились на механическое чудо. Капитан погибшей шхуны, довольно молодой, но уже обрюзгший мужчина, еле сдержал крепкую морскую фразу. Его помощник, бывший, наверное, его ровесником, но намного более подтянутый и сдержанный, смотрел на всё со спокойным любопытством.

Я придвинула поднос к себе, на покрытую белоснежной скатертью столешницу, показывая остальным, что трапеза началась, и невольно улыбнулась. На самом деле механика была лишь видимостью. В центральной тумбе стола находился один из тех приборов, с помощью которых в Петле Времени материя превращалась то в еду, то в одежду. Здесь мы не хотели показывать мощь браслетов, поэтому создали такие вот контейнеры, замаскированные то под кладовые, то под шкафы или короба с необходимыми нам вещами и продуктами. На самом деле в них хранились запасы вещества – для удобства в платине: она ведь один из самых тяжёлых безопасных элементов. Это облегчало и ускоряло выполнение наших приказов.

Следующие минут двадцать шёл тот отрывистый пустой разговор ни о чём, о которых я читала в классических романах.

Княгиня завтракала молча и излишне манерно, изредка бросая на меня одновременно высокомерные и униженные взгляды. Она никак не могла понять, где оказалась и что вообще происходит. Этого не могли понять все наши гости, но они не били дважды за день хозяйку странной яхты, сейчас сидевшую перед