Она действительно была тоненькая, с длинными ногами, как у новорожденного жеребенка, с небольшой девичьей грудью, обалденной формы, но явно еще растущей, с высокой тонкой шейкой, с узкими ладошками и длинными пальцами. И эти глазищи – огромные, темно-зеленые, загадочные, и милые крупные яркие веснушки на переносице: четыре слева и пять справа, и ореол непослушных волос, странного оттенка, нечто рыжее, или не рыжее, не поймешь. Но при всей этой подростковой несформированности в ней отсутствовала неуклюжесть, угловатость и детская порывистость – она двигалась плавно, даже когда спешила. Не заторможенность или резкость, а именно перетекающие движения, как танец с меняющимися ритмами.

И она потрясающе пахла!

Что-то свежее, напоминающее скошенную зеленую траву и немного луговую медовость разнотравья, и что-то совсем уж не поддающееся описанию, но такое притягательное, от чего постоянно хотелось подойти поближе.

Коля предложил покатать ее на велосипеде, с конкретной целью – они доедут до дальнего поля, она покажет ему, какие цветы ей нравятся, а он соберет и подарит-таки обещанный букет.

Он вез ее через старую липовую аллею. Кира чуть откинула голову ему на плечо, и ее выбившиеся из высокого хвоста на затылке прядки волос щекотали Коле шею, а солнечные лучики, дробившиеся густой листвой деревьев, скакали по ее лицу.

Он чувствовал нечто невообразимое, непередаваемое – и сладкую тянущую боль, потому что Кира вызывала в нем совершенно однозначное мужское желание и, как следствие, эрекцию, от чего ехать на жестком велосипедном сиденье становилось неудобно и больновато, и какой-то восторг от необыкновенности и близкого присутствия этой девочки, и немного кружилась голова от желания и ее запаха. А еще странным образом окружающая действительность стала ярче: насыщенней запахи, нежнее солнце, зеленее трава, звонче звуки!

Кира захватила с собой небольшое покрывало и два яблока. Коля остановил велосипед в самом центре дикого поля. Девочка сказала, что ей нравятся все цветы, но особенно васильки, и, пока он собирал букет, расстелила покрывало и села, непрерывно болтая.

Он смутно помнил их тогдашний разговор, более сосредоточившись на чувствах и ощущениях, столь яркими, сильными и ошеломляюще незнакомыми и насыщенными они оказались. А потом даже ушел подальше в поле, чтобы перевести дух и немного подумать.

Крайнов уже давно вел почти регулярную половую жизнь, претенденток хватало с избытком. Ну еще бы! Первый! Победитель множества соревнований, будущий чемпион Олимпийских игр, гордость и надежда российского спорта!

Фигура! Закачаешься! А какая еще может быть фигура у спортивного гимнаста? Божественная – высокий для его возраста рост, накачанная мускулатура! Генофонд страны в эстетическом ауте от такого экземпляра.

Когда ему еще не исполнилось пятнадцати лет, одна из старшеклассниц, тоже, кстати, гимнастка, приобщила его к радостям секса. Они даже провстречались с полгода, ну а потом нашлась другая подруга, не из спортивных.

Со спортсменками, особенно интернатовскими, у Николая не складывалось, и не потому, что предложений от них не было, здесь как раз ровно наоборот – целые драмы из-за Коли Крайнова разыгрывались в девичьих коллективах. Просто трудно испытывать сексуальные чувства к девчонкам, с которыми бок о бок живешь и тренируешься. Это они на выступлениях, на ковре тонкие, нежные, неземные, легкие и прекрасные. А в тренировочных буднях, когда стираются условные границы, когда каждодневная изматывающая пахота, девчонки вкалывают как каторжные. И травмы, и мат столбом, и никакой эстетики, когда она, бедная, встать не может и сипит надсадно легкими, выложившись до конца, и руки-колени в кровь, и пот литрами – глаза и тренировочную одежду разъедает.

Он по-братски жалел и сочувствовал, и все понимал про их жизнь, сделавшую девчонок взрослыми раньше времени, а вот сексуальные чувства испытывал редко, поэтому и предпочитал встречаться с девушками не из спортивной среды.

Но никогда еще он не испытывал чувств такой насыщенности и силы, которые вызвала в нем девочка Кира!

Две последующие недели они провели вместе. Ну не совсем, чтобы вместе – у нее имелось свое жизненное расписание: помощь по хозяйским делам утром, а с одиннадцати до двух дня музыка. А вот после музыки они садились на его велосипед и уезжали – катались, купались, валялись на пляже, гуляли везде, даже на танцы субботние забрели как-то раз – и разговаривали, разговаривали…

Коля рассказывал про свою жизнь, про то, как родители отдали его в спортивный интернат в семь лет и как он обижался первые годы на них и ужасно хотел домой и не понимал, за что его так наказали. И про тот момент, когда осознал, что родители были правы, момент первой победы на важных соревнованиях – это уж в классе четвертом было…

А Кира ему рассказывала, как ее родители отправили в музыкальную школу, как ужасно не хотелось заниматься, как играть с девчонками хотелось, в куклы и семью, а не сидеть часами за инструментом, но родители заставляли, и мама садилась рядом, когда надо было делать домашнее задание, и как она первый раз прочувствовала, что ей страшно нравится играть…

И о всяком разном, важном и неважном: о любимых фильмах, книгах и животных, о странах, где уже побывал Николай, о планах на будущее и мечтах…

Он стал называть ее Веснушкой, она смешно морщилась на такое прозвище, от чего становилась забавной и очень милой, и Коле хотелось ее еще больше! Хотя куда уже!

Ему постоянно приходилось сдерживаться и устраиваться рядом так, чтобы она не заметила его эрекции – сидеть боком, закидывать ногу на ногу или лежать на животе, когда они загорали на пляже, что, кстати, было ужасно неудобно и даже болезненно.

Разумеется, она интуитивно чувствовала и догадывалась о его мужском интересе к себе, но не понимала этого в истинном смысле, в прикладном, так сказать.

Очень чистая, искренняя, невинная девочка, одухотворенная какой-то совсем неведомой ему жизнью, она вызывала в нем и эротические фантазии, и нежность, и желание защитить и уберечь от грязи жизни, и восхищение талантом, и удивление глубиной ее знаний и интеллекта.

Все эти ощущения, эмоции, перемешиваясь, наслаиваясь, перерастали в такие незнакомые сильные переживания, что порой к вечеру Крайнов уставал так, что проваливался в сон, едва коснувшись головой подушки.

Веснушка неоднократно приглашала его зайти, послушать, как она играет, но он отказывался, загадочно улыбнувшись и объяснив, что и так слушает. Одно дело – сидеть гостем, приглашенным на концерт, соблюдать этикет и мило улыбаться, и совсем другое – вольным свободным «галерочником» поедать сливы у нее под окнами, было в этом что-то хулиганское.

А он и чувствовал себя дворовым мальчишкой-хулиганом, влюбленным в чистую светлую и недоступную девочку из другого социального класса.

А еще он открыл, что музыка способна вызывать в нем такое глубокое потрясение, что становится трудно дышать, наворачиваются слезы, бегут мурашки по телу и щемит в груди.

Много лет спустя, когда от боли он не мог уснуть, они как-то беседовали ночью с Григорием Павловичем, и у них зашел разговор о женщинах.

– Трудно отличить любовь от страсти, – сделал вывод Коля, рассказав о своих отношениях с девушкой, бросившей его после травмы.

– Любовь созидает, а страсть разрушает. В страстях человек хочет брать, а в любви отдавать. А распознать просто: ты хочешь не для себя, а для этого человека, и ты испытываешь нежность. Только, чтобы это понять, приходится все пройти – и страсть, и любовь и предательство, – ответил Григорий Павлович, без назидания, а как о понятом и прожитом.

В тот момент Николай вспомнил далекую девочку Киру.

И самое сильное эротическое переживание в своей жизни, неосуществленное, тайное, сдерживаемое жаркое желание, и не менее сильное чувство нежности к этой девочке, и потребность защитить, уберечь от всего не свете.

Странно, но он никому не рассказывал о своих чувствах к Кире, пережитых тогда. Даже Аглае, самому близкому другу, по сути, сестре, от которой у него почти не было секретов, кроме, понятное дело, чисто мужских. Рассказал в общих чертах, что познакомился на даче с девочкой Кирой, которая здорово играла на пианино, и про то, как с мальчишками воровали сливы и слушали ее игру, и разные веселые дачные истории, приключившиеся летом. А вот все перечувствованное, светлое и темное, больное оставил в себе.

Ясное дело, что сейчас, вспоминая с Кирой их детское лето, он не открыл ей до конца всей глубины и силы пережитых тогда чувств, промолчал и о том, какой глубокий след они оставили в его жизни. Лишь в легкой ироничной форме упомянул, что необыкновенная девочка Кира вызывала в нем сексуальное желание и влюбленность.

Через две недели Николай уезжал. Он пришел к Кире и подарил большой букет васильков, которые собирал несколько часов в поле.

– Ну, пока, Веснушка, – попрощался он, – я приду на твой концерт, когда ты станешь знаменитой пианисткой.

– А я приеду на Олимпиаду, где ты станешь олимпийским чемпионом, – грустно пообещала в ответ Кира.

– Значит, скоро встретимся, – усмехнулся Николай.

Ну, вот они и встретились через пятнадцать лет в аэропорту.

– Спасибо за ужин, все было необыкновенно вкусно! – поблагодарил он, резко обрывая тему, и бодро предложил: – Давай, что ли, уберем со стола?

Попытался скрыть некую скованность от воспоминаний и признаний, пусть и не полных откровения, но…

– Да, конечно! – согласилась быстро Кира, сама немного смутившись почему-то.

Ну, это понятно! По сути, они два незнакомых человека, со своими тайнами, переживаниями и жизнями, случайно встретившиеся в аэропорту, застигнутые непогодой. И неважно, что их объединяют далекие детские светлые воспоминания, сейчас они просто незнакомцы, и совсем уже не те мальчик и девочка.

Хотя…

– Ну а что помнишь ты? – спросил непринужденно Николай, взявшись вытирать посуду, которую она мыла, и предпринял попытку предложить шутливый тон ее рассказу. – Или великие пианистки не помнят о таких мелочах, как влюбленные мальчики в далеком детстве?

– Не знаю, как великие пианистки, а я помню все, каждый день тех двух недель, – очень серьезно ответила Кира.

Старое заслуженное, разваливающееся пианино папа привез на дачу еще прошлым летом, купив у кого-то за полцены. Целая эпопея!

Он долго договаривался с нужной машиной, никакие грузовики ему не подходили. Чтобы окончательно не «убить» инструмент тряской в дороге, нашел наконец «Газель» с пожилым водителем, который и помог перетащить пианино в дом. Известный настройщик Михаил Абрамович, седой, толстенький и ужасно важный, после долгих уговоров доставленный папой на дачу с особым пиететом и почтением, настраивал пианино и ворчал:

– Да вы девочке слух испортите! Как можно играть на таком инструменте? Им лучше печку топить!

Но настроил, еще как!

И почти целое лето Кира ублажала слух дачников музыкой. Основную, заданную на лето программу предстояло разучивать лишь в августе, вот она и музицировала в удовольствие, исполняя любимые произведения. На зиму пианино с максимально возможной осторожностью перетащили к деду Петру, который постоянно жил в поселке. На следующее лето процесс транспортировки в обратную сторону, то есть на дачу Белых, повторился, и Кира, как только приехала, села за инструмент.

В свои четырнадцать она уже вполне виртуозно исполняла сложные произведения и мечтала стать великой и известной.

Хорошая мечта для такого возраста, и главное, вполне реальна – талант у нее явно имелся, и на следующий год Кира собиралась поступить в Мерзляковку.

Это по-простецки, а официально: «Академический музыкальный колледж при Московской консерватории имени П. И. Чайковского», а Мерзляковка, потому что расположен на улице Мерзляковский переулок.

Вот так все серьезно у девочки Киры Белой.

Первую встречу с Николаем Крайновым Кира запомнила на всю жизнь! Как и каждый день тех двух недель, проведенных с ним.

Когда соседский Васька позвал ее из дома, она вышла на крыльцо и увидела ЕГО… Больше она не замечала ничего и никого вокруг и не помнила, что говорила и отвечала!

Он был красив, как олимпийский атлет, как молодой языческий бог! Высокий, с накачанной великолепной мускулатурой, Коля производил впечатление чего-то нереального, не из обычной жизни – герой голливудских фильмов про Спартака или олимпийских богов. Темно-русые, коротко стриженные волосы, светло-карие глаза, чуть удлиненное лицо, волевой подбородок, в принципе, довольно простая, не отличавшаяся красотой внешность, но Кире он казался самым изысканным и невозможным красавцем! Красивее просто не могло быть, и все!

И он повез ее на велосипеде в поле, чтобы нарвать для нее букет!!!

Вы представляете?!!

Это воспоминание всегда жило в ней! Всегда!

Они ехали по липовой аллее, Кира сидела впереди Коли на раме, она чуть откинула голову ему на плечо, прикрыла глаза и плыла через счастье!!

Солнечные лучики пробивались через яркие-яркие изумрудные липовые листья и, словно поглаживая, скакали по Кириному лицу, пахло отцветающей липой, от Колиного торса исходил жар, и от слегка уловимого запаха его кожи у нее чуть кружилась голова!

И это было такое сильное, такое непереносимое счастье, которое просто невозможно было вместить полностью!! И сладостно колотилось сердчишко, и будоражила тайна: «Что дальше?», и ужасно хотелось прижаться к нему, вдохнуть поглубже его запах и потрогать пальцами кожу…

Невозможно передать в полной мере словами, что она тогда чувствовала – это было настолько бездонно, настолько перенасыщено, что ей казалось, она парит над землей, став от радости и счастья искрящейся и невесомой!!

Когда он ушел подальше в поле, собирая цветы, Кира даже обрадовалась немного. Ей срочно надо было перевести дух, иначе сердце просто лопнуло бы от всех чувств и ощущений, переживаемых ею. А чуть отдышавшись, девочка Кира подумала, что в Колином поведении есть какой-то подвох. Ну не может такой прекрасный юноша заинтересоваться угловатой девчонкой, да еще такой, как она!

К четырнадцати годам Кира хоть немного начала формироваться в девушку, видел бы он ее в прошлом году! Худая, плоская, с длинными руками-ногами, и нос широкий какой-то стал – ужас! Сейчас хоть грудь начала расти и коленки не так выпирают, и нос приобрел нормальную форму, но все равно! А еще эти ужасные веснушки!!

Она никогда не пользовалась вниманием противоположного пола, мальчишки над ней посмеивались и зло шутили, да и вообще с ровесниками она сходилась трудновато.

Лет в восемь у маленькой Киры поменялось отношение к музыке. Трудная обязанность, которую заставляли ежедневно исполнять родители и учителя в музыкальной школе, незаметно и неожиданно превратилась вдруг в увлекательнейшее занятие, раскрывавшее перед девочкой особенный тайный мир и захватившее Киру целиком. Теперь она постоянно напевала что-то, всякий раз представляя, как должны стоять на клавишах ее пальчики во время исполнения этой мелодии.

Так вот получилось, что, ощущая себя длинноногим аистом, она к тому же была несколько не от мира сего – могла проехать остановку, мысленно, про себя, проигрывая пьесу, забывала везде вещи, застигнутая этим же занятием, мало интересовалась всем, что занимало ее ровесников. Словом, не вписывалась в обычный мир подростков.

Изгоем Кира себя не чувствовала, у нее имелась замечательная семья: мама, папа, старший брат и друзья из музыкальной спецшколы, куда ее перевели после второго класса, и музыка. А жизнь и модные увлечения современных подростков ее просто не интересовали.

И вдруг внимание такого парня! Что-то в этом не так!

Злые шутки мальчишек Кира испытала на себе не раз, и знала, что эти гаденыши бывают очень изобретательны в своих издевательствах. Но зачем, спрашивается, та-ко-му парню, как Николай, затевать с ней какую-то каверзу? А?

Да ему стоит улыбнуться, и все самые сексапильные красавицы его! Что может ему понадобиться от такой никакой девочки: аиста, нескладухи и малолетки?

Немного притушив искрящуюся радость, Кира пару дней настороженно присматривалась к Коле, ожидая тайного недоброго умысла, подвоха. А на третий день расслабилась, поверив в искренность его интереса к ней.

Поверила и впустила в себя все это счастье, радость небывалую, переполненность эмоциями, чувствами… А как она тогда играла!!

Она еще никогда не играла столь сильно и страстно!

А после того как папа по секрету сообщил ей, что мальчишки каждый день перелезают через забор и слушают ее исполнение прямо под окнами, в Кириной игре прибавилось и чувственной глубины. Она словно погружалась целиком в произведение и играла только для него, для Коли!

Они говорили обо всем, он катал ее на велике и рассказывал про свою жизнь, про подругу Аглаю, про тренировки и соревнования, про то, что ему нравится и не нравится, про фильмы и книги, про все на свете!

И в какой-то момент Кира забыла про свою угловатость и некрасивость – Николай Крайнов сотворил с ней чудо: Кира Белая почувствовала себя интересной, женственной, способной не просто нравиться мальчикам, а вызывать у них влюбленность. И всем этим благоприобретенным новым женским существом она чувствовала, понимала, что Коля увлечен ею, влюблен и она вызывает у него желание.

Разумеется, Кира не была до такой уж степени оторванной от жизни, чтобы не понимать такие вещи, как сексуальность. На дворе стоял девяносто шестой год, который со всей помоечной откровенностью изливал на подростков из всех массмедиа порнографическую грязь, и не знать про низменное при всем желании не получилось бы.

А в Колином отношении к ней было нечто возвышенное, и чистое и сексуальное одновременно. И, конечно, она не могла не заметить, как физически он на нее реагирует, пару раз увидев его эрекцию, старательно им скрываемую. Она тоже старательно делала вид, что не замечает.

Кира раскрылась, расцвела, влюбилась страшно, до счастливых слез в подушку, до самозабвенной игры на пианино, до полного растворения в музыке своих чувств, любви…

Боже, Боже! Как же она была счастлива, как сильно любила, со всем девчоночьим пылом и страстью!

И Боже, Боже, какое же это было непередаваемое счастье!

Она на всю жизнь запомнила каждый день, каждый час тех двух недель, и эта чувственная память изменила всю ее жизнь и помогла выстоять в самые страшные, трудные моменты!

Николай, сам не осознавая того, сделал Кире великий подарок – разбудил в ней врожденную женственность, повысив самооценку, и, как рыцарь в серебряных доспехах, уничтожил все ее накопившиеся комплексы.

Это не просто подарок – это бесценный дар! И она бережно его хранит.

Когда они прощались, Коля преподнес Кире огромный букет васильков. Девочке было ужасно больно от расставания и обидно, но чем-то неведомым, глубинной интуицией творческой личности она понимала, что им не надо продолжать встречаться дальше, когда закончится лето, когда они вернутся в Москву.

Та чистота и высота чувств и эмоций, преподнесенных ей Николаем, притупится и опошлится в обыденной жизни и неизвестно чем закончится, ведь ее тоже физически тянуло к нему со всей новой открытой женской чувственностью, с неизменным притяжением тайного, запретного… Кира не смогла бы словами сформулировать причину невозможности их дальнейшего общения. Только чувствовала.

Все в ней изменилось после встречи с Николаем. И вот уже мальчишки бегали за Кирой и влюблялись, и письма писали, и прохода не давали, бессознательно считывая таинственность и очарование, так внезапно обретенные ею. И игра ее приобрела такую глубину и силу, что преподаватель все восхищался и частенько даже аплодировал.

И самое главное, никакие подростковые проблемы взаимоотношений и комплексы неполноценности даже намеком больше ее не касались и не волновали – она жила в абсолютной гармонии с самой собой. Ведь если в нее был влюблен ТАКОЙ парень, то мнение ровесников, и мальчиков и девочек, по поводу ее внешности или поведения глубоко до лампочки!

И только теперь она оценила еще один неосознанный дар Николая – полную свободу от мнения окружающих!

Имелась и оборотная, негативная сторона этой новой Киры. Увы, ей категорически не нравился ни один молодой человек еще долгие годы. Знаете, когда побывал в отношениях, пусть и недолгих, с человеком необыкновенным, сильным, высшей пробы, то разменивать чувства на что-то, по твоим меркам, не столь яркое и впечатляющее, никогда не станешь. Никогда! Уж лучше сохранить внутри высоту и высшую пробу чувств, чем довольствоваться суррогатом!

Они сидели в полутьме на диване, смотрели на горевшую свечу, погрузившись в прошлое. Кира, помолчав немного, тихо призналась:

– Знаешь, я тебе всегда была благодарна. Тем летом ты открыл мне саму себя, другую: смелую, свободную от комплексов и оценок окружающих. Мне не надо было переживать трудный подростковый период, у меня его просто не было, я вполне себе нравилась, глупостями голову не забивала, что позволяло мне не отвлекаться от любимого дела.