Лицедей ничего не ответил, схватил Всадника под руки и вместе с Флэком понес его наверх по лестнице. Монах медленно шёл за ними, позвякивая крестами. Лестница круто заворачивалась, уводя их на третий этаж, а потом и на четвертый. Вдоль стен горели редкие светильники, от чего всё вокруг приобретало мистический и таинственный вид. Подняв Оливера в комнату, Флэк и Ронг бросили его на кровать и вышли, оставив дверь открытой. Спускались молча, каждый думал о своем. Флэк хотел есть и спать, Монах задумчиво беззвучно шевелил губами, словно читал молитву. И только Лицедей мрачно смотрел на спины товарищей, забыв и о голоде и о сне.

Кухня располагалась на первом этаже, под гостиной. Окна были только с одной стороны – на реку, совсем крошечные, узкие, как бойницы. Освещалась кухня огромными лампами, развешанными под самым потолком. Вдоль глухой стены, с противоположной от окон стороны, располагались холодильники, выкрашенные в тот же цвет, что и всё вокруг – серый, с металлическим блеском, унылый и незаметный. Ближе к окнам стоял длинный черный стол и разномастные стулья. Воины разбрелись по кухне, каждый готовил для себя, перемещаясь от холодильников к рабочим поверхностям. Никто не разговаривал, слышно было только, как стучат ножи по доскам, как стучат подошвы об пол и как ударяются друг о друга кресты Монаха. В таком же безразличном молчании мужчины сели за стол. Ториус открыл бутылку вина и налил себе в бокал, задумчиво наблюдая, как темная красная жидкость льется тонкой струйкой.

– Интересно, что за вести понёс Ворон на границу, – пробормотал Монах, ни к кому не обращаясь, и начал жевать свой скудный ужин, запивая вином.

Никто ему не ответил. Напряжение росло, питаясь мрачным настроением ужинающих.

– Ронг, может, расскажешь нам хоть что-нибудь? – после долгих десяти минут тишины не выдержал Флэк.

– Было бы что рассказывать. Я и сам мало что знаю. Но раз уж разговор зашёл о происходящем… – Лицедей помолчал, – хочу уйти в отставку.

– Как?! – Монах даже перестал жевать.

– Возраст уже не тот, чтобы заниматься такой ерундой. Все эти превращения, общение с элитой. Устал я от них, столько сил угробил, хочу пожить нормально.

– Ты же не многим старше нас всех, рановато бросать работу, – Флэк осторожно положил вилку на стол. – Воины уходят чаще всего вместе, сложно встроить в нашу устоявшуюся компанию кого-то нового. Не так уж и долго осталось потерпеть.

– Сколько? Не год, и не пять. Минимум десять-пятнадцать лет ещё работать придется, если не уйти сейчас. А лучшего момента для отставки может и не быть. Временное затишье, отсутствие серьезных проблем – вы успеете получить хорошего товарища и научить его всему, что нужно.

– Ты смеешься?! – Флэк бросил злобный взгляд на Ронга. – Это сломает всю систему. На тебе самая простая и чистая работа. Веди беседы, узнавай как и чем можно помочь, посодействовать. Передавай информацию куда положено и всё. Ни тебе скитаний по грязным городам, ни задержаний и сражений, вообще ничего лишнего. Тебе и семью без проблем можно завести, ходи на встречи, как на работу и всё. Считай, никакой двойной жизни. Даже с родителями и другими родственниками можно встречаться.

– Флэк! Давай не будем обесценивать труд друг друга. Ты – головорез, поэтому тебе кажется, что моя работа – лёгкая. А попробуй-ка повертись среди этих зажравшихся богатеев? Они же все через одного жадные, избалованные и ушлые. Никогда не упустят своего, власть в их руках. Одно неверное слово или взгляд – миллион проблем. Да и сам Правитель тоже не подарок. Думаешь, я знаю, как он выглядит на самом деле? Боюсь, что даже его жена не знает этого. У меня в голове сотни, нет, тысячи имен, историй, цифры, лица. Всё надо помнить и применять в нужный момент. К одному я прихожу как высокий стройный юноша, потому что он любит таких, к другому, как престарелая старуха, потому что он уважает возраст и доверяет всяким колдуньям. Да что говорить…

– Но согласись, тебе неплохо платят за эту работу. Гораздо больше, чем всем нам, – Ториус допил третий бокал.

– А зачем мне эти деньги? Что я с ними могу сделать?

– Построить хороший дом за городом, чтобы было, где жить в отставке. Нашёл бы хорошенькую девушку, женился и поселил бы её там. Навещал по выходным. Пусть бы она тебе нарожала таких же маленьких лысых лицедейчиков, а? – никто не понял, говорит Монах серьезно или смеется над Ронгом.

– Да-да, наш праведник совершенно верно говорит. У тебя есть шанс на простую жизнь, а ты не хочешь им воспользоваться. Если ты сейчас уйдешь, то ничего этого не будет. Прозябание в грязи тебя ждёт, в лучшем случае, – Флэк активно закивал, от чего его чёлка закрыла и второй глаз тоже.

– С вами невозможно разговаривать! Стареете, что ли, – Ронг встал, громко отодвинув стул.

– Ну, так говори нормально, а не провоцируй! Чего тебе стоит поделиться с нами информацией, а не сбегать, как крыса с тонущего корабля? Что задумал Правитель? Говори! – Флэк вскочил, схватил Лицедея за шею и приблизился к его лицу, сверля яркими голубыми глазами.

– С-с-странник! Ты чего? – Ториус с испугом в глазах смотрел на товарища.

– Надоело, что этот умник держит нас за дураков! Только глухой не слышал, о чем говорят в городах и за их пределами. Не удивлюсь, если нас специально держат в неведении. А этот лысый, – Флэк ещё сильнее сжал шею Лицедея, – подставляет друзей молчанием. Хоть бы намекнул! Но нет! Он заигрался в особо важную фигуру, приближенную к правящим кругам. Ты думаешь, Ронг, что имеешь большое значение, но ты ошибаешься! Ты пешка, рядовой Лицедей и не более того. Сколько их было до тебя, столько же будет и после. А вот получить вместо друзей врагов очень просто. И тогда ты будешь зажат между двух огней.

– Ты угрожаешь мне, Флэк? – прохрипел Лицедей.

– Нет. Констатирую факт. Скрывая от нас то, что мы должны знать, ты подставляешь и себя тоже. Даже Вик лучше тебя. Он хотя бы честный, хоть и…

– Что? Ем мертвечину? Вы сегодня решили меня затравить этой темой? – голос Вика заставил всех вздрогнуть. Он стоял в дверях и отряхивал с себя черные перья, они падали на пол и превращались в пыль.

Флэк отпустил Лицедея и отошёл в сторону. Ронг с облегчением опустился на стул и стал развязывать галстук, лицо его всё ещё было багровым, а лысина взмокла. В комнате повисла тишина, зловещая, как тишина на кладбище, ничего не обещающая, но пугающая. Ссоры и даже драки случались между Воинами не так уж и часто, больше происходили словесные перепалки. Люди, замкнутые друг на друге, живущие вместе по необходимости, всегда найдут из-за чего поругаться. Контакты во внешнем мире ограничивались только рабочими моментами – речи о свободном общении не было, хотя никто не запрещал Воинам вести двойную и даже тройную жизнь. Но сами они выбирали из года в год, из поколения в поколение один и тот же максимально закрытый образ жизни. А с тех пор, как должности перестали быть наследуемыми, вопреки ожиданиям, Воины стали жить ещё более обособленно, отчасти потому, что исчезла необходимость иметь наследников.

Вик закончил отряхиваться, прошёл к стулу и опустился на него, закинув ноги на обеденный стол. Ториус брезгливо посмотрел на него и подвинул свою еду поближе, подлил ещё вина и продолжил ужинать так, словно ничего не случилось. Лицедей всё ещё не мог отдышаться и с опаской смотрел на Странника, его вообще побаивались все Воины – непредсказуемый, с раннего детства воспитанный для своей роли, жестокий и очень сильный.

– Ну что, не расскажете мне, что у вас тут случилось? – Вик Ворон говорил с легким пренебрежением.

– Рассказывать-то особо нечего, – пожал плечами Ториус. – Флэк чудит, не знаю даже, какая муха его укусила. Подозревает Ронга в чем-то, думает, что он скрывает от нас важную информацию.

– Не просто подозреваю, а уверен в этом. Вы посмотрите на его лицо! Как только в городе наступило затишье, он тоже молчит. Оливера достал со своими претензиями, постоянно дискредитирует тебя, Вик. Раньше мы всегда знали, где он находится и какое задание выполняет, а теперь Лицедей и для нас – загадка. А, насколько вы помните, работать мы обязаны сообща. Мне бы очень не хотелось, чтобы за нашими спинами кто-то плёл интриги. И пытался сбежать… – с этими словами Флэк повернулся к Ронгу и пристально посмотрел на него.

– Пожалуй, я соглашусь с тобой, Странник. На границе небывалое движение, части перестраиваются, будто готовятся к чему-то. Но логика их перемещений мне не ясна. После сообщения, которое я им передал, командиры засуетились. Вполне возможно, что у нас назревает конфликт с соседями, либо внутри страны. И да, Воины должны узнавать о таких предположениях первыми, – Вик распахнул накидку и её полы распластались по полу. Ториус отодвинулся ещё дальше.

– Если вам никто ничего не сказал, значит так надо! И хватит устраивать тут сцены, – Лицедей набрался смелости, встал и пошёл к выходу.

– Жаль, что я свой меч оставил наверху. Возможно, с ним ты бы говорил иначе, – жестко ответил Флэк.

– Я говорю только то, что могу говорить. Ясно вам?! – Ронг поспешил подняться по лестнице. Его торопливые шаги были слышны всё дальше и дальше, а вскоре и вовсе затихли. Никто не комментировал случившееся, раньше Флэк не позволял себе прямолинейных обвинений, да и в конфликты вмешивался не часто. Значит, что-то действительно его беспокоило.

Не дожидаясь остальных, Флэк молча вышел и поднялся к себе в комнату, захватив по дороге меч из гостиной. Третий и четвертый этажи занимали жилые комнаты, библиотека и зал для собраний, которым никто никогда не пользовался. Флэк вместе с Оливером и Виком жили на последнем, четвертом, этаже. Он неспешно открыл дверь и зашёл в хорошо знакомую спальню. Здесь всё было так, как и всегда – идеальный порядок. Кровать у окна, стол, стул, шкаф, широкое низкое кресло в углу. Флэк не любил излишества, другие воины считали обстановку его комнаты практически спартанской, но самого Странника это мало волновало. Если вся твоя жизнь – служба, то не стоит вещами напоминать себе о том, что есть другая жизнь. В детстве, когда ему приходилось часто переезжать с родителями, он привык обходиться малым и этот навык помогал в нынешних обстоятельствах. Флэк лег на кровать, поставив меч рядом с изголовьем, и задумался. Не так сильно волновали его планы Правителя или возможность военного конфликта, больше всего тревожила его напряженная обстановка в отношениях Воинов. Лицедей однозначно ведет двойную игру, либо по своей воле, либо по чьей-то указке. Но Тёмные воины никогда не участвовали в политических играх, они должны быть выше всей этой грязи. Хотя Флэк прекрасно понимал, да и видел все долгие пятнадцать лет службы, что с новыми правилами пришли и новые проблемы.

Воинов выбирают по способностям, но не смотрят на человеческие качества. Ронг – кто он? Когда Флэк познакомился с ним, в возрасте пятнадцати лет, Ронгу было уже почти двадцать. Он родился и вырос в беднейшем из районов этого города, воровал, обманывал, а возможно, даже убивал ради пропитания. Он уже тогда был скользким и продуманным типом, не гнушавшимся никаким заработком. Если кто и способен предать своих товарищей, так это он. Не зря ему доверили должность Лицедея. Если бы Ронг воспитывался с детства в семье предыдущего Воина, то имел бы честь, гордость и родовую ответственность. Он был бы более достоин занимать это место, чем тот Ронг, который рос мошенником и преступником.

Дотянувшись до окна, Флэк открыл его, и вернулся на кровать. Неожиданно он вспомнил своё давно забытое и похороненное прошлое. Когда ему было двенадцать, у него была сестра. Да, точно была сестра, – милая, веселая девчушка семи лет с длинными русыми волосами, заплетенными в косу; с красивыми голубыми глазами, не такими яркими, как у Флэка и отца, но необычайно нежными и добрыми. Она вся была нежная и добрая, как облако. Мать наряжала её в легкие красивые платья и отправляла в школу. Тогда они жили за городом, в небольшом поселении. Их дом стоял на отшибе, и Флэку не разрешали выходить за забор. Никто в поселении даже не знал, что он существует. Каждое утро, провожая сестру, он мечтал тоже выйти на улицу, пойти в школу, но не для того, чтобы учиться или найти друзей. Флэк хотел защищать свою сестру, оберегать её. Потому что она была крайне слаба, и он знал, что из-за цвета глаз в школе её постоянно обижают. Но родители ничего не делали с этим. Отец Флэка, связанный должностью Странника, появлялся только по выходным или реже, а мать боялась вступать в конфликт с руководством школы и соседями. Вся семья вынуждена была вести закрытый образ жизни, только чтобы не выдать себя. Мать учила Флэка дома, он прошёл весь школьный курс за пять лет и продолжил изучать науки самостоятельно – на книги отец не скупился. Все свободные минуты, которые старший Странник проводил дома, он тренировал сына. И эти тренировки продолжались даже в отсутствие отца, до изнеможения, до судорог в мышцах и кровавых ран. Страх посрамить честь семьи, не стать таким же сильным, как отец, заставлял Флэка трудиться упорно и упрямо. Он никогда не задавал себе вопроса «зачем?», просто делал то, что от него ждали, готовился к наследованию должности.

Ночами он часто сбегал из дома, пока мать и сестра мирно спали, и бродил по окрестностям. Черная громада города на горизонте не нравилась ему и он всеми силами старался смириться с мыслью о том, что когда станет Странником вместо отца, то эта грязная, вонючая клоака станет его домом. Ему по душе были зеленые просторы, высокие снежные горы и свобода. Юношеское желание жить, несвязанным обязательствами и необходимостями, горело в его груди всё сильнее и сильнее с каждым годом.

Когда объявили о том, что Воином может стать любой человек, Флэк обрадовался и испугался этого чувства. Ведь он всегда восхищался отцом, Воинами. Они были оплотом спокойствия, примером силы и власти, чести и достоинства, почему же он радуется тому, что теперь может не быть таким? Флэк желал быть нормальным, даже обычным парнем – не скрываться за забором, и открыто поддерживать свою семью.

В этот день отец был дома, его лицо выражало огромную печаль и разочарование. Дело всей его жизни, дело всего рода в одно мгновение потеряло всякий смысл. Силу и знания теперь не нужно хранить и передавать, более того – обучение военному делу вне стен специальных учебных заведений отныне считалось преступлением. Родители обсуждали необходимость срочного переезда, чтобы попытаться внедрить Флэка в обыденную жизнь. Здесь же, в этом месте, невозможно внезапно объявить о том, что у них есть ещё и сын, да с такой внешностью. Голубые глаза, такие яркие, как у Флэка – огромная редкость. В них и вся его сила. Старший Странник боялся, что его сын не сможет контролировать себя и тогда…

Как раз в тот момент, когда отец высказывал матери свои опасения, а Флэк тихонько слушал под дверью, домой вернулась сестра. Заплаканная, в испачканном сажей платье, она стояла посреди двора и не решалась зайти в дом. Мать выбежала ей навстречу и принялась утешать и расспрашивать о том, что случилось. Оказалось, что кто-то из детей толкнул её в школе, она упала и больно ударилась коленкой. А когда поднялась под смех одноклассников, то увидела в их глазах ужас. На крики прибежала учительница, но девочка успела скрыться в туалете. Там, в зеркале, она и обнаружила, что её взгляд изменился – глазницы налились кровью и зрачки приобрели страшный фиолетовый оттенок. Испугавшись самой себя, она не знала, куда бежать. Весь урок сестра просидела в кабинке туалета, никто не искал её. А после уроков дети собрались толпой, закидывали её углем, пихали и обзывались, не давая уйти домой. Флэк слушал рассказ сестры, и внутри у него закипала злость.

Даже сейчас, по прошествии стольких лет, он лежал на кровати, вспоминал и злился. Из-за этих детей, не принимающих в свои ряды тех, кто не похож на них, кто более слабый, его сестра страдала тогда, страдает и сейчас.

Девочка не рассказала всё до конца, как ворота распахнулись, и во двор зашла толпа людей – дети, учитель и директор школы, другие взрослые. Флэк не успел спрятаться в доме, стоял подле сестры и старался выдержать злые взгляды, направленные на них. Отец загородил свою семью и обратился с вопросом к людям, но спрашивать что-либо и объяснять было бессмысленно. Они пришли, чтобы выгнать семью Флэка из поселения, больше ничего их не интересовало. «Дьявольские отродья» – так называли они двух невинных детей. Отец Флэка пытался защитить их, объяснить ситуацию. Ведь его дочь ещё так мала, она не хотела никого напугать, а сама на протяжении долгого времени была жертвой насмешек и издевательств. Мать остановила мужа, она попросила людей уходить с миром, чтобы дать время её семье покинуть это место. Именно в тот момент Флэк понял, насколько люди трусливы, – толпа требовала немедленно убираться отсюда, угрожая расправой, ни минуты не желали дать односельчане своим соседям на сборы. Вперёд вышли самые смелые и безумные, в их руках Флэк увидел оружие. Эти люди были настроены воинственно, они отказывались думать и слышать объяснения родителей. Толпа становилась больше, почти весь внутренний двор заполнился людьми. Сестра продолжала плакать, мать прижимала её к себе. Отец отступал к дому, надеясь успеть взять меч. Только Флэк стоял и злобно смотрел на жителей поселка, которые видели его впервые. Ему хотелось сделать что-нибудь, что заставило бы этих людей уйти отсюда.

Неожиданно из-за спин стоявших в первом ряду мужчин, полетели камни. Булыжники падали на землю, глухо ударяясь, попадали в стены дома, Флэк слышал звон стекла – значит, камни разбивали и окна. После того, как звон стекла прекратился, камни изменили направление и полетели прямо во Флэка и его семью. Мать бросилась в дом, отец следом за ней, они звали сына, но он стоял без движения, ни один камень не попадал в него. За своей спиной он услышал сдавленный крик и обернулся: мать лежала на крыльце, прикрыв собой сестру. Толпа взревела и бросилась, минуя Флэка, к его сестре. Отец уже скрылся в доме, ему нужен был меч. Флэк видел, как люди подняли его мать и бросили в сторону, видел испуганный взгляд сестры и отца, застывшего на пороге с мечом в руках, и чувствовал, как глаза его наливаются кровью, как злость и ненависть наполняют сердце. Его маленькую, ни в чем не повинную сестру, разрывали на части, а отец не решался сделать взмах мечом. Флэк поднял свои руки, посмотрел на пустые, беспомощные ладони в мозолях от тренировок, и закричал, что было сил. В кончиках пальцев начало колоть и пощипывать, сквозь них словно пропускали электрический ток. Флэк уже чувствовал такое на тренировках и знал, что будет дальше, но тогда в его руках было оружие, а сейчас – пустота. И в этой пустоте зарождались яркие фиолетовые молнии, они трещали и шипели, а он продолжал истошно кричать, пока люди не оставили его сестру и не повернулись. Тогда он резко присел и приложил руки к земле. По ней, по вытоптанной траве двора, молнии добирались до каждого человека, ударяли их, парализовывали и сковывали движения. Флэк чувствовал, как по щекам текут слезы и боялся, что его сестра и мать уже мертвы. Отец очнулся, бегом спустился с крыльца и воткнул меч в землю, металл вобрал в себя все молнии и безумство Флэка прекратилось. Люди приходили в себя, с ужасом смотрели на мальчика и кто ползком, а кто бегом, покидали это страшное место.

Флэк плохо помнил, что было дальше. Все остались живы, только сестра была в очень тяжелом состоянии, у неё оказались сломаны руки и ноги, даже ребра, пробита голова. С тех самых пор она ничего не говорит, не ходит. Если не принести ей еду, она не попросит есть, не ляжет спать, если не уложить её в постель. Она просто оболочка, в её взгляде нет жизни. И Флэк винит в этом себя.