Алиса рассмеялась, видя, что Макс, сидящий напротив, улыбается. Он над ней подтрунивал, и ей это нравилось. И нравилось проводить с ним этот первый вечер наедине в одном из ресторанчиков в центре города. Как будто первое свидание, во время которого она даже думать забыла о том, что он уже её трахал. Да ещё и не один.

– Расскажешь о себе? – неожиданно попросил он.

– Что именно?

– Всё, что захочешь. Чем увлекаешься? Чем занимаешься? Всё.

– Это будет очень скучное повествование.

– Да и я парень не слишком весёлый, как ты уже заметила.

Это не было правдой. Нет, Макс не изображал из себя клоуна, не паясничал, был скорее замкнутым и излишне серьёзным. Таким… обстоятельным. Но это не отталкивало. Напротив.

– Я… только не смейся.

– Не буду.

– Я пишу книги. Ими и увлекаюсь. Ими и занимаюсь.

– Почему должен смеяться?

– Потому что это любовные романы.

– И?

– И там рассказывается о том, кто, куда и как трахнул главную героиню.

– Только главную? Почему остальным не перепадает такого счастья?

– Макс!

– Я шучу. Но всё равно не понимаю, почему я должен смеяться над любовными романами.

– Ну… не смеяться. Относиться снисходительно.

– Неа. Я ими не увлекаюсь, не подумай. Но и не считаю правильным относиться снисходительно к тому, чем занимаются другими.

– М… Это круто.

– Наверное. Так что там с героиней, которую куда-то трахают?

Он сдерживал улыбку – Алиса видела это. Но по тому, как потемнели его глаза, поняла, что Макс задаёт этот вопрос не просто так. Намекает на ту ночь? Вряд ли. Скорее – на логичное продолжение их вечера.

– А что с ней? Ей это очень нравится.

– Да? Это хорошо. Люблю, когда героиням хорошо после траха.

– Кхм.

Нет, братья определённо сговорились свести её с ума. Сначала один, потом другой. Делали это совершенно по-разному, но результат был примерно одинаковый.

– Что?

– Ничего. Расскажешь и ты о себе?

– Ты же читала старину-Гугла.

– Ну, это не то.

– Вряд ли могу знать о себе что-то большее, чем он.

– Ну… Мне же интересно.

– Основное ты знаешь. Вратарь местного клуба. Всю жизнь, лет с пяти, посвятил хоккею. Не женат, тридцать два года. Не был, не участвовал, не привлекался.

– Это радует. А твои родители?

– Развелись, когда я был совсем маленьким. Отец уехал. Мать осталась в Питере.

– А почему Марк в штатах, а ты здесь?

– Мы не будем говорить о Марке.

Он неожиданно отстранился. Не физически, но Алисе хватило ума это понять. С силой сжал челюсти, бросил на стол салфетку.

Она ступила на ту территорию, куда ей хода не было. Никаких разговоров о Марке, хорошо.

– Прости.

– Да нет. Это ты прости. Просто не хочу о брате.

– Договорились.

Алиса отвела глаза от Макса, вяло ковыряясь в тарелке с остывшим горячим. Ей не было обидно, да и неприятно тоже не было. Скорее, испытывала тревожное ощущение, что Макс закроется. Её и так не покидало чувство, что она вынуждена к нему пробиваться. А уж когда к этому чувству присоединилось ощущение хождения по минному полю, жизнь её легче не стала.

– Извини. Ты здесь не при чём.

– Знаю.

Она вновь посмотрела на Макса и мягко улыбнулась, давая понять, что всё в порядке и ничего не произошло. И по его взгляду, в котором сквозила встревоженность, поняла, что он тоже волнуется.

– Ты десерт будешь? – задал он вопрос на нейтральную тему, и Алиса решилась.

Облокотилась на стол, подаваясь к нему. Она его хотела. И могла поспорить на что угодно – Макс хотел её тоже.

– Какой предложишь?

– Мороженое.

– С кислинкой?

– Нравится такое?

– Нравится.

– Тогда его. И не здесь. Поехали.

Ему даже удалось спокойно довести машину до Крестовского, также спокойно открыть Алисе дверь, подать руку и добраться до дома. Стояк распирал джинсы, а от картинок, где он уже трахнул девушку во всех возможных и невозможных позах, в голове помутилось.

Он и представить не мог, что упоминание Марка во время ужина настолько его взбесит. До белых точек перед глазами, до белых костяшек на сжавшихся в кулаки руках. До бешеного пульса и шума в ушах. Злость накрыла с головой, вобрала в такой тугой кокон, что и сделать следующий вдох Макс мог с трудом.

Он хотел Алису. Хотел бы её даже если бы она не вспомнила о Марке. Но теперь желание, приправленное этим бешенством, стало непреодолимым.

Макс представлял, как будет брать Алису. Как выбьет из неё ударами бёдер все воспоминания о его брате. Будет слизывать крики, переходящие в усталые стоны, с её губ. Он не оставит ни одной возможности помнить. Ни единого шанса сравнивать. Он просто не оставит ей мыслей о Марке.

Едва дверь за ним закрылась, как он дёрнул Алису к себе за руку. Развернул и набросился на её губы. Жадно сминая их, врываясь языком в её рот. Спиной вжал в стену, собой – вжался в неё.

Она должна быть окутана только его запахом. Помнить только о его прикосновениях. Должна хотеть только Макса. И Алиса ответила – сразу, в ту же секунду, будто только и ждала этого поцелуя и этих прикосновений.

Он взял её прямо в тёмном коридоре, стоило только задрать чёртово платье, рвануть «молнию» на джинсах, сдвинуть её трусики в сторону и усадить на себя. Ворвался быстро, грубо, ловя губами приправленный болью крик. Начал трахать так же быстро, глубоко, не заботясь о том, получает она удовольствие или нет.

Стереть все воспоминания.

Стереть самого Марка из её жизни.

Сейчас и навсегда.

Алая пелена перед глазами – злость и удовольствие. Такого Макс не чувствовал до этого момента никогда и ни с кем. Дыхание – с хрипом, а стоны больше похожи на рык. Безумие было таким абсолютным, будто всегда являлось частью Макса. Ни единой мысли о том, что он почти что насилует Алису. Ни единой нотки раскаяния. Он их почувствует их потом – сейчас же есть только потребность трахать и трахать ту, которая отдавалась ему в ответ.

Наконец первая адская вспышка неконтролируемой жажды прошла. Макс замедлил движения, выравнивая надсадное дыхание. Прислонился лбом к стене возле виска Алисы.

– Прости, – выдохнул, чувствуя, как плечи, на которых лишь чудом осталась рубашка, саднит ноющей болью. Вероятно, Алиса царапала их, а он этого даже не заметил.

– Всё хорошо.

Она выдохнула эти слова тихо, голос дрогнул, и Макс мысленно обругал себя. Злость превратила его в насильника, в того, кем он никогда не был.

– Нет, не хорошо. Прости.

Так и не выходя из Алисы, Макс толкнул первую попавшуюся дверь, вошёл в тёмную кухню, которая оказалась за нею и, подойдя к столу, усадил на него Алису.

Он не знал, имеет ли право на продолжение после того, что сделал. Не знал, не сбежит ли Алиса, стоит ему только отпустить её. Но понимал, что это последнее, чего бы он желал.

– Я хочу тебя.

Он потянулся к её губам, и она выдохнула в ответ:

– А я – тебя.

Макса подбрасывало, словно на американских горках. От бешеной злости до нежности, родившейся сейчас, когда он услышал эти три слова. Покинув тело Алисы, уложил её на спину на стол, развёл длинные ноги, крепко держа бёдра ладонями. Тонкая кружевная полоска была влажной, и Макс не удержался, наклонился и провёл по ней языком, задевая набухшие складки лона. Как чёртов фетишист, он раз за разом ласкал языком эти чёртовы трусики, не давая Алисе главного. А ей было нужно большее – по сбивчивым громким стонам, по тому, как она царапала гладкую поверхность стола, как нетерпеливо ёрзала под его ртом – Макс понимал, что она на грани.

Он вбил в неё сразу два пальца, оказываясь внутри влажного жара. После его члена Алиса уже не была узкой, и Макс вошёл сразу третьим. Начал двигаться внутри плавно, размеренно, неспешно, наслаждаясь стонами, переходящими в крики.

– Пожалуйста…

Она простонала это слово, и Макс отстранился. На его губах зазмеилась довольная усмешка. Пусть кончает только от того, что он трахает её пальцами. Пусть делает это раз за разом и знает, что подобное может дать ей только он.

Рука Алисы потянулась к клитору, и Макс поймал её, сжав запястье и отводя в сторону.

– Кончай так. Разведи ноги шире и кончай.

Она послушалась, раскрываясь полностью, пока Макс продолжал двигаться внутри. Это была, пожалуй, самая возбуждающая картина, которую он когда-либо видел. Алиса металась на столе, кричала, даже не думая сдерживаться. Длинные ноги, обтянутые тканью тёмных чулок, широко разведены, ногти впиваются в глянец стола. И его пальцы – то скрывающиеся полностью, то выскальзывающие из её лона.

Наконец по её телу прошла судорога, и Макс почувствовал, как Алиса сжимает его собой. Член болезненно пульсировал, но Макс больше не хотел срываться. Все мысли о брате стёрлись. Не было больше никого и ничего. Только полумрак кухни, распятая на столе женщина, потребность в которой стала непереносимой. И он.

Рядом с ней – только он.

Зря Макс думал, что в эту ночь всё будет по его правилам. Их вообще не стало – этих правил. Не стало, когда губы Алисы сомкнулись на его члене, когда она вобрала его в рот так глубоко, что захотелось рычать от удовольствия.

Он лежал на своей постели, сминая в пальцах простынь и понимал, что его выдержка держится на тонкой грани, переступить через которую он может в любую секунду. Макс почти не мог контролировать себя. Хотел сорваться и снова превратиться в неуправляемое животное, которым его делала Алиса. Удерживало лишь одно – нежелание напугать её.

– Тебе нравится?

Рот Алисы на члене сменили её пальцы, когда она потянулась к Максу, чтобы поцеловать.

– Безумно.

Он обхватил её затылок ладонью, притянул к себе, скользнув языком между её губ. То, что она вытворяла, было сумасшествием. Умело подводила к грани, но не давала главного, словно чувствуя, когда он был готов кончить.

– Хорошо, – она устало улыбнулась и снова опустилась ниже, а мгновением позже на его члене снова сомкнулись её губы. Макс приподнялся на локтях, впитывая всем своим существом открывшуюся ему картину – такую возбуждающую, откровенную, жаркую. Силуэт Алисы на фоне светлого прямоугольника окна, то, как она опускалась и поднималась, лаская губами и языком его член – настоящее помешательство.

Он снова положил руку на её голову, нажал, понуждая взять его как можно глубже, до самого горла, и упал на подушки, прикрывая глаза от удовольствия, когда Алиса сделала всё, чего желал Макс.

Если они оба к рассвету останутся живы – это будет настоящим чудом.

Утро после такой сумасшедшей ночи было мрачным, и выбираться из постели совсем не хотелось. Алиса приоткрыла глаза, но тут же зажмурилась, ныряя с головой под одеяло.

Сбившиеся простыни пахли Максом и их сексом, от чего в усталом теле всё тут же отозвалось новой волной возбуждения. Да сколько же можно его хотеть?

Кажется, они заснули только под утро, когда Алиса уже готова была взмолиться, чтобы Макс остановился. Сорванный от криков голос – лишь малая плата за то, что он творил с ней. Синяки на коже, когда сжимал с силой, до лёгкой боли, будто никогда не хотел отпускать – ещё одна цена, которую Алиса готова была заплатить за удовольствие.

– Макс! – позвала еле слышно и хрипло. Он не отозвался, и она повторила громче: – Макс!

– Я на кухне. Завтрак готовлю.

Она улыбнулась и снова задремала. Пары часов сна после такой ночи для неё было чертовски мало, но и променять проведённое с Максом время ни на что другое она бы не хотела.

Проснулась окончательно от запаха кофе и такого зверского аппетита, которого, пожалуй, не испытывала никогда в жизни. На полу – рубашка Макса, которую он так и не поднял. Алиса взяла её и уткнулась лицом в тёмную ткань, вдыхая аромат парфюма. В этот момент впервые кольнуло сердце. Будто его проткнули невидимой иглой, причиняя острую и кратковременную, но запоминающуюся боль.

Что – если это всё? Что, если эта ночь станет единственной, и после Алисе останутся лишь воспоминания? О Марке, о Максе, о близнецах, таких похожих внешне, но разных внутри. Она уже поняла, что с Марком ей вряд ли что-то светит, но теперь и Макс мог дать ей понять, что это конец.

Что он вернётся после этого к своему хоккею, а она – останется в его жизни лишь приятным эпизодом?

Алиса надела рубашку, застегнула несколько пуговиц и подошла к окну, отодвигая тяжёлые занавески. Нет, Макс вовсе не был заменой своего брата, как ему могло показаться. Он был совсем другим, стал нужным за какие-то считанные минуты – или часы – что они провели вместе. И это пугало. Потому что эта потребность могла быть только у неё.

За окном, лениво кружась, падали на землю, уже устланную белоснежным покрывалом, крупные снежинки, и от этого тоже защемило сердце. Это был его сад. Большой, пустынный и теперь – слепяще-белый. Как же просто было прикоснуться к этой жизни.

Как же просто было её покинуть…

– М-м-м, настоящий завтрак… Круто, – проговорила Алиса севшим голосом, входя в кухню.

Макс, одетый только в спортивные штаны, стоял спиной к ней и колдовал над кофемашиной. Всё такой же сексуальный и вызывающий исключительно порочные желания, как и ночью. Он обернулся, подмигнул ей и кивнул на стол.

– Повар из меня так себе, но думаю что-нибудь по вкусу найдёшь.

Алиса остановилась, глядя на тарелки, наполненные доверху: сыр, джем, выпечка. Ничего особо вычурного, но утолить голод можно. Она снова взглянула на Макса. Подойти и обнять его? Этого хочется особенно. Простой, казалось бы, жест, который он мог расценить неизвестно как. Если её опасения верны, и после завтрака Макс просто отвезёт её за Купером, после чего они больше не увидятся – то и объятий он явно не захочет.

– Найду. Дико голодна.

Алиса всё же решила, что лучше будет, если лезть к Максу она не станет, и уже сделала шаг к столу, когда услышала вопрос. Произнесённый тихим и спокойным голосом, он показался ей обыденным. В первое мгновение. А когда до Алисы дошёл его смысл, сердце забилось с утроенной силой.

– Скажи, у вас были отношения с Марком до той ночи?

Чёрт… И почему ей так хочется сейчас соврать? Заверить Макса, что их секс на троих был случайностью. Что она не отдавалась Марку, едва с ним познакомившись, позволяя творить то, что делал ночью Макс.

Она медленно подошла к нему и обняла со спины. Сделала то, чего ей так хотелось с той секунды, когда зашла в кухню. Прижалась щекой к горячей коже, прикрыла глаза.

– Отношений не было, – выдохнула быстро, словно от скорости, с которой должна была произнести несколько слов, зависело всё. – Была одна ночь.

Алиса почувствовала, как напряглись мышцы под её щекой. Как Макс замер на несколько мгновений, после чего снова вернулся к своему занятию.

В ушах шумела кровь. Сердце, будто сумасшедшее, перекачивало кровь, разгоняя свой бег до тех пор, пока Алиса не оглохла. Ну же, Макс, скажи, что для тебя это не имеет значения! Хотя, на что она надеялась? Он уже задал свой вопрос, значит, значение для него это обстоятельство всё же имело.

– Хорошо, – наконец ответил он. И добавил спокойно: – Пойдём завтракать.

Он и не думал задавать подобных вопросов. Но не удержался. Просто потому, что после этой ночи всё изменилось. Он больше не хотел делить Алису ни с кем, будь это Марк или не Марк – неважно. Нет, он врал самому себе. Именно это и было единственно важным. Ведь не спросил же он: «Трахал тебя кто-то до меня?». Максу было важно знать лишь какие отношения у Алисы были с Марком. И он получил ответ. Впрочем, иного и не ожидал. Но тут же в его голове родился ворох новых вопросов. Что значила Алиса для Марка? Наверное, ничего, раз тот так просто от неё отказался.

А Марк для Алисы? Возможно – всё, если она оказалась в постели настолько похожего мужчины.

– Хорошо. Пойдём завтракать, – эти слова он произнёс совершенно спокойным тоном, хотя изнутри его рвали на части тысяча демонов. Какое, к херам, хорошо, когда её признание выбило из него весь воздух? Ничего не значащие пара слов выжгли в нём такой вакуум, что Макс застыл. Замер на несколько бесконечных мгновений, а потом выдавил из себя: «Хорошо».

Ни х*я не хорошо. Вообще. Пусто, дерьмово, отвратно – но не хорошо.

Он взял себя в руки. Просто смотрел на то, как Алиса жадно ест, как быстро бросает на него взгляды, словно пытается прочесть по лицу, о чём он думает.

Он взял себя в руки. Улыбнулся в ответ и потянулся за сэндвичем. Съел, не чувствуя вкуса. Признаться ей во всём, что выжигает его изнутри? Глупо.

Может, она сейчас выйдет из его квартиры и навсегда забудет о том, что была рядом.

– Я отвезу тебя. У меня как раз тренировка в хоккейном городе, – произнёс отстранённо.

– Это где-то рядом с Ледовым?

– Да. То здание в сотне метров.

Алиса всмотрелась в его лицо, и Макс едва удержался от того, чтобы смести грёбаные тарелки ко всем чертям, уложить её на стол и взять снова.

– Хорошо, я буду благодарна.

Она будет благодарна. Пиз*ец. О чём и хочется ей сказать. Но вместо этого Макс лишь пожимает плечами и отвечает:

– Отлично. Собирайся. Не хочу опаздывать.

Несколько выездных матчей подряд и вызов в сборную лишили Макса возможности видеть Алису так часто, как ему хотелось. И это было тем, что омрачало его существование помимо мыслей о возможной встрече с Марком во время предстоящих игр на Олимпиаде. Макс не хотел, чтобы Алиса и его брат снова виделись. В остальном же, жизнь полностью удовлетворяла Макса. Они с Алисой с лихвой навёрстывали упущенное в постели, стоило только ему возвратиться домой. Разговоров о Марке больше не было, и это создавало иллюзию, что брата у Макса нет в принципе.

Наверное, самым верным было бы не звать Алису с собой в Сочи, но Макс не мог лишить себя её компании. Ему нужно было доверять ей. И не только ей. Самому себе – в первую очередь. Просто увериться в том, что ничего не произойдёт, даже если Алиса встретится с десятком Марков Беккеров. Ведь у неё был Макс, а он изо всех сил старался дать ей всё, что от него зависело.

– И там тоже будут девушки в майках с фамилиями?

Алиса приподнялась на локте и взглянула в лицо Макса, только что предложившего ей отправиться с ним на олимпийские игры. Она так забавно хмурилась, что он не выдержал и рассмеялся, за что получил весьма болезненный тычок в бок.

– Хватит! Во время последней игры я вообще видела девицу с номером 23 и именем Беккер!

– Ты ревнуешь?

– А если да?

– Ну я же не могу запретить продавать и покупать такие свитера. Хотя, надо признать, мне приятно, что у меня есть хоть одна фанатка.

– Знаешь, кто ты?

– Кто?

– Да у тебя этих фанаток – миллион. Гарем можно собирать.

– Странно. И почему я тогда которую ночь провожу с тобой, а не со своим гаремом?

– Вот и мне интересно.

– А ты подумай. Заканчивай ревновать и подумай.

– Да это я так… просто возмущена.

– Я так и понял. И кстати, ты же знаешь, что девушки из випа в свитерах – это жёны ребят?

– Знаю.

– Ну, тогда в чём дело? Давай купим тебе свитер с моими номером и фамилией.

– И буду я одной из твоего гарема?