Часть первая

Решение продать дом не было спонтанным. Макс обдумывал его долго, с того самого момента, как Марк впервые приехал сюда после смерти матери. Словно избавлением от этого места, где жила лишь горечь воспоминаний, он мог поставить некую точку. Перейти рубеж, за которым останется всё то, что в прошлом приносило лишь боль.

Макс раз за разом прокручивал в голове свои примерные ощущения, представляя, что расстаётся с домом, и в итоге пришёл к выводу, что испытает только облегчение. Жилище матери находилось в элитном районе Питера, хотя, Макс таковым его и не считал. Но здесь вполне комфортно соседствовали друг с другом кирпичные особняки и деревянные дома, больше похожие на покосившиеся халупы. По заверениям агента недвижимости, к которому обратился Макс, такой объект не должен был долго простоять на рынке, особенно учитывая тот факт, что заламывать цену они не собирались.

Оставалось лишь утрясти формальности с наследством, но в это Макс предпочитал не вмешиваться. Его не волновали деньги, он желал лишь покончить с этим делом как можно скорее.

Забирать вещи тоже не планировал. Достаточно было увезти свои награды, за которыми он и отправился сразу, как только вернулся со свадьбы Марка и Алисы.

Кстати об этом событии. Несмотря на то, что настраивался увидеть, как его вновь обретённый брат женится на женщине, ради которой сам совсем недавно был готов на всё, не смог отреагировать спокойно. В первые минуты, когда Алиса шла к Марку в церкви, внутри билось только одно желание – встать и уйти. Исчезнуть из этой чёртовой Америки, надеясь, что брат поймёт. Но он остался. Пересилил себя, смог. И ему было чем гордиться.

Ведь было же?

А потом это приключение в виде рыжей журналистки. Маделин Хантер. Он зачем-то разузнал её имя, когда вернулся в Россию. Макс и сам не мог понять, почему вдруг почувствовал себя рядом с ней так, как будто они были знакомы гораздо дольше получаса. Почему вдруг показалось, что они играют на одной стороне поля? Впрочем, подобные размышления быстро исчезли, когда они оказались в постели, где стало неясно – то ли Макс трахал Маделин, то ли она – его. Эта ночь наедине с ней подсластила горькую пилюлю. И хоть Макс совершенно не планировал искать с Мэдди новых встреч или продолжать отношения в горизонтальной плоскости, о том, как она стонала и извивалась в его руках, вспоминать было приятно.

Но на этом всё. Словно сам себе поставил грань, переходить через которую не собирался. Совсем скоро – начало нового хоккейного сезона. Это было главным, тем более, что команде было к чему стремиться. В финале Кубка Гагарина «Скала» умудрилась продуть «Ак-Барсу» с общим счётом в серии 4:2. На этот сезон тренер явно будет нарезать задачи усложнённого характера, и биться за кубок придётся начиная с первого тура регулярки.

Бросая в коробку похвальные листы, медали и дипломы, Макс раздумывал, почему сейчас снова чувствует, будто они с Марком стали далеки друг от друга. Почему в груди так жжёт каждый раз, когда перед мысленным взором встаёт лицо брата и – размытым пятном – Алиса? Они были там, на другом континенте, счастливые и влюблённые, и ему оставалось только порадоваться за них. Что он и делал, когда не было так отчаянно горько и больно.

Последний старенький диплом в потемневшей от времени деревянной рамке приземлился поверх остальных наград, и Макс оглядел свою комнату, понимая, что находится в ней в последний раз. Возвращаться сюда снова он был не намерен – просто было незачем. Совсем скоро здесь будет жить кто-то другой. Или может, новые хозяева и вовсе примут решение снести старый дом и выстроить на его месте другой. Но те воспоминания, что жили в этих видавших виды стенах, так или иначе останутся с Максом.

– Эй! Дома есть кто-нибудь?

Из кухни донёсся женский голос, и Макс нахмурился, бросая взгляд на часы. Для приезда агента было слишком поздно, да и она бы позвонила заранее, если бы у неё возникла нужда приехать на объект. А других вариантов, кто бы это мог быть, у Макса не имелось.

Он вышел из комнаты, миновал проходную гостиную и при виде светловолосой девушки, которая рассматривала ветхий календарь на стене, словно это была величайшая музейная редкость, нахмурился. Она показалась ему знакомой. Хрупкая, даже как будто сотканная из хрусталя – точёная фигурка, привлекательный профиль, обманчиво-небрежно уложенные в простую причёску волосы. Ухоженная и словно бы тёплая.

– Дома кто-нибудь есть, – откликнулся он, складывая руки на груди, будто хотел поставить барьер.

– Макс! Блин, как хорошо, что ты тут!

Блондинка вдруг совершенно неожиданно подошла к нему и, привстав на носочки, чмокнула его в щёку. И тут до Макса дошло.

– Тэри?

– Так и поняла, что сразу не узнал. – Она отступила на шаг и заложила руки в задние карманы джинсов. Вид у неё при этом был восторженный. – Значит, время брекетов и ужасных очков точно позади.

Макс мысленно присвистнул. Перед ним стояла Тереза Новицкая, Тэри, как она сама просила всегда её называть, ненавидя вычурное иностранное имя, данное ей при рождении. Даже когда ей было четыре, и её приводили к ним с Марком поиграть из соседнего дома, где она тогда жила. Потом уехала заграницу, приезжала редко, ещё реже – виделась с Максом. Он и припомнить не мог, когда они встречались в последний раз.

– Позади. Ты отлично выглядишь, – тепло улыбнулся он.

– Ты тоже. Слушай, я от матери узнала про тётю Тамару. Прими мои соболезнования. Машину во дворе увидела, решила забежать. – Она махнула рукой, указывая в сторону выхода.

– Спасибо.

Макс не знал, что ещё добавить. Но и видеть Тэри был рад. Она, словно тонкая ниточка, вновь соединила его с тем, что было в прошлом, но до сих пор казалось нужным и важным.

– А ты чего здесь один делаешь? Живёшь тут теперь?

Ему показалось, или в том, как Тереза пыталась ухватиться за их разговор, угадывалась потребность продолжить общение? Необходимость, чтобы этот визит вежливости перерос во что-то иное.

– Неа. Вещи собирал. Дом на продажу выставлен.

– О, ясно.

Она тоже замолчала, переминаясь с ноги на ногу и продолжая осматриваться, как будто хотела, как и он, запомнить окружающее.

– Ты в Питере одна? Или с мужем?

Макс мог поклясться, что Тэри вздрогнула, услышав вопрос, но тут же на лице её появилась улыбка.

– Нет, Пол дома остался. У него как всегда миллион дел.

Она снова принялась разглядывать календарь, и Макс испытал какое-то странное ощущение. Вроде хотел, уже окончить этот разговор, который наверняка был больше в тягость обоим, чем приносил удовольствие. Но с другой стороны, совсем не желал, чтобы Тереза сейчас попрощалась и исчезла.

– Чего-то интересное увидела? – кивнул он на разноцветный лист на стене.

– Да нет вроде. Просто календарь пятилетней давности. Того года, когда я как раз замуж вышла. – Она передёрнула плечами, и следом быстро, будто боялась передумать, предложила: – Слушай, а давай куда-нибудь сходим, а? В кафе тут, помнишь, на берегу озера? Или в кино, если ты не голоден.

Тереза повернулась к Максу и озвучила то, что беспрестанно билось у него в голове:

– Неуютно тут как-то. А с тобой так быстро снова разбегаться на несколько лет не хочется.

Один из редких тёплых летних вечеров был удивительно приятным. Золотистым и невесомым, какими бывают пронизанные закатным солнцем облака. Окружающая действительность казалась тягучей, как подтаявшая сладкая конфета, но в противовес этому не приторной, а лёгкой, словно янтарная карамель.

Рядом с ним сидела Тереза, почти не притронувшаяся к еде, но заказавшая третий по счёту стакан воды со льдом. И это было каким-то… правильным. Возвратившим Макса в детство, где Тэри точно так же садилась возле него и пила компот, который их с Марком мама подливала всем троим из выцветшего пластикового графина. Им нравилось чувствовать себя в тот момент взрослыми, и все трое не осознавали, что значит стать таковыми на самом деле.

– Ну… Расскажи о себе, – наконец прервала затянувшееся молчание Тереза.

Они обменялись за последние полчаса от силы десятком ничего не значащих фраз, хотя, казалось, должны были говорить без умолку. Но Макс и не хотел этой бесцельной болтовни. Просто сидеть рядом и смотреть на то, как закатное солнце отражается в водах озера, как играет лёгкий ветер в ветвях деревьев, как Тэри заправляет локон волос за ухо – было закономерным и нужным.

– Да что рассказывать? Ты уснёшь, если я начну перечислять все свои хоккейные занятия.

– М… И это всё? Никогда не поверю, что у тебя нет иных увлечений.

– Никогда не стал бы тебе врать, что их у меня нет.

– Та-а-ак. Значит, есть.

Тереза поставила стакан воды на столик, отодвинула тарелку с остывшим мясом и, опершись локтями на стол, подалась к Максу.

– Рассказывай.

– Да что рассказывать?

Макс улыбнулся, вспоминая, как Тэри точно так же выпытывала у него несуществующие секреты двадцать восемь лет назад.

– Ну что-нибудь. Расскажи, что у тебя в личной жизни.

– Не будь ты собой, я бы тебя выпорол за такие вопросы.

– Ого! Раньше ты не выказывал склонностей к БДСМ.

– Всё меняется.

– И всё же. Не пудри мне мозги.

– С каких пор тебя интересует моя личная жизнь?

Макс не злился, напротив, едва сдерживал улыбку. В вопросах Тэри было скорее простое женское любопытство. Ничего кроме. По крайней мере, он думал так ровно до тех пор, как она произнесла следующие слова:

– Лет с шестнадцати. Тогда я была в тебя влюблена.

– Ого!

– Ой, только не говори, что ты не знал.

– Даже близко не подозревал. Но когда нам было по четыре, мне казалось, что у вас с Марком вполне обоюдные симпатии.

– Тебе казалось. В четыре я думала только о том, как побольнее треснуть Марка, чтобы он больше не отрывал моим куклам головы.

– А я думал – это любовь.

Он тихо рассмеялся, отводя от лица Терезы взгляд. Её признание прозвучало совершенно обыденно, будто она говорила о чём-то само собой разумеющемся. Но – Максу стоило признаться себе в этом – оно льстило. Особенно теперь, когда он только начал зализывать раны, нанесённые расставанием с Алисой.

– Нет. Марк меня никогда не интересовал как мужчина.

– У него просто не было шанса. Вы же с ним так и не виделись с детства?

– Ага. Но знаю, что он женился. Читала в сети.

– Да.

– На девушке, которая раньше была с тобой.

– Тэри…

– Молчу-молчу. Хотя этот засранец мог бы пригласить на свадьбу. Так сказать, в качестве компенсации за оторванные головы.

– Ты бы тоже могла. На свою.

Макс снова ступил на ту территорию, куда ему хода не было. Он понял это по тому, как Тереза напряглась. Испуганно скользнула по его лицу взглядом, быстро огляделась, будто считала, что за ними могут следить, но тут же расслабленно выдохнула.

– Да там ничего интересного не было, поверь.

– Верю. Ты скоро домой?

– В Штаты?

– Да.

– Пока не знаю, а что?

– Да ничего, просто можем и завтра время вместе провести. Естественно, чисто по-дружески.

– Естественно! От тебя же кроме поцелуя ничего не дождаться. У тебя же только хоккей всегда на уме был.

Она хмыкнула, вновь становясь той Тэри, которую знал Макс – открытой, весёлой, с которой всегда было легко общаться, несмотря на то, что редко виделись. Тэри, влюблённой в него двенадцать лет назад.

– Поцелуя?

– Ты не помнишь…

– М-м-м… Мне очень стыдно, но нет.

– Я так и думала.

Она допила воду и рассмеялась, качая головой.

– Ну, это даже к лучшему. В шестнадцать для меня это было катастрофой. Единственный поцелуй и больше ничего при следующей встрече. Что вкупе с очками и брекетами, сам понимаешь, уверенности мне не прибавило.

– Ты и тогда была красавицей. И всё же? Что за поцелуй?

– Ты был пьян. Кажется, это твоя первая попойка была. Мы встретились на улице, ты сказал, что не хочешь идти домой. Типа там тебя никто не ждёт. А я совершенно искренне удивилась нарушению спортивного режима.

– О, понятно. Вот теперь стало стыдно.

– Да нет. Наверное, тогда я в тебя и влюбилась. Ты был таким…

– Жалким?

– Нет, ты что? Напротив. Настоящим.

Она подперла подбородок рукой, глядя на Макса с улыбкой, а он вдруг задумался о том, какой могла бы стать его жизнь, если бы двенадцать лет назад он заметил, что Тереза к нему неравнодушна. Они бы начали встречаться, мотались бы друг к другу, пока или он не перебрался бы в США, или Тэри бы не вернулась в Россию. Возможно даже сейчас отмечали бы, например, десять лет со дня свадьбы. И рядом бы с ними за столом сидели пара карапузов.

– Значит, буду чаще пить, чтобы хоть иногда быть настоящим, – невесело пошутил он, подзывая официанта. Вечер неспешно перерастал в ночь, которая наверняка будет светлой, почти белой. Прекрасное время для того, чтобы пройтись по центру Санкт-Петербурга. И всё же Макс, расплатившись за ужин, проговорил:

– Я тебя домой провожу, ты не против? У меня завтра тренировка с утра рано.

Он врал. Никаких тренировок не планировалось ни утром, ни днём, ни вечером. Просто почему-то не хотел давать себе шанса представлять и дальше то, что уже успел нафантазировать. Тэри замужем, да и в принципе всё то, что у них могло быть, осталось там, в далёком прошлом. За чертой, которую Макс не собирался переступать даже когда ему было шестнадцать. И тем более не переступит её сейчас.

В ту ночь с Маделин Хантер многое было впервые.

Впервые она позволила себе пойти на поводу у собственных желаний. Впервые позволяла кому-то творить с ее телом то, о чем раньше и не думала. Впервые познала удовольствие такое острое, что граничило с болью и сумасшествием.

И впервые сбегала с поля боя.

Она не оставила Максу свой номер телефона, хотя, видит Бог, искушение сделать это было очень сильным. Но все же убедила себя, что так будет лучше. Спокойнее. Безопаснее для нее.

Несмотря на все, что было между ними той ночью, несмотря на все безумие, с которым он брал ее раз за разом, Мэдди не думала, что Макс захочет увидеть ее ещё раз. У него, как и у Марка, наверняка сотни поклонниц, готовых на все. А она – всего лишь одна из, развлечение на один раз. И от этого раза она уже получила гораздо больше, чем могла рассчитывать.

Так стоило ли испытывать судьбу и собственные нервы, оставляя ему свой номер? Сходить с ума каждую минуту, ожидая его звонка и пытаться подавить разочарование, когда он в итоге не позвонит? Нет, все это ей было не нужно. Гораздо проще ничего не ждать вовсе.

Тем более, что он даже не спросил ее имени, ясно дав понять, что ему совершенно все равно, кого трахать.

А кроме того, они жили на разных континентах. Он играл в России, а она работала в Америке. Из этого ничего не могло получиться. И вообще, она слишком много думает о том, кто для нее должен был стать лишь случайным эпизодом.

Но в глубине души Мэдди знала, что это ночное приключение сослужило ей весьма дурную службу. Знала, что отныне будет невольно сравнивать всех последующих мужчин с Максом Беккером. И знала также, что никто с ним наверняка сравниться не сумеет.

Не знала она другого – что ей с этим делать.