Я сжал кулаки, подавляя желание настучать ей по ее наглой… попе. Затем резко выдохнул и с вежливой улыбочкой крепко перехватил тычущую в меня руку, стараясь не перегнуть палку и не оставить следов. Сгреб Нику в охапку и еще сверху навис для устрашения. Все это молча, не переставая улыбаться. Глаза человечки расширились, она часто-часто задышала, но боевой настрой не растеряла. Сейчас девушка походила на нахохлившегося остроклюва – крошечная такая пичуга, с половину ладони, но проворная и задиристая. Уж если клюнет, то мало не покажется. Представив Нику в подобном виде, почувствовал, как успокаиваюсь, злость на дерзкую простолюдинку медленно, но верно таяла.

Поиграв в гляделки, Ника намного миролюбивее продолжила:

– Ну серьезно, не борзей. Я тебе помогла, кров и стол предоставила, была мила и проявила чудеса мировоззренческой гибкости, а ты?

Так-то она права, стрекоза мелкая. Придется в очередной раз сворачивать истоптанное эго в трубочку и идти на мировую.

– Ладно, – нехотя процедил я, стараясь сохранить остатки величия, – отчасти ты права.

Она победно ухмыльнулась и расслабилась в моих руках. Ага, все-таки не настолько мы бесстрашные, какими хотим показаться.

– Но и ты на будущее помягче со мной обращайся, будь добра. Я не привык, знаешь ли… хм, к приказному тону.

– Постараюсь, – ответила Ника, выворачиваясь из захвата. – А ты на будущее завязывай вести себя как альфонс и лицо попроще сделай.

Меня сейчас опять обозвали кем-то? Даже узнавать не хочу, хватит на сегодня с меня потрясений.

Я уже собрался покинуть комнату, как Вероника меня окликнула:

– Стой.

– Чего еще? – развернулся и вопросительно выгнул бровь.

Она виновато развела руками:

– Терпеть не могу одеяло в пододеяльник вставлять. Помоги, а?

Вот же хитрая девица – на кухне убери, посуду помой, еще и одеяло воткни куда следует. Одарил ее снисходительным взглядом и продемонстрировал чудеса ловкости.

– Учись, пока дядя Василариэль добрый.

– Я в восхищении. – Девчонка прижала руки к груди.

Присмотрелся: вроде не придуривается, на лице восторг и умиление. Оставалось только фыркнуть и удалиться с гордо поднятой головой.

Домывая последнюю чашку, я услышал тихие шаги Ники. Она проскользнула за спиной и с ногами устроилась на широком подоконнике, сопровождая задумчивым взглядом мои действия. Я молчал, все еще не примирившись с паскудной участью разнорабочего и чувствуя себя заложником обстоятельств.

– Вась, а почему ты так странно на Маринкин приход отреагировал?

Меня передернуло – никак не привыкну к новому имени, а придется.

– Не на ее приход, а на звонок. Противный он у тебя.

Ника улыбнулась:

– Это да. И все же?

Присел на стул рядом с соседкой, ее голые коленки оказались как раз на уровне моих глаз. Подумал и честно ответил:

– Рефлексы сработали. Мир чужой, все вокруг непривычное, и вдруг непонятно откуда раздается жуткий вопль – вот многие годы тренируемые реакции и сделали свое дело. Пока мозг осмысливал, тело уже действовало.

Она с сомнением на меня покосилась.

– Знаешь, ты не похож на воина… сейчас.

Я удрученно вздохнул и невесело согласился:

– Знаю.

Ника виновато дернула плечиком и уставилась в окно. Потом, все так же не глядя на меня, заметила:

– И первым порывом у тебя было защитить меня от потенциальной угрозы.

Фраза прозвучала больше утвердительно, поэтому я не счел нужным отвечать. Да вроде бы девушка и не ждала ответа. А почему, в самом деле, я внезапно решил спасать эту вредную, писклявую человечку? Наверное, потому что она – та единственная соломинка, помогающая не сойти с ума в этом безумном мирке. Все-таки с поправкой на ситуацию можно заключить, что я адски везучий парень.

– Ты так убедительно обещал найти потрясающее платье, как-то это не вяжется с образом сурового воина.

– О, просто поверь, я хорош во всем. Не забывай, я – эльф. В нашей культуре одинаково ценится как красота тела, так и красота ума. Это к тому, что помимо врожденного чувства стиля и тяги к прекрасному, у меня было полно времени для обучения военному искусству и разным наукам.

– С тобой забудешь. У нас по этому поводу один известный поэт замечательно сказал: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей».

Такое сравнение показалось упрощенным и грубоватым, но в целом мысль она ухватила верно.

– И сколько же тебе лет, братец кролик, то есть эльфик?

– Ника, – я сдвинул брови и постарался говорить грозно, – прекращай так шутить! Я хоть и делаю поправку на твое невежество, но на Терралии за подобные эскапады мои собратья могут и шею намылить, и будут в своем праве. Боюсь, у нас в данной теме чувство юмора напрочь отсутствует.

Девчонка ни капли не смутилась, в ее глазах плясали озорные огоньки. Она специально повертела головой, осматриваясь.

– Да, все верно – моя кухня, моя квартира, мой мир. Прости, мы не на Терралии.

– Но я-то родом оттуда, – парировал я, многозначительно протягивая руки к ее тоненькой шейке.

– Ладно-ладно, не буду тебя дразнить. – Ника подняла руки в интернациональном жесте, признавая свою капитуляцию. – И все-таки, сколько важному господину лет?

– Зим, – поправил я, – мы зимами считаем. Важному господину, как правильно ты заметила, и прошу об этом вспоминать почаще, сто двадцать три года.

– Ни фига себе, а больше тридцатки не дашь, а то и меньше.

Я потер лицо руками, вдохнул-выдохнул и вкрадчиво заметил:

– Тебе, наверное, показалось, что ты мне сейчас комплимент отвесила? Спешу уведомить, так меня еще никто не оскорблял.

Человечка продолжала непонимающе меня разглядывать, явно прикидывая, в чем просчиталась. Нет, это просто невозможная женщина! Она раз за разом макает меня носом в лужу с таким невинно-непосредственным видом, что сидишь и не знаешь, плакать тебе или смеяться.

Поспешил уточнить, пока она мне зубы проверять не полезла:

– Моему настоящему телу ты не дала бы и двадцати трех.

– Ого, круто вы сохраняетесь, повезло.

Если и дальше продолжим наш бредовый диалог, у меня глаз начнет дергаться, а ей будет все нипочем.

Я зарычал, схватил ее на руки и поволок из кухни, попутно наставительным тоном вправляя мозги:

– Я не старый, я по эльфийским меркам еще очень даже молодой! Ясно тебе, козявка? Тебе самой, кстати, сколько?

Вероника перестала хихикать и отбрыкиваться, напустила на себя загадочный вид и туманно ответила:

– Негоже задавать даме столь неприличные вопросы. Где твои хваленые манеры, эльф?

– Большая часть осталась на родной земле, – не поддался я на провокацию. – А встретив тебя, последние растерял. Ты знаешь, что с тобой невозможно общаться согласно правилам этикета? Ты же так и скребешь…

– Вась, – перебила Ника, – я спать хочу. Давай завтра выясним, кто там на что скребет? Честно, сил нет. Ужасно тяжелая неделя выдалась, я о пятнице так долго мечтала.

От столь резкой перемены в настроении девушки я немного опешил и осторожно положил ее на постель. Загадочная человечка не переставала удивлять.

– Где твоя комната – знаешь, кроватку я тебе застелила. Все, споки. – И она безмятежно повернулась ко мне… задом.

Я хмыкнул и отправился, куда послали, раздираемый двойственными чувствами. С одной стороны, ее поведение свидетельствовало, что меня приняли и в большей степени доверяют, с другой – кое-кто к своему кошаку с большим пиететом относится. Но то, что с Никой легко и забавно, – это факт, а остальное… поправимо.

Сказать, что мне было неудобно, это ничего не сказать. Нет, я не дамочка какая изнеженная, и даже привычный в лесу на земле спать и вообще при любых походных условиях. Однако в нынешних обстоятельствах раздражало буквально все. Начиная от мерзко щелкающего на тумбочке устройства и заканчивая гогочущими под окном людишками. Помои на них, что ли, сходить вылить, не полениться. И где я помои посреди ночи возьму? Абсурдный вопрос о поиске отходов на несколько минут занял мысли. За это время никто не заткнулся, включая фиговину неопознанного назначения с вращающимися по кругу стрелками. Осознание, что я нахожусь в чужом мире без знаний его порядков, без магии, без сородичей и без оружия, накатило лавиной, резко и без предупреждения.

Сумасшедший вечер закончился, отвлекающие факторы испарились, и тягостные думы, ранее робко топчущиеся на пороге, нагло, ни в чем себе не отказывая, ввалились в мою голову, отыгрываясь за отсутствие гостеприимства. Спасительное действие алкоголя давно улетучилось, остался только я, незнакомое место, пустая комната, относительная темнота и… долбаные неугомонные горлопаны на улице. Засунул голову под подушку и представил себя дома. Шурх, рядом со мной приземлилось что-то увесистое. Я замер. Нечто двигалось, дышало и вообще чувствовало себя раскованно. Лысый гоблин, я уже и забыл про этого хвостатого Людвига.

– А ну брысь, – шикнул на него, придавая ускорения ногой в сторону выхода. Котяра недовольно вякнул и сделал вид, что он и так уходить собирался. Остановившись на пороге, презрительно тряхнул хвостом, сверкнул глазом. Гад, ухом чую, он мне еще это припомнит.

Сна не было ни в одном глазу, а окружающая действительность продолжала давить, угрожая посеять во мне зерна паники. Я встал и высунул голову на улицу в надежде, что зимний холод поможет прийти в себя. Временно стало чуть легче. Не без удовольствия проследил, как внизу между человечками назревает потасовка. Мстительно пожелал им поубивать друг друга и даже попробовал помочь в столь полезном для добропорядочной общественности деле. Увы, магии во мне не осталось и на грош. Впрочем, они и так неплохо справлялись, уже вовсю сцепившись.

– Гнуса вам в печень! – напутствовал я и захлопнул оконные створки.

Чем бы заняться, чтобы не сойти с ума? Огляделся. Ника говорила, что отсюда съехала ее соседка. Комната выглядела бесхозной и безликой – стол, шкаф, кровать, даже шторы отсутствовали, лишь тонкая занавеска, пропускающая с улицы искусственный свет. Вместе с морозным воздухом в помещение ворвался и удушливый запах, что так сильно сразил меня при первом знакомстве с новым миром. Как они здесь живут, вонища же несусветная? Принюхались, что ли? А я когда с этим свыкнусь или так и буду страдать и морщиться? Восстановил в памяти спальню Вероники. У нее там гораздо уютнее и… спокойнее было. Может, дело в ее присутствии? Но даже я понимал, если вломлюсь в комнату к девушке посреди ночи, она не обрадуется.

Бесцельно попрыгав из угла в угол, я так и не пришел ни к какому решению и вытянулся на постели. Прикрыл глаза. До чуткого слуха доносились тихие шорохи квартиры, перестук и возня соседей за стенами, резкие звуки с улицы и проклятая щелкающая гадость над головой. Это у них пыточное орудие такое? Устав вертеться вокруг своей оси, я обреченно сел и взял штуковину в руки. Как тебя упокоить, м? Повертел все выступающие рычажки, вроде затихло. А потом как истошно заорет! Я аж подскочил и пребольно ударился мизинцем об угол тумбочки. Да чтоб тебя упырь задрал. По и так расшалившимся нервишкам ударило оглушительной волной звенящего нечто, пробирающего до зубовного скрежета. Приняв единственно верное решение, я без сожалений повторно распахнул окно, прицелился в уже поутихших ночных гуляк и отправил демоново приспособление, надеюсь, в последний полет. Человечки внизу разразились гневной тирадой, как я понял, там было непереводимое матерное послание.

Довольный собой, я вернулся в кровать – не помоями, так хоть эдак душу отвел. Теперь стало так тихо, что даже жутко. Да мать моя прекрасная эльфийка, что за наваждение? Не припомню за собой склонности к подобным треволнениям. В итоге, еще через несколько минут, я решил наплевать на правила приличия и доводы рассудка. Гори оно алым пламенем, вряд ли будет хуже. А ежели что, действуем по отработанной схеме: морда кирпичом, взгляд понаглей, и улыбаемся. Улыбаемся и машем. Короче, последние мысли я додумывал, воровато крадучись в сторону хозяйской спальни.

Печаль несусветная, ходить бесшумно, как раньше, я разучился. Новое тело, по моим эталонам, топало, как пьяный тролль. Утешало одно: человечка спала крепко, раз до сих пор не пришла возмущаться. Сильно не хватало врожденных, таких милых сердцу способностей вроде безошибочного ориентирования на местности, видения в темноте и прочее-прочее. Планировку квартиры я помнил, а вот с расстановкой мебели дело обстояло сложнее. Снеся по ходу пару каких-то фиговин и наступив на хвост вредному кошаку, я получил молчаливый пас когтистой лапой. Выдержке мохнатого можно было позавидовать. Не проронив ни мявка, ночной мститель очень метко вспорол мне икру и скрылся с места преступления, не оставив надежды его пнуть. Оставалось лишь сквозь зубы приглушенно сыпать проклятиями и продолжать путешествие.

Когда эпичный поход туда-сюда подошел к концу, я прислушался к дыханию Ники. Мерное тихое сопение указывало на то, что мои приключения не потревожили сон девушки. Ну и крепко же она дрыхнет! Перевел дух и возликовал, чувствуя себя лисицей, вздумавшей вздремнуть в птичнике. Однако помнил, что и среди пичуг встречаются остроклювые, когтистые и злобные представительницы. Осторожно, опасаясь разбудить Веронику, я примостился рядом, замирая каждый раз, когда она начинала возиться. Фух, дело сделано – извольте спать, пожалуйста.

Да, определенно, здесь мне нравилось больше – и теплее, и уютнее. Близость человечки успокаивала. Из тела ушла напряженность, ледяная паническая хватка ослабла, глаза начали слипаться, потакая уплывающему в дрему сознанию. Незаметно для себя самого я пристроился к Нике поближе и закинул на нее руку. Вот так, совсем хорошо. Доброй ночи тебе, Риэль. Помечтай, что случившееся было кошмарным сном, и завтра ты проснешься дома…

Ага, десять раз, пробуждение оказалось болезненным – кто-то злобно тыкал меня под ребра, а понимание, где я, с кем рядом и в чьем теле – до тошнотворности ясным.

– Чего ты дерешься? – продирая глаза, поинтересовался я, одновременно стараясь поймать руки Ники и спасти свой новый храм души от лишней парочки-тройки синяков.

За окном еще царили сумерки. Вот почему ей не спится?

– А какого рожна ты тут делаешь?! – возмущенно откликнулась моя норовистая птичка.

– Сплю. Незаметно? Вернее, спал, пока ты не разбудила.

На некоторое время она потеряла дар речи от моей наглости. Чем я не преминул воспользоваться и перехватил ее таким образом, чтобы больше не дергалась.

– Совсем охренел, гад ушастый? Проваливай отсюда!

Я многозначительно ухмыльнулся и вскинул бровь.