Глава 3

Сажусь за ротанговый столик, накрытый сочно-зеленой скатертью. Возле меня сразу (можно сказать «как из-под земли») возникает молоденькая официантка, облеченная в униформу: эдакое напоминание, что наша жизнь полоса белая – полоса черная. Возле моей руки, вяло теребящей край скатерти, бухается поминаемая нынче всуе рукопись «о вкусной и здоровой пище» в черном кожаном переплете.

– Чашечку кофе, пожалуйста, – обращаюсь к миловидной барышне все еще стоящей рядом.

– Что-нибудь еще? – интересуется она равнодушно.

– Пока нет, спасибо.

Официантка неторопливо отплывает от моего столика, покачивая бедрами. В любое другое время такие красноречивые, мягко говоря, телодвижения, могли привести к состоянию, в котором от легкого флирта до обещания свидания – полминуты, не больше. Но сейчас я просто флегматично пожимаю плечами и глубокомысленно впериваю взгляд в первую страницу меню. Затем – в следующую… Сюрпрайз!.. Сказание о восторженном безымянном болване – демиурге.

Давненько мы с тобой не встречались, дружок!..

«Оправившись от удивления, не без участия чашки кофе, коей я обеспечил себя таким, мягко говоря, неординарным способом, решаю двигаться дальше. Теперь я могу быть совершенно спокоен – с голоду я не умру и это потрясающая новость!

Лечу, скольжу, упиваюсь радостной свободой, нечаянно свалившейся мне на голову. По идее мне сейчас положено сидеть в прокуренном офисе и строчить дурацкие программки для услады своего начальства – эта мысль только добавляет мне бесшабашной веселости. А тут еще дождик – вечерне – солнечный летний дождь! Останавливаюсь, чтобы не пропустить ни капли из этого подарка природы. Перед моими глазами все еще искриться бескрайнее совершенное поле, но уже с округлой радугой на пол неба!

Подставляю лицо под теплые капельки дождя, вдыхаю полной грудью влажный сладковатый воздух и, наконец, понимаю: это – мой собственный рай, здесь больше нет никого и ничего. В какую бы я сторону ни двинулся, сколько бы суток подряд ни блуждал, я уже ни на секунду не забуду внезапно посетившего меня озарения: я здесь для того, чтобы помочь радостной ласковой реальности, избравшей меня (за какие такие праведности?), создаться. Возникнуть из сновидческих мечтаний сотен тысяч людей, у которых не хватает для этого веры (не зря я читал фэнтези в диких количествах – возможно именно это и подготовило меня к исполнению предстоящей задачи?!). Не исключено что и наш мир создавался каким-нибудь сумасшедшим (в хорошем смысле этого слова!) демиургом без памяти влюбленным в голубую безымянную планету. Если все так и было – что же он чувствует сейчас, глядя на нас, людей?..

Ладно, не будем о грустном. В конце концов, сегодня исключительный, единственный в своем роде, день, который, кстати, судя по мягкой сиреневой полутьме и трем разноцветным сияющим лунам, появившимся на небе, уже подошел к завершению. Завтра будет еще один сказочно прекрасный день. За ним еще и еще – много обалденных дней впереди – а мне надо думать о будущем, а не прошлом! Посему первым в моем списке стоит ложе и крыша над головой. Не к лицу новоявленному Творцу спать, свернувшись калачиком, на влажной земле!

С этой до невозможности приятной мыслью я и принимаюсь за сотворение дома (чего-то типа бунгало, ибо следующим утром все равно покину его и пойду дальше).

Оказалось, что нет никакого отличия между созданием чашки эспрессо и сотворением бирюзового домика с плоской покатой крышей, окном во всю стену и мягким матрасом вместо нормальной кровати внутри него, прямо на деревянном полу.

Засыпаю я как ребенок, с парой слезинок благодарности на щеках неведомым мне светлым силам за этот неповторимый радостный день.

Я ХОЗЯИН ЭТОГО ВОЛШЕБНОГО МИРА И ЭТО – НАСТОЯЩЕЕ, ЛИЧНО МОЕ, СЧАСТЬЕ!»

– Я нашел в меню вот это, – без всяких предисловий и расшаркиваний обращаюсь к официантке, вернувшейся с моим заказом. Злюсь, но объяснить, что на меня нашло, не могу даже себе. – Вы можете сказать как туда попал данный листок?

– А что это? – Ей, в отличие от меня, любопытно.

– Это третья глава книги. Первые две я нашел у себя дома. Кто-то упорно подсовывает мне плоды своих ночных бдений.

– Странно. Хорошо, я попробую выяснить, не затесался ли ваш неизвестный автор среди моих коллег. Но это, пожалуй, все, что я могу для вас сделать.

– Очень меня обяжете. – Попытка растянуть собственные мускулы в благодарную улыбку, конечно, не удалась, но видит бог, я очень старался.

Возвращается девушка через минут десять. Я как раз размышляю, а не заказать ли еще одну чашечку кофе.

– Расспросила бармена, повара, обслуживающий персонал…никто ничего не знает.

– Спасибо, – отвечаю и целую ей руку. Этот простой жест дается легче, чем еще одна кривая улыбка, воспроизвести которую на своем лице я уже и не пытаюсь.

Ладно, бог с ним, с этим горе – романистом.

Выхожу на улицу, ныряю в толпу, которая выносит меня в центр города, залитый огнями как новогодняя елка. Передвигаю ногами, не задумываясь куда и зачем. Блуждаю, одним словом…

Ближе к полуночи мне вдруг захотелось есть. По инерции вспоминаю об оставшейся на дне банке шоколадной пасте, но этот образ вызывает только тошноту и негодование. Какая там паста, прости господи: кусок мяса – большая сочная отбивная, с жареной картошкой и овощным салатом! – возмущенно бурчит мой организм.

Давно я не чувствовал себя таким зверски голодным – выздоравливаю, оживаю, возвращаюсь?..

Ищу глазами самую блеклую вывеску, самый маленький из небольших ресторанчиков. Желательно, чтобы и название было на русском языке, тогда в нем точно будет то, что я хочу, да еще и за умеренную плату.

Мне приходится свернуть с главного проспекта вглубь, в мало освещенную узкую улочку между дореволюционными двухэтажными зданиями. С лицевой стороны они ухоженные, выбеленные, но стоит завернуть за угол… истинный их возраст на лицо.

В одном из таких домиков, вызывающих во мне искреннее сочувствие, притаилось кафе «У Севы». Спускаюсь в полуподвальное помещение, заранее предвкушая овеществление стихийно возникшей пищевой мечты.

Все как я хотел: небольшой полутемный зал, в котором уместилось всего-навсего шесть круглых металлических столиков на одной ножке, небольшой фонтан с оранжевыми рыбками в неестественно голубой воде. Очень напоминает кафе-мороженое «Лакомка» с соседней улицы, которое закрыли не дождавшись, пока я выйду из нежного возраста, когда поедание мороженого по воскресеньям, кажется событием вселенского значения.

Официант (уж не знаю, Сева или нет) кавказской наружности, в белом, до рези в глазах, переднике и смешной поварской шапке, спрашивает, что я хочу, чтобы он мне предложил. Занятная формулировка.

Рассказываю во всех подробностях.

– Ваш заказ будет готов минут через двадцать. Мы готовим не заранее, а по мере необходимости. Вы готовы подождать?..

– Да, конечно, – отвечаю, пожимая плечами. – Ради запахов, доносящихся с вашей кухни, я готов еще и не на такой подвиг…

Он уходит довольный, пряча улыбку в глубине черных как смоль усов, а я еще минуты две после этого удивляюсь собственноручно сконструированной любезности. Слабая тень Меня двухмесячной давности – вот что это было! Такие даже микроскопические перемены в моем настроении – черт, это гораздо лучше, чем ничего!..

Глава 4

Мне не слишком долго пришлось придумывать, чем себя занять пока готовиться мой заказ. В дальнем углу зала, стоит стойка с журналами и газетами. Беру первый попавшийся экземпляр повествующий, как указано в верхнем углу титульной страницы, о событиях месячной давности. Возвращаюсь за столик, разворачиваю газету…

Опаньки!..

Что за ерунда?..

Приоткрываю глаза, убеждаюсь, что я там же где и засыпал накануне, то есть в бирюзовом доме с окном во всю стену. Связанный в трехцветную косичку лунный свет рассыпает по всей комнатушке радужные блики и делает ее фантастической, мифически нереальной, самой прекрасной на свете. Мне бы радоваться, но скользкая вязь еще не до конца ушедшего сна облепила меня как паутина.

Однажды в детстве я болел гриппом и у меня была очень высокая температура. Я хорошо запомнил ощущение мути, нереальности окружающего пространства, противную липкую полу бредовую действительность, воспринимающуюся сквозь горячечный туман. Именно таким было сновидение, от которого я сначала подскочил в постели как подстреленный, отчего мое сердце едва не выскочило из груди, а сейчас понемногу начал успокаиваться, убедившись, что это был всего лишь сон.

Присниться же такое: палата, с крашенными в противный салатовый цвет стенами и зарешеченным окном; незнакомец, представляющий себя собакой, которого, кажется, зовут Митрич и еще один непонятный бурчащий субъект – Вениамин, по-моему… Ужас!

Я-то наивно полагал, что в таком почти сказочном месте не может быть таких тягучих мутных сновидений… Брр!.. И главное, вроде бы ничего такого ужасного мне не снилось (бывали сны и похуже!), но ощущения просто кошмарные…

А, Аллах с ними!..

Благоразумно решаю спать дальше, не смотря на пробуждение, сильно смахивающее на шоковую терапию. Разворачиваюсь на другой бок, в надежде, что тот пакостный сон меня больше не достанет.

Блаженны верующие…

Час от часу не легче! Что этот писатель-самоучка себе позволяет! И откуда, позвольте поинтересоваться, он знает Митрича и Веника?..

Нет, такое просто невозможно придумать, тут знать надо!

Кажется, я наконец-то схожу с ума, через месяц после выписки из дурдома. Какая прелесть!

Еще немного и со мной случиться настоящая истерика. Наливаю воды из небольшого графина, стоящего на столике, выпиваю залпом.

Мелкая дрожь во всем теле немного нарушила координацию – стараюсь, как можно более аккуратно, поставить стакан на место, а вместо этого, смахиваю локтем солянку, зачем-то попавшуюся мне на этом тернистом пути. Наклоняюсь, чтобы поднять и вернуть ее на законное место, но так и застываю… Возле ножки стула лежит еще один листок.

Точно, моя собственная крыша покинула меня безвозвратно!..

Скатертью дорога, милая! Что тут еще можно сказать?..

Сон, разбудивший меня уже второй раз за ночь, изрядно испортил мне настроение, а ведь я даже вспомнить его толком не могу! Осталось только смутное ощущение неправильности происходящего в нем.

Что-то не так, но вот что…

Одно лишь приятное видение: танцующая в солнечных лучах грустная балерина – задержать бы его, но оно постепенно ускользает, тает, растворяясь в остатках сна.

Сбросив легкую простынь, служившую мне одеялом, я выхожу на крыльцо бирюзового домика. В моем волшебном мире чувствуется приближение рассвета – луны одна за одной скрываются за горизонтом и уже через несколько десятков минут я вижу первые лучи солнца.

Как же это приятно, черт возьми, сидеть на крыльце с только что воплощенной из воспоминаний чашкой обжигающего кофе, ждать пока оно остынет, хотя мог бы (я в этом уверен!) остудить его одним мощным выдохом – такой уж я теперь волшебник! – и наблюдать за пробуждением собственного мира.

Вот за таким приятным занятием ночная муть полностью покидает меня – спасибо ей за это большое от всех прошлых и будущих создателей миров, ибо то, каким будет мир, полностью зависит от душевного равновесия его создателя – простое естественное уравнение. И теперь, избавившись от мучительной шелухи, закрыв глаза, я могу позволить себе минуту – ни больше, ни меньше – полюбоваться своей грустной балериной, не опасаясь возвращения вязкого сна, из которого она возникла и который больше похож на бред.

Почему именно этому ночному видению я разрешил остаться со мной навсегда? Мне неведомо. Может потому, что она – единственное приятное воспоминание сегодняшней ночи? А может быть потому, что я сам иногда бываю таким: больным непонятной метафизической хандрой; одиноким, грустным без причины, задумчивым без всяких мыслей (и такое бывает!). Но в отличие от моего видения, я в такие моменты не танцую, а пишу стихи, которые после сразу же сжигаю – зачем они еще нужны?..

Главное в этом деле вовремя дать себе гипотетический пинок под зад, типа: ну-ну, дарагой, погрустил, помечтал и будет – забот итак по горло, а ты нюни распускаешь… Хорошо бы еще при этом бидон холодной воды на голову… И все как рукой снимет, уж поверьте моему опыту!

Все. Минута канула в персональную, известную лишь таким же как она, вечность. Желание немедленно, безотлагательно начать делать хоть что-нибудь один раз, но почти болезненно подталкивает сидящего меня в ту самую единственную точку опоры и мне ничего не остается, как встать с нагретого ее усилиями крыльца на ноги.

Итак, что мы, демиурги, должны создавать в первую очередь: растения – животных – людей или дома – машины – компьютеры?..

Пожалуй, все-таки первое. Зачем здесь машины и компьютеры? Вернее, зачем мне превращать свой волшебный мир в подобие того, где я родился? Нет уж! Здесь все будет по-другому!

Принять такое решение легко, но вот воплотить его в жизнь… ох, не ошибиться бы!..

Острый приступ гиперответственности за собственные будущие поступки тяжестью литой битонной плиты опускается мне на плечи, у меня подгибаются колени, но я нахожу в себе силы удержать вертикальное положение.

Вот это я влип! Не так уж и весело, оказывается, создавать миры, господа хорошие! Просчитывать, учитывать, не допускать погрешностей…

Хотя… возможно, я зря переполошился. Меня ведь никто не гонит, у меня есть время, возможность и желание – чего же боле? Разберемся… А пока нужно каким-нибудь образом убедиться что я действительно один в этом сказочном новом мире. А то вдруг – не приведи господь! – я ошибся. Конечно, сердце не обманешь, но и упускать из виду возможность собственной невменяемости тоже нельзя.

Передо мной вдруг замаячила вполне осязаемая проблема: как обойти (оббежать, обползти, облететь) весь мир сразу и желательно за короткое время?

Хм… облететь – это идея! Совершенно хулиганская идея – и именно в моем вкусе!.. Жаль, что за такое не дают Нобелевскую премию, я был бы уже дважды, нет, трижды лауреатом…

Закрываю глаза. Четко осознать то, чего я хочу – единственное правило, существующее для отдельно взятого меня в моем мире – и только потом шаг за шагом превращать собственную визуализацию в четкую картинку. Чем я и занимаюсь ближайшие несколько минут. Концентрируюсь на собственных физических ощущениях в области лопаток, представляю как клетка за клеткой формируется мое будущее средство передвижения – два симметрично расположенных шишковидных отростка на плечевой кости превращаются в два острых горба, болезненно прорывающих кожу (позже я увидел на траве несколько бордовых капель собственной крови) и ткань пижамы, но не останавливаются: медленно по четкой траектории вырастают во что-то, сперва похожее на огромную расческу-гребень с редкими зубьями, а, укрывшись длинными крепкими (почти лебедиными) белесыми перьями превращаются в то, чем и должны были стать по моей изначальной задумке – в огромные мощные крылья. Теперь я почти что ангел – невероятное ощущение!

Пробую собственноручно созданный летательный аппарат в действии. Очень важно убедиться, что я все правильно сделал, ведь – мало ли что рисуют на иконах – не факт, что такого рода конструкция поможет мне взлететь. Наверняка, ангелы (я уже почти готов поверить в их существование – почему бы и нет?..), сотканные из света и – как там его?., да, эфира!.. – раз в тысячу легче меня. Но, не смотря на собственный скепсис и вес тела, я, лишь на секунду расправив крылья и сразу же одним резким движением опустив их вниз, на удивление легко и быстро взмываю в воздух.

Теперь придется всю оставшуюся жизнь спать на животе!.. Или на боку… А может попробовать засыпать зависнув в воздухе – вот будет потеха случайный наблюдателям! Хотя… Где они эти самые наблюдатели?.. Одын я… как Один одын…

Не тратя больше времени на тарабарщину, считающуюся почему-то интенсивным мыслительным процессом, взлетаю еще выше, потом еще и еще, пока мое ночное бирюзовое пристанище не становиться размером с карточный домик; поворачиваюсь к нему спиной (я же не для того шел почти весь вчерашний день, чтобы сегодня лететь в обратную сторону!..), и, наконец, даю себе волю.

Век бы так развлекался, честное слово!.. Я и раньше-то частенько завистливо наблюдал за пролетающими мимо моих окон ласточками, а сейчас я готов почувствовать себя практически их собратом. Только нет пока в этом мире ласточек – но, вся прелесть в том, что со вчерашнего утра все действительно в моих руках, а теперь вот, еще и в крыльях!..

Не знаю спустя сколько часов ослепительного бесподобного полета я вернулся на свою собственную стартовую площадку подле бирюзового дома. Тело непривычно ныло, особенно та его новорожденная часть, которой утром и в помине-то не было. Но все это – сущие пустяки, по сравнению с тем открытием, которое я совершил: я действительно единственный хозяин и хранитель сказочно прекрасного места, где пока кроме земли, усеянной травой, чистого как голубой карбункул неба и смены дня-ночи, нет ничего. Tabula rasa, одним словом – впору плакать от счастья!

Моя вчерашняя иррациональная, основанная лишь на интуитивном озарении, уверенность в том, что я пополнил ряды демиургов, о которых до сих пор только в книгах читал, превратилась в аксиому, не требующую боле доказательства.

AVE! Аллилуйя! VIVAT! Ура, товарищи!..

Бегло пробегаю глазами текст, не особо вдаваясь в его смысл. Ищу упоминание о бывших боевых товарищах. Тщетно. Больше никаких знакомых имен.

Понимаю – нужно успокоиться, привести сумбур, царящий в моей бедной голове, во что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее порядок.

– Водки! – прошу полусонного бармена.

– Сколько? – вяло интересуется тот.

– Пятидесяти грамм будет достаточно.

– О'кеу, – отвечает и через минуту ставит передо мной махонький поднос со стопкой прозрачного национального напитка.

Одним махом, не дрогнув ни одним лицевым мускулом, уничтожаю содержимое стопки. Я обязательно найду этого графомана с мистическо-шпионскими замашками и оторву ему голову – что б ему пусто было!..

Всю ночь брожу по улицам, не слишком вдаваясь в подробности куда меня занесло в каждую отдельную минуту прогулки. Слава Аллаху, больше мне не подались белые листы с черными буквами. Книгой их можно назвать можно лишь с большой натяжкой, поэтому для меня они – скорее паззлы, чем литературный опус. Откуда они берутся – неразрешимая загадка. И главное – для чего? Может быть, это какой-то вид извращений – «литературный маньяк»? А что – вполне возможно!..

Домой я возвращаюсь на рассвете, усталый и опустошенный.

Сплю до победного конца, благо есть такая возможность.