О том, чем закончилось расследование дотошного майора, Саит узнал от самого Зильберштейна – тот позвонил ему домой через несколько дней после возвращения из Черемшанского района.

– Привет, Саша! У тебя телефон не прослушивается?

– Да кто его знает? Вроде я пока не такая большая шишка…

– Но у тебя есть прекрасная возможность схлопотать большую шишку по кумполу! – За этими словами последовал раскатистый хохот. Ему что, он в любой ситуации хозяин положения.

– Ты на меня наслал какого-то настырного майора. Я об этой услуге тебя не просил.

– Извини, Родион. Никак не думал, что эта ищейка доберётся до КамАЗа.

– Впредь нужно быть умнее.

– В смысле?

– Не надо было держать все машины в одном месте. Чтобы их лишиться, не нужно даже бомбы, достаточно одного въедливого мента.

– Я боялся, что если рассредоточить машины по республике, то потом трудно будет собрать, – неловко оправдывался Сайт. – Так чем же дело закончилось?

– Чем всё закончится, пока сказать не могу, однако то, что я его несколько часов в приёмной продержал – это факт. Когда секретарь доложил: «Майор Насыров из Черемшанского района», я сразу смекнул, что он сюда прискакал по твоему следу. Велел привести в порядок документы, а сам подержал подольше людей, которые сидели у меня в кабинете. Пусть, думаю, подождёт! Потом вышел к нему в приёмную с извинениями – мол, вы должны нас понять, у нас производственный процесс, некогда дух перевести.

– Я по поводу украденных КамАЗов, – заявляет он мне. Я смотрю на него и думаю: законченный тупица, моральный урод – по глазам видно.

– Неужели? Где же вы их обнаружили? – спрашиваю.

– На берегу Черемшана, на лесной поляне, – отвечает твой «друг». Ну, тут я ему принёс все документы и резко перешёл в наступление.

– С какой стати руководство МВД начало подрывные действия, противоречащие интересам республики? Я доложу об этом в министерство, – говорю и беру в руки трубку. Тут весь гонор с него вмиг слетел. На лбу испарина выступила. Но ещё пытается что-то говорить:

– Как же так? Я пытаюсь изобличить жуликов, которые обогащаются за счёт государства.

Тут я твоему «приятелю» навесил лапши на уши:

– Население Татарстана – люди, работающие и живущие на этой земле, не могут получить производимые ими машины, и поэтому мы нашли остроумный способ для устранения этой несправедливости. Вам бы радоваться и всячески содействовать успеху этого мероприятия, а вы вместо этого воду мутите, палки в колёса вставляете. Я обо всём доложу в Совмин и всем, кому положено об этом знать. Ищите настоящих воров, – говорю я ему. Майор хотел было что-то возразить, но я ему протянул руку:

– Всего доброго. Рад был познакомиться, говорю. И ещё знаешь что добавил? Всю жизнь будешь голову ломать – не догадаешься. – Вы, татары, продолжайте в том же духе – сажайте друг друга, пока всех не пересажаете! Нам тогда легче жить будет!

Ты бы видел, что с ним стало! Я уж пожалел, что так пошутил. Он весь налился кровью, щёки надулись, зубами заскрипел. Ничего не сказал, отдал честь и вышел. Саша, ты будь поосторожнее. Майор, похоже, тебя в покое не оставит. Начинай свои КамАЗы пристраивать потихоньку.

…Незаметно прошло полгода. КамАЗы по одному-два перегоняли к границе и реализовывали. Каждый из них принёс выручку в шесть-семь раз больше той суммы, которая была уплачена при покупке.

И Сайт, и его ребята начали чувствовать отдачу от своего делового начинания. Но тут возникли сложности иного рода.

8

Во время работы ресторанным вышибалой Саит приобрёл надёжного и верного товарища. Им стал гардеробщик, старик Ахмадиша. Тюрьмы и лагеря, через которые он прошёл, малость согнули его кряжистую фигуру, посеребрили волосы и бороду, но Ахмадиша-бабай был ещё крепок. Говорят же: за одного битого двух небитых дают. Тяжёлая жизнь сделала его мудрым, дальновидным и изворотливым.

Став жертвой сталинских репрессий, Ахмадиша в конце пятидесятых вернулся в Казань и начал строить дом в посёлке Северном. Всё, что удалось скопить за прожитую жизнь, ушло на строительство. Старик был вынужден пойти работать. В первой половине дня вместе со своей старухой Хаернисой они занимались строительными работами, а вечером Ахмадиша тащился через весь город в ресторан, подавать пальто и шляпы.

Дети у них были уже взрослые, разъехались кто куда. Старик на отношения отцов и детей смотрел философски:

– Чего понапрасну надеяться на детей? Это всё равно что ждать снега летом. Вот когда помру, приедут – наследство-то жалко будет оставлять. Тогда и Хаерниса-апа кому-нибудь понадобится, ведь у неё и дом будет, и земля.

Когда Саит основал свою фирму «Игелек» и наладил производство мебели, он понял, что нужна какая-то настоящая база в укромном месте, подальше от людского глаза. Контора была временной, а училище они арендовали.

Тогда Сакманов вспомнил про Ахмадишу-бабая, про его дом на окраине города и о том, что вокруг дома ещё достаточно места для застройки. Лучше этого места для размещения базы и не придумаешь. Позади дома обмелевшая речка. Берега не крутые, пустыри возле речки, заросшие кустами, вполне годятся для дела.

Саит не любил ничего откладывать в долгий ящик. Съездив в посёлок и тщательно осмотрев все окрестности, Саит поговорил с Ахмадишой-бабаем и получил от него согласие на строительство. Старик поставил только два условия: чтобы в документах он указывался как один из хозяев новой застройки и чтобы Саит купил ему в городе однокомнатную квартиру. Старик, который строил свою хибару, мечтая о тишине и покое, быстро переориентировался на новую жизнь, во всём согласившись с Сайтом. Он знал, что полной свободы и независимости у человека никогда не бывает. Уж если от кого-то зависеть, то от такого, как Сайт.

– Теперь у меня есть надёжный человек, который меня похоронит, как положено по шариату, – говорил он. – А для старика ничего важнее этого нет.

Через полгода рядом с хибарой Ахмадиши-бабая, на берегу реки вырос красивый добротный двухэтажный дом – ещё два этажа, невидимые глазу, оставались под землёй. Чего только не было в этом доме – сауна, бассейн, спортзал, комнаты для работы и для отдыха. Территория вокруг дома была огорожена высокой железобетонной стеной. Внутри была протянута колючая проволока, дом охраняли две злобные немецкие овчарки.

Со стороны казалось, что хозяин всего этого хозяйства Ахмадиша-бабай. Он отпирает и закрывает ворота, впускает и выпускает гостей, кого надо – заводит в дом. Если крикнет: «Эй, старуха, ставь самовар», то Хаерниса-апа, несмотря на годы, резво бежит выполнять распоряжения мужа.

Летом Ахмадиша-бабай копается в огороде, выращивая ягоды и овощи, а зимой расчищает снег самодельной деревянной лопатой. Жизнью дед вполне доволен. От него требуется лишь содержать дом и двор в порядке и не болтать лишнего.

Санта беспокоило теперь лишь одно. К их дому с одной стороны примыкал старенький домишко с большим приусадебным участком. Место было идеальным для незаметного подъезда машин к сакмановскому хозяйству. Он навёл справки: домик принадлежал одинокой старухе-хохлушке, муж умер. Если бы удалось переселить бабулю в город и разобрать её дом, то к их участку добавилась бы ещё приличная площадь.

Саит решил послать к старушке большого любителя почесать языком, своего заместителя Халиля, который маялся от безделья. Как потом выяснилось, зря Саит это сделал. Халиля он по дружбе держал в должности заместителя, хотя тот никакой особой пользы для фирмы не приносил, но получал «зарплату», которая не снилась и министрам. Отрастив солидный живот и двойной подбородок, Халиль начисто позабыл, как разговаривать с простыми людьми.

Вместо того чтобы тихо-мирно потолковать с бабулей, предложить ей в городе однокомнатную квартиру со всеми удобствами, естественно, взяв на себя все заботы, связанные с переездом, Халиль избрал другой путь. Он явился к ней в лице высокого начальства.

– Как живётся, бабуля?

– Спасибо, хорошо. Ты, сынок, откуда?

– Из горсовета.

Показав подслеповатой старушке красную книжечку-удостоверение «Заслуженному строителю КамАЗа», которую в то время раздавали налево-направо кому угодно, с важным видом пояснил:

– На этом месте будут строить новый шестнадцатиэтажный дом. Вы попадаете под снос.

– В первый раз слышу, – не на шутку перепугалась бабка.

– Об этом недавно было принято постановление.

– А меня куда же? В Сибирь сошлёте, как великий «отец народов»?

– Нет, бабуля, не бойся. Тебе дадут квартиру в центре Казани. Холодная, горячая вода, газ – всё, что захочешь, у тебя будет.

– Я согласна, – ответила бабка, потеребив платок. Как не поверить обещанию такого солидного человека!

Но в каждом человеке живёт червь сомнения. Приняв решение, человек начинает думать, а не прогадал ли он, может быть, нужно было просить больше?

Бабка-хохлушка была вполне нормальным человеком. Горсовет – богатая организация, а земля нынче стоит дорого. И бабка решила выжать из ситуации всё, что можно.

Только Халиль скрылся из виду, бабулька посоветовалась с соседями и срочно выслала телеграммы: в Житомир – дочке и в Одессу – внуку. Сработала психология, выработанная в совковскую эпоху: тебя грабят, но и сам рот не разевай! Пользуйся случаем, секи момент!

Короче говоря, через пару недель в этом доме было прописано уже пятеро человек, не проживающих в Казани.

Когда Халиль явился было с ордером на однокомнатную квартиру, бабка встретила его в полной боевой готовности:

– Сынок, у меня семья видишь какая большая, мне нужна трёхкомнатная плюс однокомнатная. И вы мне ещё должны за сад: яблони, груши, смородину, вишню – всё это даром жалко отдавать, – и вручает ему счёт на кругленькую сумму.

Халиль, схватившись за голову, побежал к Сайту.

– Ну, молодец, наворотил делов, – присвистнул тот.

Тактику пришлось поменять. Разбираться с бабулей начали с её собаки. Дело было поручено недавно принятому на работу парню. Получив у Санта полный инструктаж, он подкатил вечером на машине к её дому. Собака захлёбывалась лаем. Бабка выбежала во двор, увидела здоровенного парня, лицо которого было закрыто чёрным капроном. Вытащив из-под пятнистого омоновского плаща обрез, парень пару раз выстрелил в собаку. Та с визгом повалилась на землю. Направив ствол на бабку, парень выразительно погрозил пальцем и быстро исчез.

На следующий вечер парень подъехал уже на другой машине и подстрелил парочку кур во дворе, предупредив:

– Уноси отсюда ноги, пока цела!

Ещё через день под носом у бабки, на участке Ахмадиши-бабая, экскаватор начинает копать яму. То ли нарочно, то ли нет, экскаватор издаёт душераздирающий рёв и испускает клубы синего дыма, от которого бабулькина псина, если бы осталась жива, точно бы сдохла.

Саит решил убрать под землю склады, гараж и спортзал – с этой целью пригнали экскаватор. Заодно он не скрывал намерений выжить поскорее упрямую бабку.

Не выдержав подобного натиска, бабулька снова собрала «военный совет». Родня, признав, что «с мафией лучше не связываться», помогла старухе перебраться в город.

В те времена не так сложно было купить кооперативную квартиру. Находились и другие способы получить жильё.

Сайт, будучи человеком предприимчивым, для своих верных людей, таких как Фердинанд, Мисхат, Замир, Ахмадиша-бабай, сумел с помощью взяток «пробить» квартиры в организациях типа МЖК, на больших заводах и фабриках. У него оставались ещё пустые квартиры, которые ждали своих хозяев…

Таким образом, дом Ахмадиши-бабая сделался центром их организации. Здесь распределялись обязанности, давались поручения, производился расчёт с сотрудниками, строились планы расправы с неприятелями.

Ахмадиша-бабай всегда на виду. Он любит быть в центре внимания. Его излюбленные темы, на которые он готов говорить часами, – политикан… женщины.

– Спасибо Горбачёву, это он нам всем рты раскрыл. До этого у всех рот был на замке. Если бы не он, то Фаузия Байрамова, Марат Мулюков и Фандас Сафиуллин толкали бы свои пламенные речи где-нибудь у себя на кухне или под одеялом.

– Что-то особого проку для татар их речи не принесли, – отзывается Фердинанд, который тоже следит за политической жизнью.

– А всё потому, что татары – народ забитый, веками принижаемый. К нему свобода быстро не придёт. Время нужно, – объясняет старый лис Ахмадиша.

– Почему, бабай?

– Если бы в тридцатые годы не истребили бы лучших людей нашей нации, элиту нашего народа, теперь у нас было бы гораздо больше достойных лидеров, – даёт своё объяснение Ахмадиша. – Знаете, от чего происходит название нашего народа? «Тартыр» означает «вытянет». Это оттого, что татары всегда были работящими. Голодранцами и нищими были одни лентяи. И сейчас примерно то же… Те, кто не ленится трудиться, много болтать не любит.

Его любимую поговорку знают все: «Птица сильна крыльями, дерево – корнями, а человек – друзьями». Есть друзья, а есть приятели. Их нужно различать. Настоящих друзей много не бывает.

– А у тебя есть друзья? – вставляет вопрос Мисхат-Миша.

– У него одна подруга – Хаерниса-апа, – отвечает кто-то за бабая.

Хаерниса-апа – тощая, как перезимовавшая голодную зиму корова, но резвая и подвижная старушка. Лёгкая на ногу, везде успевает, быстро справляется с любой домашней работой.

Поглаживая заскорузлыми от тяжёлой работы пальцами свою короткую бородку, Ахмадиша откликается:

– Вы, ребята, Хаернису мою не обижайте. Она всё перенесла, что на её долю выпало. Как тень, за мной по ссылкам следовала. Если надо было, и ноги мне мыла, и ногти обрезала. Я её никогда пальцем не тронул. А друзья… Они у меня все на том свете.

– А мы кто? – спрашивает молодёжь.

Ахмадиша ласково, как на проказливого ребёнка, смотрит на спросившего:

– Вы мне просто сослуживцы, как сказали бы в тридцатые годы – соратники. А настоящие друзья – почти все уже на том свете, да будет земля им пухом.

Старик мог бы многое порассказать: о том, как их семью раскулачили за то, что отказались вступить в колхоз; отобрав всё имущество, сослали в Магнитогорск; люди жили там впроголодь, без питьевой воды – вместо неё пили мутную болотную жижу, из-за которой многие заболевали непонятной болезнью и умирали. О многом мог бы поведать Ахмадиша-бабай, но молодёжь не изъявляла особого желания слушать.

– Что толку теперь слёзы лить?

– Дело прошлое, времена такие были…

– Не умели за себя постоять наши предки. Нужно было разом подняться и восстать…

И всё же долгими зимними вечерами, когда парни собирались на «планёрки», в ожидании вызова шефа, они подолгу разговаривали и часто старику задавали два излюбленных вопроса: «Как ты сумел выжить?» и «Что за рубец у тебя на пальце?»

Ахмадиша-бабай и считал саитовских ребят зелёными молокососами. Но у человека всегда есть потребность выговориться, облегчить душу. И, погладив небольшую бородку клинышком, старик начинал свой рассказ:

– Кхе… хе… Спасибо нашей матери – в то время, когда мор косил людей, словно овец, объевшихся ядовитой травы, она сумела уберечь всех шестерых своих детей. Когда эта голь перекатная, эти коммунисты (чтобы род их на корню вымер), выгоняли нас из деревни, то практически всё имущество, все ценные вещи и съестные припасы отобрали. Дали нам пять кило муки, два ведра картошки, немного крупы и – гуляй себе! Как хочешь, так и живи! Что касается чая, мёда, сахара – то всё, как корова языком слизала, растащили эти бездельники… У нас в доме всегда было к чаю особое отношение. Отец, а до него дед, где бы им ни приходилось бывать, отовсюду привозили хороший чай – а они в нём знали толк. У матери моей (она как чувствовала заранее – сумела запасти чай впрок) остался спрятанный под платьем узелок с чаем. Уж не знаю, как и объяснить – то ли чай убивал микробы, которые были в болотной воде, то ли ещё какая в нём была целебная сила – только все мы остались целы-невредимы. – Ему бы хотелось эту историю растянуть подольше, рассказать со всеми подробностями, но слушатели у него уж больно нетерпеливые – приходится поскорее закругляться.

Другой «коронный» номер Ахмадиши-бабая – рассказ о глубоком красном рубце, который кольцом опоясывает указательный палец левой руки.

– Это «пожизненное» кольцо получил я в детстве, лет в одиннадцать-двенадцать. Вся семья вышла в поле, на жатву. Мать показала мне, как работать серпом. Я старательно взялся за дело – хотелось, чтобы у меня получалось так же ловко и споро, как у взрослых. И сам не заметил, как вместе с пучком пшеницы зацепил свой собственный палец. Своими собственными глазами вижу: половина моего пальца лежит на земле, да ещё подпрыгивает, как рыба, попавшая на сковородку. Только тогда я опомнился и в ужасе закричал: «Отец, я себе палец отрезал!» Отец бросил вязать снопы и бегом бросился ко мне. Остановив кровь, приложил мой палец на место, намазал дёгтем и крепко-накрепко завязал чистой тряпицей. «Пару дней ходи, подняв руку кверху», – наказал он мне.

Хвала Всевышнему, случилось чудо: палец мой прирос, только осталось на нём вот такое «кольцо» – память на всю жизнь.

Ахмадишу-бабая жизнь сделала философом – рассказывая незатейливые истории из своей жизни, он всегда умудрялся раскрыть в них какой-то глубинный смысл.

– Человек веками творит на земле зло, сеет грехи. Духовное наследие наших отцов и дедов оскудело, никто не почитает старших, не соблюдает обычаи и традиции. Кругом беспробудное пьянство, разврат. Убить человека – всё равно, что раз плюнуть…

Но молодёжи не интересно слушать рассуждения старика – у них в одно ухо влетает, из другого вылетает. Им бы только шуточки отпускать. Кто-нибудь, ухмыльнувшись, непременно спросит у Ахмадиши: «Бабай, а бабай, а с Хаернисой-то у вас ещё что-нибудь получается?» Но Ахмадиша, хитро прищурясь, делает вид, что не понимает вопроса.

– Получается, почему бы и нет? Мы с ней на пару хорошо пельмени делаем. Маленькие такие, как на свадьбу!

Громкий хохот, которым сопровождаются его слова, рождает взаимопонимание…

Задают парни и вопросы посерьёзнее:

– Ахмадиша-агай, почему в наше время погибает столько молодых?

Старик малость подумает, потом, напустив на себя важный вид, отвечает:

– По чьей-то дурости вам в руки дали слишком много оружия. Вот вы и стараетесь – готовы друг друга перестрелять.

– Но ведь хватает и тех, кто своей смертью погиб, – не соглашается тот, кто задавал вопрос. – Сходите на кладбище, сколько там лежит молодых.

Эти слова старик в какой-то мере принимает на свой счёт – зажился, дескать, на свете. Но у него всегда наготове шутка:

– Что вам на это ответить, джигиты? Везде вы без очереди лезете, даже на кладбище!

Всегда последнее слово остаётся за бабаем. Хотя и чёрный юмор, но на него никто не обижается. Кто ни поглядит в его глаза, все удивляются – до чего же молодыми и ясными они остались!

– Вам, джигиты, даже если друг друга недолюбливаете, не надо зло держать друг на друга. Суметь обуздать свою ненависть, злобу и зависть, не зариться на чужое добро, почаще улыбаться, быть милосерднее друг к другу – вот чему учиться надо, чтобы не попасть смолоду на кладбище.

Молодые ребята в шутку прозвали Ахмадишу «старым пустобрехом», но он делал вид, что об этом ничего не знает.

Хитро улыбаясь, он выбирал момент, когда у парней было хорошее настроение:

– А ну-ка, голубчики, пока хозяин не вернулся, давайте-ка погрузим эту мебель в машину!

После задушевного разговора с бабаем ни у одного, даже самого ленивого, язык не поворачивался отказаться. А ведь в другое время этим бандитам так просто не прикажешь – на месте уложат!

9

Вскоре после выхода на свободу, когда Сунгат целыми днями бездумно слонялся по улицам – надо было убить время до вечера, чтобы потом снова заночевать в очередной общаге, – совершенно случайно он встретил на улице друга детства Гришу. Оба сильно изменились, но всё же Сунгат узнал Гришу по белёсым, словно выгоревшим, волосам и коренастой, как у него самого, крепко сбитой фигуре.